К вечеру позавчерашнего дня, четверга, генералу Заточному
еще не звонили ни Каменская, ни Сережа Русанов. Думают, примериваются,
осторожничают. Первым, конечно, позвонит Серега, просто потому, что он лучше
знает Ивана. От Каменской трудно ожидать, что она сообразит обратиться к
Заточному. Она скорее всего расскажет о звонках Киры или Русанову, или своему
начальнику, а уж от них ниточка потянется к Заточному. Сам Серега Русанов,
конечно, ни за что не расколется Каменской, что ему звонила Кира и что он
получил от Платонова документы по золотосодержащим отходам. Он скажет об этом
только Заточному, только ему одному, потому что информация взрывоопасная и
обращаться с ней нужно крайне осторожно.
Платонов уже давно понял, что Уральск-18 обложили
административно-финансовой блокадой, потому что все заводы в этом, еще в
недавнем прошлом закрытом и засекреченном, городке имели отношение к оборонке,
а значит, работали со стратегическим сырьем и драгоценными металлами. Какая-то
сволочь в правительственных сферах нажала на кнопку и перекрыла финансирование
этих заводов, заморозила их счета, объявив убыточными, и рабочие теперь не
получают зарплату, а администрация, чтобы помочь людям, готова идти на любые
сделки, зачастую закрывая глаза на их сомнительность.
В преступной группе, выдаивающей деньги из многострадального
Уральска, должны быть люди из Центробанка, а также человек, выдающий лицензии
на вывоз стратегического сырья и драгметаллов из страны. Наверное, должен быть
и крупный чиновник из Таможенного комитета, а если эти люди еще и обладают
непомерной жадностью, то привлекли к себе на службу и налоговую полицию. С
такой солидной бандой шутки шутить опасно, и информацию надо скрывать ото всех
до тех пор, пока не будет полного набора доказательств, от которых уже
невозможно отпереться.
Разгладив тряпкой последнюю полосу обоев, Платонов отступил
на несколько шагов в прихожую и полюбовался на результаты своего труда. Кухня
стала светлее и наряднее, обои лежали ровно, а проступающие темные влажные
пятна через несколько дней высохнут и исчезнут.
Быстро собрав обрезки обоев и грязные тряпки в огромный
пластиковый мешок для мусора, Дмитрий вынес его поближе к входной двери,
тщательно вымыл пол в кухне и полез в душ отмываться. Стоя под горячей водой,
он вдруг вспомнил про странные шуршащие звуки, доносящиеся из ванной, когда
Кира открывала зеркальный шкафчик. Он протянул руку, открыл правую дверцу и
увидел на полочках аккуратно расставленные баночки с кремами. Определенно,
шуршать здесь было нечему. За средней дверцей полочек не было, там стояли
высокие флаконы с шампунем, жидким мылом, баллон с лаком для волос и гель для
душа. Платонов открыл левую дверцу, еще раз про себя отметив, что не ошибся,
определяя по звуку, что Кира открывает дверцы на магнитных присосках. Его
взгляду предстали маленькие коробки с «Тампексами», женскими прокладками
«Carefree» и большая коробка с прокладками «Силуэт». Дмитрий на миг испытал
острое чувство неловкости, как бывает всегда, когда соприкасаешься с чем-то
очень интимным. Ему захотелось посмотреть, может ли шуршать содержимое этих
коробок, но он с удивлением понял, что не может заставить себя даже
прикоснуться к ним. Почему-то все, что связано с гинекологией, вызывает у
среднестатистического мужчины, если он не врач, странную смесь ужаса и
брезгливости. Платонов про себя усмехнулся, осторожно закрыл дверцу шкафчика и
состроил сам себе дурацкую рожу, глядя на отражение в зеркальной поверхности.
Тоже мне, Эркюль Пуаро акустики, весело подумал он.
5
Семнадцатилетний Володя Трофимов выволок из электрички
велосипед, стащил его с платформы по деревянным ступенькам и весело начал
крутить педали. Он любил ездить на дачу к деду, где был огромный участок с
теннисным кортом, бассейн и где ему предоставлялась полная свобода. Дед был
крупным воротилой, Володя это прекрасно знал, недаром же и в городской квартире,
и на даче всегда маячили два-три телохранителя, а оба автомобиля имели
бронированные стекла и мощные движки. Когда-то, когда мальчик учился в восьмом
классе, один из подручных деда услышал, как кто-то из одноклассников, обращаясь
к Володе, назвал его Трофимом, что было вполне нормальным, так как школьные
прозвища чаще всего переделывались из фамилий. Отозвав Володю в сторонку, он
сказал:
– Скажи своим дружкам, чтобы придумали тебе другую кликуху.
– Почему? – удивился Володя.
– Потому что Трофим – это имя. С большой буквы. Его
заслужить надо. Твой дед его носит. Понял?
Володя тогда сделал вид, что понял, но с тех пор стал
внимательнее присматриваться к деду и его окружению. Отца своего мальчик помнил
плохо, его убили, когда Володе было шесть лет. Когда через несколько лет мать
собралась снова выходить замуж, дед сказал невестке:
– Хочешь уйти из моей семьи – скатертью дорога, но внука
оставишь со мной. Тебе одной его не вырастить, а чтобы сын моего Николая рос
рядом с чужим мужиком, с отчимом, я не допущу. Решай.
Мать помучилась некоторое время, но замуж все-таки вышла, и
с тех пор мальчиком безраздельно владел дед, великий и могущественный Илья
Николаевич Трофимов, которого все называли просто Трофимом.
От станции до дедовой дачи было почти десять километров, и
Володя с удовольствием думал о предстоящей быстрой езде сначала по широкой
дороге, а потом по узенькой тропинке, с обеих сторон обрамленной деревьями.
Снег давно сошел, и, хотя земля все еще была мокрой, на велосипеде вполне можно
было проехать. На даче он поплавает в бассейне, позанимается на тренажерах,
потом его накормят вкусным сытным обедом, а когда стемнеет, он зайдет за
Наташей и они отправятся гулять до тех пор, пока ее родители не уснут. А там…
Он сладко зажмурился от предвкушения.
Володя занимался тяжелой атлетикой и в свои семнадцать лет
имел столь мощный торс, что со спины его можно было принять за
двадцатипятилетнего мужчину. Осознание власти и могущества своего деда давно
стерло детскую наивность и неуверенность с его лица, и отказа у девушек и
женщин он не знал. Наташа, приезжавшая на дачу с родителями каждую субботу,
была на пять лет старше его, но кого это волнует! Ни Трофиму, ни ее старомодным
родителям и в голову не приходит, что между десятиклассником Володей и
заканчивающей институт студенткой может быть что-то, кроме трогательной детской
дружбы. Трогательная дружба, разумеется, когда-то была, дети вместе плавали в
бассейне и играли в теннис, ездили наперегонки на велосипедах и смотрели до
полуночи фильмы ужасов по видику. Но однажды на смену «ужастикам» и
«страшилкам» пришла крутая черная порнуха. Двадцатилетняя Наташа завелась с
пол-оборота, и Володя, у которого аж в глазах потемнело от желания, с одного
взгляда понял, что она готова сейчас отдаться первому встречному и ей совершенно
наплевать, сколько ему будет лет, пятнадцать или семьдесят пять. У него уже был
довольно солидный опыт сексуального общения и с одноклассницами, и с
девушками-спортсменками, вместе с которыми они выезжали на лагерные сборы, так
что страха перед близостью со взрослой Наташей Володя не испытывал. Все прошло
очень хорошо, и вот уже два года он регулярно ездил на дачу, стараясь не
пропускать ни одной субботы.
