– Потому что вчера утром я занял две камеры: двадцать
седьмую и сто двадцать седьмую. Код у них одинаковый.
– А ты предусмотрительный, – одобрительно кивнула
Кира. – Я бы не догадалась.
Похвала его почему-то обрадовала. «Неужели я хочу ей
понравиться? Чудеса какие-то со мной творятся», – удивленно подумал
Платонов. Он продолжал внимательно наблюдать за ней, отмечая грацию и
одновременно экономность движений. Она не была суетливой, не делала лишних
жестов, не размахивала руками и не металась бестолково по кухне. Даже когда она
стояла неподвижно у плиты, помешивая что-то вкусно пахнущее в кастрюльке, спина
и плечи ее были ровными, немного сутуловатыми, правда, но зато не перекошенными,
как обычно бывает с людьми, которые «оседают» на правую или левую ногу,
перенося на них центр тяжести.
– Кира, ты была замужем? – вдруг ни с того ни с сего
спросил он.
Она обернулась и тепло улыбнулась Диме.
– Была, правда, совсем недолго. И давно. Я уже успела
забыть…
3
Свекрови хватило трех месяцев, чтобы развести Киру со своим
сыном. Женитьба была скоропалительной, и предотвратить свадьбу она не сумела,
зато после бракосочетания развернула активную деятельность.
– На тебя ни одна шляпа не налезет, – высокомерно
обещала она сыну.
– При чем тут шляпа?
– При том, что рога у тебя вырастут – опомниться не успеешь.
Твоя жена слишком красива, чтобы ты мог надеяться на ее верность.
– Мама, как ты можешь, – возмущался Саша. – У Киры
до меня никого не было, она не шлюха.
– Правильно, сынок, она не шлюха, – согласно кивала
мать. – Но она ничего не умеет и ничего в жизни не сможет достичь сама.
Образования у нее нет, природного ума тоже небогато, стало быть, она собирается
прокладывать свой жизненный путь при помощи своего тела. Конечно, у нее до тебя
никого не было, а как же иначе? Ведь она запланировала поймать золотую рыбку, а
для этого крючок должен быть в девственном состоянии.
– Мама!
– Ну что «мама», что «мама», – сварливо передразнивала
мать. – Она втерлась в приличную семью, а дальше знаешь, что будет? Она
начнет спать с твоими друзьями, чтобы они помогли тебе устроить ее на хорошую
работу в какую-нибудь фирму, потом будет спать со своим начальником, чтобы
продвинуться по службе, а там, глядишь, дело дойдет и до твоих начальников,
чтобы тебя побыстрее продвинуть. Своих-то мозгов у нее нет, чтобы чего-нибудь
добиться, вот и будет тело эксплуатировать. Ей уже двадцать два года, почему же
она до сих пор нигде не учится, образование не получает? Потому что ума не
хватает и усидчивости. Она у тебя только и умеет, что трахаться.
Свекровь из своей точки зрения секрета не делала и мнение
свое высказывала, не понижая голоса. Через три месяца терпение у Киры лопнуло,
и после длинного и очень серьезного разговора с мужем, в ходе которого
выяснилось, что Саша с матерью спорить не приучен и идти поперек ее воли не
сумеет, молодая жена собрала вещи и вернулась к родителям.
Через полгода Кира поступила в институт на вечернее
отделение, и в двадцать восемь лет получила диплом о высшем образовании по
специальности «библиотечное дело». Для работы ей диплом был не особо нужен, она
как начала в восемнадцать лет работать в библиотеке «Раритет», так и продолжала
бы до самой пенсии, но уязвленное самолюбие требовало сатисфакции. Учиться ей
было скучно, однако она упорно ходила на занятия, зубрила конспекты и писала
контрольные, чтобы доказать Саше и его матери, что они ошибались на ее счет.
Какое-то время после развода она бывшего мужа еще любила, поэтому ей было
небезразлично его мнение. Потом любовь прошла, но бросать институт она не
стала. Не в ее характере бросать на полпути начатое дело.
4
Кира ушла, и Платонов приготовился к мучительному ожиданию.
Сейчас только шесть часов, пока она доедет до вокзала и оставит документы в
камере хранения, будет уже семь, потом она начнет дозваниваться до Казанцева,
он велел звонить с семи до восьми, но Валерка никогда не был обязательным и
строгим, он может явиться домой и в десять, и в одиннадцать. И все это время
Кира будет, как бездомная кошка, бродить по улицам, от автомата к автомату, а
он, Платонов, будет метаться по чужой пустой квартире, гипнотизируя взглядом
телефон.
Кира не зря его похвалила, он действительно оказался
предусмотрительным, заняв в камере хранения одновременно две ячейки с похожими
номерами. В министерстве его дружба с Русановым ни для кого не секрет, поэтому
не исключено, что, узнав об исчезновении Платонова, телефон его ближайшего и
давнего друга тут же взяли «на кнопку» в надежде, что беглец ему позвонит.
Серега даже и не знает, что его телефон прослушивается. Двадцать седьмая ячейка
находится не в том зале, где сто двадцать седьмая, и, если разговор Киры и
Русанова достиг чужих ушей, Киру будут караулить возле двадцать седьмой, а она в
это время спокойно оставит документы в соседнем зале, где ее никто не ждет. А
уж сообщить Русанову завтра, что у ячейки другой номер, – дело техники и
сообразительности. Можно позвонить, например, и сказать, что нужно не забыть
пять раз по двадцать или три раза по тридцать плюс десять. Да много способов,
не в этом суть.
5
В камеру хранения Киевского вокзала они пришли вдвоем.
Осмотрелись, нашли двадцать седьмую ячейку, прикинули, где лучше всего встать,
чтобы держать ее постоянно в поле зрения и при этом самим не бросаться в глаза.
Наметили несколько точек, чтобы не светиться все время в одном и том же месте:
кто его знает, сколько ждать придется, не исключено, что и до завтра.
Они были братьями, правда, двоюродными, но внешнее сходство
было поразительным. Старшему было под пятьдесят, младшему – немного за
тридцать, и при желании они вполне сходили за отца и сына, для этого надо было
только правильно одеться, чуть увеличив возраст старшему и, соответственно,
чуть уменьшив – младшему.
Младший из братьев примостился между рядами металлических
шкафов-ячеек, старший вышел на платформу покурить и разведать, где можно
перекусить, купить воды, посидеть на лавочке, сходить в туалет. Через
двадцать-тридцать минут он вернется и сменит младшего на посту возле двадцать
седьмой ячейки, отпустив братишку пройтись и размять ноги. Пока можно особо не
напрягаться, если женщина сказала, что положит документы в камеру хранения
завтра, то скорее всего она сделает это сегодня во второй половине дня.
Многолетние наблюдения убедили братьев в том, что чаще всего так и происходит.
Ни один дурак не пойдет к тайнику точно в то время, о котором предупреждает,
это азы сыскного дела. Стало быть, пару часов можно сидеть расслабленно, а уж
после четырех начнется самая работа. Тогда один из них постоянно должен быть в
зале, другой – на платформе, сохраняя визуальный контакт.
Они промаялись почти до семи часов, когда старший брат
почуял недоброе. Через зал неторопливо прошла очень красивая женщина с
вьющимися каштановыми волосами. И хотя она не задержалась возле двадцать
седьмого номера, а перешла в следующий зал, наблюдатель каким-то двенадцатым
чувством понял: это она. То ли он уловил исходящую от нее нервозность, то ли,
как хороший пес, учуял запах страха, то ли многолетний опыт сказался. Он лениво
зевнул, не прикрывая рта рукой, и краем глаза увидел, что стоящий на платформе
и наблюдающий за ним младший брат принял сигнал и медленно направился в
следующий зал. Старший вышел на платформу, теперь они поменялись ролями. Через
окно ему виден был напарник, облокотившийся о стену в углу, и женщина,
открывающая дверцу сто двадцать седьмой ячейки. Старый трюк, подумал старший,
хорошо известный, но все равно эффективный, если кому-то не до конца доверяешь
и хочешь проверить партнера на добросовестность. Если же он оказывается честным
и догадывается, что его проверяли, всегда можно дуриком прикинуться, мол, номер
перепутал, или вы сами не расслышали, или еще что-нибудь такое. Для этого и
номера выбираются похожие, которые попутать легко. 96 и 98 – перед мысленным
взором встают округлые цифры, потом трудно вспомнить, какие именно. 47 и 74
тоже легко друг друга подменяют, из прямых палочек состоят. 27 и 127, конечно,
между собой не спутаешь, но поскольку в деле участвовало передаточное звено –
женщина, то можно на нее свалить, мол, я ей сказал 127, а она первое слово не
расслышала.
