А можно встать в прихожей как истукан, молча смотреть на нее
грустными глазами, а потом чуть слышно, но выразительно произнести: «Господи,
Кира, дорогая моя, мне было так страшно, я вдруг испугался, что ты не придешь,
и понял, как много ты для меня значишь…»
Перебирая в уме возможные варианты быстрого сближения,
Дмитрий так ни на чем конкретном и не остановился, решив в конце концов
положиться на случай. Как пойдет.
3
Воскресенье незаметно катилось к вечеру, и Насте казалось,
что оно тянется уже трое суток. То ли оттого, что проснулась она в четыре утра,
в восемь уже разгуливала по парку с генералом Заточным, а в одиннадцать начала
обход квартир в доме, где жил Сергей Русанов, то ли оттого, что мысли ее за это
время много раз меняли направление и предлагали ей для обдумывания несколько
разных и так не похожих друг на друга схем, но к пяти часам она почувствовала
себя разбитой и больной. Ночные заморозки к полудню сменились дождем, а сейчас
из-за быстро гонимых ветром облаков уже проглядывало солнце, и резкая смена
давления отзывалась в ней неприятными ощущениями и слабостью. Руки начали
дрожать, голова кружилась, и больше всего на свете ей хотелось завернуться в
теплое одеяло и уснуть.
Вернувшись домой после разговора со словоохотливыми
пенсионерками, она созвонилась с Игорем Лесниковым, уселась за компьютер и,
чтобы убить время, стала снова и снова разглядывать карту Московской области с
обозначенными на ней местами убийств, совершенных неизвестным снайпером. Точек
на карте было уже шесть, и Настя пристально вглядывалась в них, стараясь
уловить хоть какую-нибудь закономерность в их расположении.
Позвонил Леша Чистяков, она поболтала с ним минут
пятнадцать, порой отвечая невпопад и продолжая думать о снайпере, убившем внука
самого великого Трофима.
– Ася, очнись! – окликнул ее Лешка. – Ты где
витаешь? Я тебя спрашиваю, сколько еще ты будешь сидеть за компьютером.
– От забора и до обеда, – отшутилась она, припомнив
старый анекдот об армейском старшине, которому удалось соединить пространство и
время.
– Если я приеду сегодня, ты меня пустишь за машину на часок?
Ты небось опять голодная сидишь, привезу тебе продукты, накормлю, но мне нужно
будет немного поработать.
– Что? – рассеянно переспросила она и вдруг выпалила: –
Лешик, ты – гений. Приезжай. Я тебя люблю.
– Ты – чокнутая, – пробурчал Чистяков, но Настя была
уверена, что он улыбается. – У тебя хлеб-то есть?
– Нету. У меня пусто. Все, Лешенька, целую тебя, приезжай.
Она бросила трубку и метнулась к компьютеру. Соединить
пространство и время. Ну конечно! Господи, как просто!
Настя снова вскочила и подлетела к телефону.
– Андрюша, – возбужденно заговорила она, услышав в
трубке голос Андрея Чернышева, – срочно найди расписание пригородных электричек
всех московских вокзалов и бегом ко мне.
– Зачем?
– Надо. Пожалуйста, Андрюшенька, не спрашивай ничего, не
теряй время. Хорошо?
– Ладно. У меня вообще-то Кирилл некормленый, и погулять с
ним надо…
– Чернышев, ты хочешь, чтобы у меня сделался инсульт?! –
закричала она в трубку. – У тебя шесть трупов висит, а ты о чем думаешь?
Сажай Кирилла в машину, бери с собой еду и поезжай. Здесь покормишь его и
погуляешь.
– Ты – маленький белобрысый тиран, – проворчал Андрей
больше для проформы, потому что хорошо знал: если у Анастасии Каменской
«пожар», значит, дело серьезное. А уж если она повышает голос, стало быть,
пожар полыхает вовсю.
4
Частный особняк на окраине Москвы был обнесен чугунной
решеткой, сквозь которую любому желающему было видно все, что необходимо
увидеть, чтобы раз и навсегда потерять желание проникнуть за ограду. Дом
охранялся по всем правилам, что отнюдь не способствовало проявлению излишнего
любопытства.
Виталий Васильевич Сайнес не любил бывать здесь, ибо в этом
доме особенно остро чувствовал свою ничтожность. Хозяин обращался с ним с
хорошо скрытым пренебрежением, но чем тщательнее скрывалось истинное отношение,
тем явственнее оно ощущалось. Сайнес зависел от хозяина дома, поэтому терпел.
– Наши зарубежные партнеры крайне недовольны тем, что и
вторую фирму пришлось ликвидировать. Они не любят задержек, и тем более им не
нравится, когда так часто возникают сложности. Пора предпринять что-нибудь
радикальное, – произнес хозяин особняка, отпивая маленькими глоточками
минеральную воду из высокого запотевшего стакана.
– Но на самом деле все не так уж плохо, – нерешительно
возразил Сайнес. – В курсе наших дел были только три человека. Двое из них
мертвы, третий в ближайшие дни тоже уйдет. Документы по приборам и по
золотосодержащим отходам у нас. Я полагаю, мы можем больше ни о чем не
беспокоиться.
– Вы забыли о том, что Платонов посвятил в свои дела
женщину. О ней вы позаботились?
– Конечно. Она уйдет вместе с ним, одновременно.
– И вы полагаете, что всего этого достаточно, чтобы спокойно
работать дальше? – раздраженно спросил хозяин. – Вы, Виталий
Васильевич, видимо, совершенно забыли о том, что в курсе событий еще один
человек. И оригиналы документов находятся именно у него, а у нас с вами –
только копии. На каком основании вы сбрасываете его со счетов?
– Но это же наш человек, – искренне удивился
Сайнес. – Он же работает в нашу пользу, а не против нас.
– Это вам так кажется, – зло усмехнулся хозяин. –
Ни в ком нельзя быть уверенным. Человек, продавшийся единожды, может сделать
это еще раз. Этот человек слишком легко меняет направление и сдает позиции, он
ненадежен.
– Почему вы так думаете?
– А вы вспомните, с чего все началось. Он пошел по следу
Платонова, чтобы выяснить, каким делом он занимается в Уральске. Вы
задумывались когда-нибудь, зачем он это сделал? Нет? Так я вам скажу. Он хотел
развалить это дело и подставить Платонова под статью нашего горячо любимого
Уголовного кодекса. Вы что же, полагаете, он делал это из любви к нам? Или за
деньги, которые мы ему платим? Увы, любезный Виталий Васильевич, все совсем не
так. У него личные счеты с Платоновым. Наш друг Русанов хотел его свалить и
упрятать за решетку или хотя бы создать ему миллион неприятностей. Только
поэтому он и пошел следом за ним по уральским документам. А к нам он попал
только потом, когда наши люди из Уральска сообщили, что первым идет Платонов,
прорабатывая сигнал этого придурка Сыпко, и за ним по пятам двигается некто
Русанов. Вот тогда мы этим Русановым и заинтересовались, пригласили к себе,
побеседовали и договорились, к обоюдному удовольствию. Мы сами заинтересованы в
том, чтобы дело, которое ведет Платонов, рухнуло, как карточный домик. И нас
вполне устраивало, что эту неприятную обязанность взял на себя
квалифицированный специалист, к тому же имеющий здесь личный интерес. Мы ему
платим, и он сочетает приятное с полезным. Но, дорогой Виталий Васильевич, вы
должны согласиться, что одно дело – личные мотивы, и совсем другое –
сознательное сотрудничество с людьми, совершающими экономические преступления.
Это, как говорится, две большие разницы и одна маленькая. Русанов продался нам,
и нет никаких гарантий, что он не станет работать против нас. Мало ли чего ему
в голову вступит! А теперь подумайте: это человек, который знает все и у
которого на руках находятся подлинники документов. В такой ситуации вы можете
позволить себе планировать свой завтрашний день? Вспомните-ка Берлиоза на
Патриарших прудах.
