5
Тяжесть давила на сердце все сильнее, и после работы
Платонов поехал не домой, а к Лене. Возле нее он отдыхал, расслаблялся,
становился мягким как воск. Лену он знал много лет, еще с тех пор, когда она
бегала в школу с портфелем и с огромным бантом в волосах и была для него не
Леной, а просто младшей сестренкой друга и коллеги Сергея Русанова. Платонов
женился, заводил бесчисленные, большей частью кратковременные романы, а потом
вдруг увидел не сестренку, а прелестную девушку Елену Русанову. Так случается
часто и со многими, ничего необычного в этом не было. Правда, отношения с
Сергеем из-за этого чуть не испортились.
– Не морочь девочке голову! – кричал Русанов. – Ты
все равно на ней не женишься, а она так и прождет тебя, пока не постареет.
Конечно, Русанов был прав, для того, чтобы жениться на Лене,
Платонову надо было развестись. А на это у него моральных сил не хватало, о чем
прекрасно знал и он сам, и его друг. Легкий в общении, контактный, обладающий
настоящей мужской привлекательностью, Дмитрий Платонов вел себя с женой так же,
как и в первые месяцы после свадьбы, свято веря в то, что умирание влюбленности
не делает людей врагами, и даже если ты не трепещешь от восторга и страсти при
виде собственной жены, это вовсе не означает, что не нужно быть с ней ласковым,
не нужно делать ей подарки и оказывать другие знаки внимания. Его вполне
устраивала жена, точно так же, как вполне устраивали его те женщины, с которыми
он ложился в постель, с кем – на несколько часов, с кем – на неделю, а с
некоторыми даже на несколько месяцев. И он не мог себе представить, как можно,
почти ежедневно занимаясь любовью с женой Валентиной, вдруг ни с того ни с сего
заявить ей о своем желании развестись. Правда, с Леной все было по-другому.
Лену он любил. Но все-таки не настолько сильно, чтобы решиться причинить боль
жене.
– Я люблю ее, Сережа, – очень серьезно говорил
Платонов. – Я ничего не могу с этим поделать. И она меня любит. Ну, убей
меня, если тебе от этого станет легче. Но если мы с Леной расстанемся, то оба
будем страдать. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра страдала, правда?
– Ты подонок, – кипятился Сергей. – Зачем ты
вообще все это начал, если знал, что не будешь разводиться? Она что, шлюха,
девочка на одну ночь? Как ты мог?
Лена плакала и умоляла их не ссориться. Она любила обоих,
любила по-разному, но одинаково сильно.
– Я не хочу замуж, – уверяла она брата, – меня все
устраивает. Я просто хочу любить Диму, понимаешь? Я без него жить не смогу.
Сергей уходил, хлопая дверьми, неделями не разговаривал ни с
сестрой, ни с Платоновым. Потом все как-то утряслось, ситуация стала привычной,
Русанов к ней притерпелся. Главное, чтобы Лена была счастлива.
Платонов открыл дверь своим ключом и сразу услышал быстрые
легкие шаги. Лена выскочила в прихожую и повисла у него на шее.
– Димка! Миленький! Как хорошо, что ты пришел.
Обнимая ее и вдыхая знакомый запах ее кожи и духов, Платонов
подумал, что, пожалуй, напрасно пришел сегодня сюда. Она так радуется его
приходу, она соскучилась по нему, а он совсем не расположен к разговорам,
настроение у него хуже некуда. И себе не поможет, и ей вечер испортит.
– Ты надолго? – спросила Лена, заглядывая ему в глаза,
и Платонов подумал, что еще не поздно отступить. Взять и сказать сейчас: «На
минутку. Очень много работы. Оказался в этом районе, не мог не забежать. Налей
мне чаю быстренько, сделай какой-нибудь бутерброд, и я побегу». Он говорил так
множество раз, когда действительно оказывался возле ее дома случайно и должен
был лететь дальше по своим сыщицким делам, так что Лена не удивилась бы и не
обиделась. Но мысль о том, что со своей тяжестью на душе ему придется сейчас
остаться одному и бродить по холодным темным улицам, показалась Платонову столь
пугающей, что он (в который раз в своей жизни!) смалодушничал.
– Если у тебя нет других планов, – сказал он, кляня
себя в душе, – я останусь до завтра.
Лена удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала.
Если Платонов оставался у нее на ночь, это означало, что его жена Валентина
куда-то уехала из Москвы, в командировку, в отпуск или просто к друзьям на
дачу. О таких поездках Дмитрий сразу же ставил Лену в известность, и они сообща
радостно планировали, как проведут неожиданно выпавшие им вечера и ночи вдвоем.
В этот раз он ничего не говорил о предполагаемом отъезде жены, так откуда же
возможность ночевать вне дома?
Платонов сел в глубокое мягкое кресло и закрыл глаза. Он
слушал шаги Лены и пытался по ним представить себе, что она в данный момент
делает. Из комнаты – в кухню. Остановилась, хлопнула дверцей холодильника,
чиркнула спичкой. Чуть слышно что-то звякнуло. Он безошибочно определил, что
Лена достала из холодильника кастрюлю и поставила ее на огонь, потом сняла
крышку и на всякий случай проверила содержимое. У нее было шесть совершенно
одинаковых маленьких кастрюль, красных в белый горошек, которые ей ужасно
нравились, поэтому Лена складывала в них все, что только возможно. Несколько
раз поначалу случалось, что она ставила на огонь вынутую из холодильника
кастрюлю с супом, а через несколько минут оказывалось, что вместо супа греется
квашеная капуста. Теперь Лена всегда проверяла кастрюли, но почему-то не сразу,
а после того, как поставит их на огонь. Логику ее действий Платонов понять не
мог, но считал эту странность несущественной.
Скрипнула дверца духовки, что-то громыхнуло – Лена достала
сковороду. Снова дверца холодильника, звяканье приборов в резко открытом
выдвижном ящике рабочего стола, потом многообещающее шипенье. Платонов понял,
что из холодильника достали масло, а из ящика – нож, и сейчас Лена пожарит ему
какое-нибудь необыкновенно вкусное мясо. Он с закрытыми глазами представлял
себе ее пухленькую фигурку в свободном свитере, снующую от плиты к столу, ее
сосредоточенно наморщенный носик, длинные темно-шоколадные волосы,
перехваченные простенькой ленточкой. Слух у Платонова был превосходный, и
такого рода «подслушивание» доставляло ему огромное удовольствие, потому что
заставляло работать и логическое мышление, и память, и фантазию.
Прислушиваясь к доносящимся из кухни звукам, он
почувствовал, что его немного отпустило. Боль от мысли о смерти Тарасова была
по-прежнему сильной, но ощущение безысходности притупилось.
После ужина Лена свернулась калачиком на полу, положив
голову Платонову на колени.
– Я же вижу, у тебя неприятности, – тихонько произнесла
она. – Почему ты мне никогда ничего не рассказываешь? Ты по-прежнему
считаешь меня ребенком, да?
– Не в этом дело, Аленушка, – ласково ответил он,
пропуская сквозь пальцы ее длинные шелковистые волосы. – Просто тебе
незачем это знать.
– Но почему?
– Мы с тобой тысячу раз это обсуждали, – терпеливо
сказал Дмитрий. – Я работаю в Главном управлении по борьбе с
организованной преступностью. Ты представляешь себе, что такое организованная
преступность? Книжки читаешь?
