– Но если он нормальный, значит, между всеми шестью трупами
должна быть связь, – задумчиво проговорил Андрей. – А я этой связи не
вижу.
Шалягин сочувственно пожал плечами, сделал из бутылки
последний глоток и снова спрятал ее под сиденье.
5
Виталий Николаевич Кабанов думал, что каждое произнесенное
им слово сродни движению лопаты могильщика. Чем больше слов – тем глубже
могила, в которую он сам себя зарывает, выполняя указание Трофима.
– Мужчина и женщина в однокомнатной квартире, четвертый
подъезд, третий этаж. Дом, в котором находится магазин «Дары океана». Срок – до
вечера вторника. Крайний срок – в среду утром мы должны встретиться. Ты доложишь
об исполнении и получишь гонорар. Поскольку это первое поручение, предоплата
тебе пока не положена. Задание ясно?
– Да.
– Берешься?
– Да.
– Подумай как следует, пока мы с тобой разговариваем, ты еще
можешь отказаться. Как только мы расстанемся, часы пойдут. В твоем распоряжении
три дня.
– Я все сделаю.
И снова, глядя в спокойные глаза снайпера, Кабанов подумал,
что о больной психике здесь и речи нет. «Это не человек, – сказал сам себе
Виталий Николаевич, – это машина для убийства, которая ничего не чувствует,
которой неведомы ни сомнения, ни страх, ни жалость. Господи, и откуда только
такие берутся?»
6
Кира снова зашла в телефонную будку и набрала номер
Каменской. Наконец-то ей удалось дозвониться, и она ровным голосом пересказала
Анастасии все, что велел передать Дима.
– В понедельник с утра он разговаривал по телефону с
Русановым, Сергей это подтвердит, вряд ли он забыл, потому что он сам позвонил
Диме и договаривался с ним насчет подарка Лене…
– Минутку, – прервала ее Каменская. – Вы сказали,
Русанов звонил Платонову в понедельник утром?
– Да, около девяти утра.
– А не наоборот? Вы ничего не путаете?
– Русанов позвонил Диме, я ничего не путаю. Так сказал Дима.
– Хорошо, продолжайте, пожалуйста.
– После разговора с Русановым Дмитрий зашел в гараж, взял
машину и поехал на работу…
Выйдя из телефонной будки, Кира медленно дошла до бульвара,
перешла дорогу и села на скамейку. Ей нужно было подумать.
7
Сегодня Платонов взялся за комнату, решив подготовить ее к
ремонту. Для этого нужно было по возможности сдвинуть мебель на середину,
укрыть ее полиэтиленовой пленкой и ободрать старые обои. Пытаясь справиться с
высокой мебельной стенкой, Дмитрий обнаружил старую дамскую сумочку из змеиной
кожи, засунутую между стеной и боковой стойкой. Руки его сами открыли замочек,
прежде чем он успел подумать о том, надо ли это делать.
В сумочке лежали документы – свидетельство о рождении Киры
Левченко, институтский диплом, свидетельство о разводе, три акции АО МММ,
купленные, очевидно, на пробу или для смеха, под влиянием всеобщего ажиотажа.
Там же Дмитрий нашел и справку о приватизации квартиры, и еще один странный
документ, свидетельствующий о том, что за гражданкой Левченко Зоей Федоровной
числится участок за номером 67 Манихинского кладбища, на котором захоронен гражданин
Левченко Владимир Петрович. Платонов быстро просмотрел остальные документы,
ничего интересного в них не нашел и уже собрался было сунуть их обратно в
сумочку, но профессиональное любопытство взяло верх, и он открыл «молнию» на
внутреннем боковом карманчике. Там лежали два свидетельства о смерти: Левченко
Зои Федоровны, скончавшейся в 1987 году, и Левченко Владимира Петровича,
умершего тремя годами раньше.
Негнущимися пальцами Платонов застегнул все замки и положил
сумочку на одну из открытых полок стенки. Значит, родители у Киры умерли. Куда
же она ездит каждую неделю по выходным дням? К любовнику? Вполне возможно. К
престарелым родственникам, которым надо помочь с продуктами? Навещать ребенка,
который по каким-то причинам с ней не живет? Тоже возможно, правда, непонятно,
почему надо это скрывать. Как бы там ни было, ездила Кира Левченко вовсе не к
родителям.
Повинуясь внезапному порыву, Платонов метнулся в ванную и
открыл зеркальный шкафчик. Преодолев острое чувство неловкости, которое снова
возникло у него при виде чисто женских гигиенических принадлежностей, Дмитрий
снял с полки большую голубую коробку, которая оказалась неожиданно тяжелой. Он
засунул туда руку и вытащил обернутый в несколько полиэтиленовых пакетов
револьвер. Еще прежде, чем он успел понять, что именно держит в руках, он узнал
тот самый шуршащий звук, происхождение которого так долго не мог установить.
Платонов развернул пакеты, и в нос ему ударил хорошо
знакомый запах пороха. Из револьвера стреляли, причем не так давно.
Истина, так долго прятавшаяся от него, открылась Дмитрию
внезапно и бесстыдно, демонстративно выставляя себя напоказ и нагло насмехаясь
над его недогадливостью. Боже мой, как слеп и глуп он был! Он должен был
увидеть и понять это раньше, ведь все бросалось в глаза, все, а он, дурак
самонадеянный, думал только о том, нужно ли ложиться в постель с Кирой
немедленно или можно еще потянуть.
Он вспомнил ее сосредоточенность, умение выполнять, не
раздражаясь и не отвлекаясь, монотонную скучную работу. Вспомнил, как она могла
часами сидеть, застыв в одной позе, не издавая ни звука. Как ровно стояла она у
плиты, не перекашивая плечи и не «проседая» на одну ногу. Как без малейшего
напряжения балансировала на краю ванны на одной ноге, не теряя равновесия. Как,
поворачивая и слегка наклоняя голову, фиксировала ее всегда в одном и том же
положении, как приучил ее тренер, отрабатывая стойку. У нее было тело и
движения тренированного стрелка, и только абсолютный глупец мог этого не
заметить.
Она никогда не прищуривала один глаз, если нужно было что-то
рассмотреть вдалеке. Она закрывала глаз ладонью. Платонов вспомнил, как
инструктор по стрельбе учил их: в стойке работает каждая мышца вашего тела,
даже лицевые мышцы работают. Если вы встали в стойку и сощурили глаз – все,
стойка нарушилась, прицел сбился.
Платонова бросило в жар. Он вспомнил, как отстранялась от
него Кира, когда он пытался обнять ее и прижать к себе. Вчера, когда она
собиралась якобы к родителям. И потом, когда вернулась. Конечно, она
отстранялась, как же иначе, ведь у нее под свитером, за поясом джинсов, был
револьвер.
Револьвер, из которого недавно стреляли.
Один раз? Или несколько? В барабане не хватает одного
патрона. А куда она ездила на прошлой неделе?
Вопросы посыпались на Платонова со всех сторон, и он сначала
попытался найти хоть какие-нибудь ответы, потом вдруг спохватился, что думать
надо вовсе не об этом.
Он находится в квартире убийцы-маньячки. Он доверил ей свою
жизнь, свою свободу. Деваться ему некуда, выйти из ее квартиры он не может,
потому что его уже десять дней числят во всероссийском розыске и на руках у
каждого милиционера есть его фотография. Он не может уйти отсюда и добровольно
дать себя арестовать, потому что в этом случае документы о злоупотреблениях
попадут бог знает в чьи руки и дело будет развалено – моргнуть не успеешь.
