Генерала он знал давно, но близко знаком с ним не был,
поэтому на дружеское снисхождение особо не рассчитывал. Однако была у Мукиенко
одна слабость, маленькая совсем, незначительная слабость, но на слабости этой
его легко можно было взять, что называется, голыми руками. Артур Эльдарович не
переносил, когда на него повышают голос. Он сразу терялся, краснел, подмышки и
ладони мгновенно делались влажными, и вообще он начинал чувствовать себя плохо,
не мог легко и быстро найти ответ и от сознания своей беспомощности и
уязвимости делался агрессивным. Полковник мог достойно вынести любой, самый
неприятный разговор и сгладить любой конфликт, но только лишь в том случае,
когда собеседник его бывал вежлив и сдержан. К сожалению, случалось такое
нечасто.
Но на этот раз Артуру Эльдаровичу повезло. Генерал Заточный
пришел в министерский кабинет из сыскарей-экономистов, имел большой опыт
общения с внешне приличными работниками хозяйственно-производственной сферы,
директорами, ревизорами, главбухами, иными словами – людьми, которых глоткой и
нахрапом не возьмешь, с ними можно было разговаривать только тихонько,
интеллигентно, с мягким юморком, едва заметными легкими толчками подбивая их к
случайным проговоркам и завуалированным признаниям. Когда он был еще капитаном
и старшим опером в районном управлении, один остряк скаламбурил: «Чем тише
Заточный разговаривает, тем ближе перспектива заточения в камеру».
Было у генерала еще одно «секретное» оружие. Знали о нем
все, кто был с ним знаком, но уберечься почти никому не удавалось. Иван
Алексеевич Заточный умел улыбаться. Да не абы как, дежурно раздвигая губы,
когда глаза остаются пустыми и равнодушными, а искренне, радостно, сверкая
безупречно ровными зубами. Его желтые тигриные глаза в такую минуту, казалось,
излучали свет, как два маленьких солнышка, обогревая собеседника неожиданным
ласковым теплом, а лицо выражало такую приязнь и добродушие, что устоять было
невозможно. Не счесть людей, попавшихся на эту знаменитую улыбку и забывших в
самый ответственный момент об осторожности и о том, каким опасным и
непредсказуемым может быть Заточный.
– Заходи, Артур, – приветливо произнес генерал, выходя
из-за стола и шагая навстречу Мукиенко с протянутой рукой.
Полковник ответил на крепкое рукопожатие и настороженно
взглянул на начальника. «Уж лучше сразу, чем тянуть», – решил полковник и
спросил:
– Бить будете?
– Сначала разберусь, – улыбнулся Заточный. –
Присаживайся. Я люблю новости из первых рук принимать, а не подержанные, как на
барахолке. Когда вещь через десятки рук пройдет, разве поймешь, как она
выглядела, когда ее на фабрике сделали?
– С самого начала рассказывать?
– С самого что ни на есть, – подтвердил Иван
Алексеевич.
– На прошлой неделе поступил сигнал от сотрудника
финансово-планового отдела одного из заводов, расположенных в
Уральске-18, – начал Мукиенко, стараясь излагать последовательно, чтобы
генералу было понятно, но не слишком подробно, чтобы не затягивать. –
Фамилия этого человека Сыпко. Он восемь месяцев назад обращался в инстанции по
поводу нарушений, связанных со списанием электронной и иной техники, содержащей
драгметаллы. Проверка была поручена подполковнику Платонову. Сейчас Сыпко снова
обратился к нам в связи с тем, что по его сигналу ничего не предпринимается,
нарушения не вскрываются и виновные не наказаны. В Уральске по поручению
Платонова этим заводом должен был заниматься капитан Агаев. Два дня назад Агаев
прибыл в Москву по вызову Платонова, имея при себе документы по этим приборам.
Позавчера, в среду, Агаев встречался с Платоновым. В тот же день вечером Агаев
был убит. Документов на приборы при нем не обнаружено, зато нашлись две
любопытные бумажки. Одна – телетайпограмма, которой Платонов вызвал его в
Москву. Вторая – полоска бумаги с реквизитами банковского счета и датой.
Проверка показала, что это счет фирмы «Натали», на который в указанный день
была переведена сумма в двести пятьдесят тысяч долларов. Деньги пришли со счета
фирмы «Артэкс», которая в прошлом месяце заявила о своей ликвидации. Фокус
состоит в том, что «Артэкс» проходит по материалам Платонова как фирма, через
которую в нарушение всех правил реализовывались подлежащие списанию приборы с
уральского завода. А в фирме «Натали» работает жена Платонова. Когда я попросил
Платонова представить мне все материалы по заводу в Уральске, он вышел якобы к
себе за документами и исчез. Вот, собственно, и все.
Мукиенко перевел дыхание и приготовился к разносу.
– Да нет, Артур, не все, – вздохнул Заточный. –
Далеко не все. Ты подозреваешь, что деньги, которые «Артэкс» отстегнул фирме
«Натали», – это взятка самому Платонову. Так?
– Ну, в общем, – замялся полковник, – примерно
так.
– И за что же, по-твоему, ему дали эту взятку?
– За то, чтобы он замарафетил улики и смазал дело о
злоупотреблениях. Недаром же за восемь месяцев дело с мертвой точки не
сдвинулось.
– А ты уверен, что оно не сдвинулось?
– У меня нет доказательств обратного, – возразил
Мукиенко. – Платонов мог бы представить мне все документы, я дал ему такую
возможность. А он вместо этого сбежал. Как я должен это понимать?
– Ну, каждый понимает в меру своей испорченности, –
усмехнулся генерал. – Этой истине нас еще в детстве учили. Ты его и в
убийстве небось обвинил? Да ладно, не стесняйся, говори. Ведь обвинил?
– Впрямую – нет. Я только сказал, что через полчаса после
того, как его видели вместе с Агаевым, капитана нашли мертвым.
– А он что?
– Ничего. За сердце схватился.
– Понятно. Значит, так, Артур, попали мы с тобой в нехорошую
историю. Давай думать, как выбираться будем. Ты, вот лично ты, не как большой
начальник, а как человек, ты веришь в то, что Платонов виновен во
взяточничестве и убийстве?
– Нет, товарищ генерал. Не верю, – твердо ответил
Мукиенко.
– И я не верю. Так на хрена ж ты его пугал своими
обвинениями?
Мукиенко стало заметно легче. Он даже сумел улыбнуться, уж
очень детским показался ему вопрос генерала.
– Хотел добиться, чтобы он мне материалы показал. Вы же сами
знаете, Иван Алексеевич, ни один порядочный опер свои материалы никому зазря не
покажет. Единственный способ в них заглянуть – припугнуть как следует.
– И зачем тебе занадобилось в них смотреть, в материалы эти?
Чего ты там увидеть хотел?
– Я, товарищ генерал, хотел убедиться, что Платонов
действительно работал по уральскому заводу, а не валял восемь месяцев дурака.
– Зачем, Артур? – с тоской спросил Заточный. –
Зачем тебе в этом убеждаться? Откуда у тебя сомнения-то появились? Какой-то
малахольный Сыпко написал кляузу, и ты уже готов поставить под сомнение
честность своего подчиненного? Артур, дорогой, нельзя так, пойми. Мы все по
лезвию ножа ходим. Ты посмотри вокруг, посмотри, как мало нас осталось. Ведь за
что работаем, за что задницу-то рвем? Не за деньги, не за регалии, за идею да
за честь мундира. И то не все. Деньгами нашими, которые мы за свою работу
получаем, только подтереться и можно, больше они ни на что не годятся. Среди
нас троечников уже не осталось, это тебе не прежние времена. Все троечники и
«хорошисты» давно в коммерцию пристроились. Остались только сумасшедшие
идеалисты и сволочи. Первых, заметь себе, намного меньше, чем вторых. Поэтому
каждый раз, когда в тебе червячок зашевелится, думай в первую очередь о том,
что если человек из первой категории – ты его смертельно обидишь и потеряешь
как сотрудника и соратника, а если он из второй категории – ты его
просто-напросто спугнешь своими прямыми вопросами и обвинениями. И так
нехорошо, и эдак неладно. Ты Платонова своего совсем не знаешь, работаешь всего
три месяца, где уж тебе определить с первого взгляда, к какой он категории
относится. Не надо было сразу в бой кидаться, пришел бы ко мне, посоветовался,
мы бы вместе чего-нибудь сообразили. А ты…
