– Послушай, Кира, – осторожно начал Платонов, – у
тебя еще есть возможность отказаться мне помочь. Ты не обязана это делать, и
это, в конце концов, может оказаться сложным и даже опасным. Я ведь уже
говорил, что тебе придется взять на работе отпуск и сидеть со мной дома.
Подумай еще раз. Если ты не хочешь рисковать, я просто переночую у тебя и утром
уйду, и ты никогда меня больше не увидишь, ну разве что случайно, как сегодня.
Если же ты твердо решила мне помочь, то я сейчас расскажу тебе все по порядку и
подробно, чтобы ты отчетливо понимала смысл каждой моей просьбы, суть каждого
моего задания. Мне очень важно, чтобы ты знала все и все понимала, потому что
человек, который не понимает, легко может что-нибудь напутать. Ну так как?
Подумаешь?
– Не буду, – улыбнулась Кира. – Рассказывай. Я
готова выслушать твою историю.
– Раскаешься, – предупредил ее Платонов. Все сработало,
как в хорошо отлаженном механизме. Длинная тирада, которую он только что
произнес, была сплошь составлена из крючков, на которые обычно попадались
женщины. Главным из них было любопытство, ведь он говорил: не будешь помогать –
уйду, ничего не рассказав, а согласишься – расскажу все без утайки. Была еще и
видимость свободы маневра: мол, подумай еще раз, принимай решение. Ерунда все
это, коль привела к себе, значит, решилась. Ну и, разумеется, осознание
важности возложенной на нее миссии. Все понимать, чтобы, не дай бог, ничего не
напутать, от этого так много зависит.
– Моя школьная учительница как-то сказала: всегда лучше
жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. Рассказывай.
– Ну что ж… – Платонов вздохнул. – Тогда слушай. Восемь
месяцев назад один человек по фамилии Сыпко написал в Прокуратуру России письмо
о том, что на заводе, где он работает, творятся какие-то безобразия. Продукция
ракетостроения, которая в связи с конверсией осталась невостребованной, вместо
того чтобы быть переданной для переработки на родственные предприятия в России,
почему-то оказалась проданной какому-то товариществу с ограниченной
ответственностью. Этот Сыпко работает на заводе бухгалтером, ведущим группу
драгоценных металлов, занимается их учетом, списанием, оприходованием. А
поскольку в этих приборах драгметаллов много, то, естественно, их списанием и
оформлением на них всей документации занимался тоже он. И вот ему сильно не
понравилось, что приборы, которые до того всегда уходили на переработку в
рамках своей же отрасли, вдруг уплыли куда-то на сторону. Пока все понятно?
– Пока – да, – кивнула Кира. – Тебе чаю налить?
– Да, будь добра. Так вот, гражданин Сыпко пишет в
прокуратуру письмо, из прокуратуры его пересылают в наше министерство, и
попадает оно на проверку ко мне, поскольку работаю я в главке по борьбе с
организованной преступностью. Завод, на котором работает Сыпко, находится в
Уральске-18, я туда поехал, связался с работником милиции, который обслуживает
завод, звали его Славой Агаевым. Хороший парень, молодой, толковый. Мы с ним
друг друга поняли и начали работать вместе. Теперь я хочу, чтобы ты обратила
внимание на одну деталь, это важно, Кира. Когда совершается убийство и
начинается работа по раскрытию и расследованию преступления, из этого никто
никакого секрета не делает. Труп – он и есть труп, факт насильственной смерти
человека очевиден, и никому не приходит в голову это скрывать. Когда речь идет
о злоупотреблениях и махинациях, ситуация принципиально иная. Преступления
никто не видит, о нем могут догадываться, о нем могут даже знать достоверно,
но, чтобы увидеть его воочию, нужно иметь массу подтверждающих это документов.
И если хоть одного документа не окажется, суд не признает это преступлением.
Мало ли что мне написал этот Сыпко! А ну как он врет? Или добросовестно
заблуждается? Или хочет свести с кем-то счеты и оговаривает невиновного?
Поэтому по такого рода преступлениям работа идет не то что месяцами – бывает, и
годами. Осторожненько, маленькими шажочками, чтобы не дай бог не спугнуть
преступников, а то ведь они в три секунды все документы уничтожат, и чем ты
потом будешь доказывать их преступную деятельность? И вот мы с Агаевым начали
потихоньку-полегоньку подкапываться под эти махинации с приборами, содержащими
драгметаллы. А гражданину Сыпко неймется, знаешь, у нас таких людей называют
«народные мстители». Они хорошие, порядочные люди, не желающие мириться с
недостатками и закрывать глаза на явные нарушения, но они поднимают слишком
много шума, в результате чего преступники успевают уничтожить следы своей
деятельности раньше, чем письмо дойдет до милиции. Такой вот «народный
мститель» не желает понимать, что есть законность, что есть суды и прокуроры,
что каждое обвинение нужно доказать, подтвердить документально. Он не хочет
знать о том, как трудно и долго добываются эти доказательства. Он написал
письмо в прокуратуру и желает немедленно видеть результат. А результата
чегой-то нетути.
Дмитрий картинно развел руками, потом сделал большой глоток
крепкого чая с лимоном.
– И пишет гражданин Сыпко еще одно письмо с гневными
требованиями призвать наконец администрацию завода к порядку. Было это месяца
три спустя после первого письма. В то время у меня еще начальник был прежний,
который проблемы наши хорошо понимал, поэтому письмо гражданина Сыпко прочитал
и в стол сунул, даже мне о нем говорить не стал, чтобы зря не сердить. Я себе
работаю, пытаюсь в Москве выяснить, что же это за товарищество такое под
названием «Артэкс» и кто ему лицензию на перепродажу приборов за границу выдал.
Двигаюсь аккуратно, медленно, яко тать в нощи. А Славка Агаев в Уральске
копает, как происходит списание этих приборов, отправка, накладные добывает,
счета и так далее. До этого места понятно?
– Угу, – промычала Кира, которая как раз в этот момент
сунула в рот ложку с вареньем. – Давай дальше, очень интересно.
– Не страшно?
– Пока нет. А чего бояться-то?
– Ну гляди, – неопределенно хмыкнул Платонов. –
Потом я, видно, все-таки сделал какое-то неосторожное движение, потому что
фирма «Артэкс» вдруг ни с того ни с сего объявила о своей самоликвидации, о чем
и поместила сообщение в газете с предложением всем, кто имеет к ней имущественные
претензии, предъявить их в течение месяца со дня помещения объявления. Короче,
все как у больших. И никаких документов по этой фирме раздобыть нельзя, в связи
с самоликвидацией все бумаги уничтожены. Одним словом, ку-ку, малышка, свадьба
отменяется в связи с отсутствием жениха и невесты. Мне, как ты понимаешь,
обидно до соплей, но не смертельно. Во-первых, в моей богатой практике такое
бывало много раз, а во-вторых, та же самая практика показывает, что те, кто
учудил историю с «Артэксом», не остановятся и не сделаются вмиг хорошими,
решив, что уже наворовали достаточно. Они просто найдут другую фирму и будут
продолжать делать все то же самое. Так что шансы их выявить и доказать их вину
остаются. Поэтому я долго не убивался по почившей в бозе фирме, а стал ждать,
когда же она возродится. Теперь я скажу тебе еще одну важную вещь. Ты,
наверное, книжки детективные читаешь, поэтому знаешь, что у каждого опера есть
агентура. Знаешь?
– Конечно, – снова улыбнулась Кира. – Ты мне решил
ликбез устроить?
