6
Просторные начальственные кабинеты ушли в прошлое, теперь в
моде были небольшие уютные рабочие комнаты. На легких черных «угловых» столах,
пришедших на смену тяжелым монстрам из орехового дерева с зеленым сукном и
вычурными завитушками, появились компьютеры, а вместо собраний сочинений
классиков марксизма-ленинизма навесные полки и книжные шкафы ломились от
литературы по экономике, финансам, компьютерным технологиям. Немалое место
занимал и законодательный материал, и книги на иностранных языках.
Открыв дверь и войдя в комнату, Виталий Васильевич Сайнес в
раздражении швырнул плащ на кресло для посетителей, уселся, не зажигая света,
за стол и обхватил голову руками. Ему надо подумать, сосредоточиться и
подумать. Как неожиданно все обернулось!
Тарасов умер. Несомненно, это хорошо. Хотя сам Тарасов ничем
ему не мешал и вообще больше не работал в системе Минсредмаша, но без него
как-то спокойнее. Он был слишком умен и слишком хорошо разбирался во всем, что
связано с цветными и драгоценными металлами, поэтому в любой момент мог
догадаться. Слава богу, пока не догадался. Теперь уж не догадается.
Плохо другое: Тарасов не просто умер. Он убит. И теперь
милиция начнет искать того, кому это было выгодно. А кому это было выгодно?
Кому мог насолить этот романтический дурачок, обладатель глубочайших и
уникальных знаний, которые он так и не научился использовать на благо
собственному карману? Навлек на себя гнев ревнивого мужа? Смешно! Не отдал
вовремя долг какому-нибудь крутому дельцу? Еще смешнее. Тарасов в жизни рубля
взаймы не взял. А если все-таки догадался? Может быть, поэтому и ушел из
системы среднего машиностроения, чтобы развязать себе руки и начать
шантажировать тех, кто остался? Но если Тарасова убили по этой причине, то
почему же он, Виталий Васильевич Сайнес, ничего об этом не знает? Уж он-то
должен был узнать в первую очередь! Кто-то темнит. Тарасов вошел с кем-то в
контакт, потребовал себе долю за молчание. Этот кто-то его и убил. Но почему он
не сказал о Тарасове остальным? Почему промолчал? Так не делают. Всегда в
первую очередь бегут к подельникам, рассказывают, трясясь от волнения, о
шантаже, требуют сообща придумать, как вести себя дальше. А просто взять на
себя грех, уничтожить шантажиста потихоньку, не беспокоя остальных и ничего им
не говоря, не требуя никакой помощи и даже не заявляя своих прав на больший
процент от прибыли (мол, я больше вас всех рискую, на мне теперь труп
висит), – это не укладывалось в голове у Виталия Васильевича. По его
разумению, чтобы так себя повести, надо иметь очень серьезные, далеко идущие
планы. И на первом месте в этих планах должно стоять устранение всех тех, с кем
приходится делиться.
Сайнес почувствовал себя неуютно. Кто мог затеять такую
игру? Во-первых, тот, кто перекрыл заводу финансирование, из-за чего рабочим
нечем платить зарплату. Во-вторых, тот, кто по бартеру гонит этому заводу
золотосодержащие отходы производства. В-третьих, та фирма, которая покупает у
завода эти отходы в восемь раз дешевле реальной стоимости, но зато за наличные,
что позволяет все-таки выплачивать рабочим деньги. И в-четвертых, тот, кто
выдал этой фирме лицензию на право торговли цветными металлами и
золотосодержащими отходами с зарубежными странами. Так кто же из них
контактировал с Тарасовым? По чьему указанию его убили?
Глава 2
1
Запах свежезаваренного кофе приятно щекотал ноздри и
создавал в помещении протокольного отдела какую-то совсем домашнюю обстановку.
Прекращать работу было нельзя, деловые поездки зарубежных и отечественных
бизнесменов не должны срываться из-за того, что кто-то почему-то убил Юрия
Ефимовича Тарасова. Консультант третьей категории Светлана Науменко принимала
посетителей, начальник отдела Игорь Сергеевич Шульгин осуществлял, как обычно,
общее руководство, а Ирина Королева поила на кухне кофе свою однокурсницу
Анастасию Каменскую и рассказывала короткую четырехдневную эпопею пребывания на
службе нового заместителя начальника.
Настя слушала Ирину, и перед ее глазами вставал образ
назойливого нелепого существа, не понимающего сути выполняемой им работы и не чувствующего,
какое жуткое впечатление производит он на окружающих.
В первый же день Тарасов принялся наводить порядок, и начал
он со стола начальника отдела Шульгина. Начальник в это время вместе с
генеральным директором присутствовал на переговорах, Светлана Науменко подавала
высоким договаривающимся сторонам кофе и напитки, а Ирина уехала в ОВИР, и
шустрый Тарасов моментально пробрался в отгороженный ажурной стойкой с
полочками уголок, где находился стол Шульгина и его компьютер.
– Игорь вернулся с переговоров, увидел свой стол и
побелел, – рассказывала Ира, разливая кофе по маленьким изящным
чашечкам. – Тебе сколько сахару?
– Два кусочка. А почему Шульгин так отреагировал?
– Да у него в столе какого только барахла не было.
Презервативы, порнография, немытые рюмки, документы, которые должны быть
подшиты в папки, а не валяться бог знает где. И вот представь, он приходит и
видит, что все это аккуратненькими стопочками сложено у него на столе.
Презервативы отдельной кучкой, порножурналы – отдельно, а сверху на них –
открытки примерно такого же содержания. Рюмки отмыты до зеркального блеска и
вынесены на кухню. Документы – отдельно, в папку сложены. Впечатление такое,
что человек подглядывал в замочную скважину, как ты, к примеру, занимаешься
любовью, а потом с невинными глазами начинает тебе советовать, как правильно
держать ноги при этом. Ты понимаешь, Настя, ему и в голову не приходило, что
то, что он делал, неприлично. Неприлично рыться в чужих вещах. Неприлично
навязывать свой стиль жизни людям, которые много лет проработали вместе и
выработали свои внутренние правила сосуществования. Неприлично целый день
носиться по офису, не закрывая рта, и мешать всем работать. На него невозможно
было сердиться, потому что он выглядел при этом очень искренним. Но и терпеть
это сил не было. У меня в столе, например, не было ни одной бумажки, ни одной
вещи, за которую я могла бы краснеть, даю тебе честное слово, но все равно мне
прямо дурно сделалось, когда я увидела, как он с ним обошелся. Так что можешь
себе представить, что почувствовал Шульгин, увидев свое хозяйство, выставленное
на всеобщее обозрение.
– А Светлана? У нее он тоже навел порядок?
– Еще какой! Сначала все в столе разобрал, а потом в шкафу,
где сложены протокольные флаги.
– Короче говоря, он вас всех достал, – резюмировала
Настя, допивая свой кофе и ставя чашку на красивое маленькое блюдце.
– Что ты хочешь сказать? Что его убил кто-то из нас?
Настя молча полезла в сумку за сигаретами и долго рылась в
ней в поисках зажигалки. – Послушай, – Ирина встала и отошла к
противоположной стене, словно боялась в этот момент находиться рядом с бывшей
сокурсницей. – Я, конечно, ни одного дня по специальности не работала, но
кое-что из университетского курса помню. Ты подозреваешь меня в первую очередь,
потому что я пришла необычно рано и обнаружила его, и при этом не было никаких
свидетелей. Так? Ты думаешь, что он нашел у меня в столе что-то такое, что
сделало его обладателем тайны, которую мне ни в коем случае нельзя было
разглашать. Да? Ну скажи, Анастасия, я права?
