Немного поразмыслив, она пришла к выводу, что Платонов вряд
ли стал бы давать в чьи-то руки номер счета, если речь шла о полученной им
взятке. Так что скорее всего бумажку эту дал Агаеву все-таки не Дмитрий.
Экспертиза почерковедов будет готова еще не скоро, у них в ЭКУ быстро ничего не
делается. И не потому, что они бездельники и лентяи, вовсе нет, они работают не
покладая рук, но вакансий там уже больше, чем живых людей, а количество
экспертиз растет пропорционально количеству совершаемых в городе преступлений.
В качестве образцов для сравнения экспертам предоставили документы, выполненные
Платоновым, его женой Валентиной, самим Агаевым, Тарасовым, Сергеем Русановым и
еще несколькими людьми.
Но пока ответа не было, оставалось место для сомнений в
искренности Платонова. А тут вдруг этот чудной звонок с информацией о
заместителе начальника Центрального ОВИРа. Голову он ей морочит, что ли?
Настя открыла телефонный справочник и нашла ОВИР
Центрального округа. Заместитель начальника – Бицадзе Ламара Ушанговна. Настя
усмехнулась про себя. Ламара Бицадзе была знаменита на всю Москву тем, что,
придя в окружной ОВИР, первым делом начала перепроверять за своими подчиненными
каждого человека, подававшего заявление на получение загранпаспорта. Она висела
на телефоне целыми днями, терзая девушек из Центрального адресного бюро,
сличала списки, выверяла номера, годы рождения, адреса и телефоны и в конце
концов вытащила на свет божий тех, кто выписывал паспорта в обход установленных
правил и, более того, тем, кому паспорт для поездок за рубеж иметь вовсе не
полагалось.
Ну и что могла означать фраза о том, что Ламара Ушанговна
плохо выполняет свои обязанности? Она перестала проверять людей по ЦАБу? Она
стала сама брать взятки? Или…
Настя быстро набрала номер телефона Бицадзе. У Ламары было
глубокое низкое контральто, от которого, как казалось, начинала вибрировать
телефонная трубка. Она молча выслушала довольно странные Настины объяснения.
– Да, я сегодня наводила справки в ЦАБе, – ответила она
сразу же.
– Сколько раз?
– Шесть или семь, точно не помню. Если нужно, я подниму
документы.
– Ламара Ушанговна, вы могли бы позвонить девочкам и
попросить их подобрать все ваши сегодняшние запросы?
– Господи, да зачем? – удивилась Бицадзе. – Я
сейчас достану папки, по которым сегодня наводила справки, и все вам скажу
сама.
– Это само собой. Но девочкам все-таки нужно позвонить. Я
подозреваю, что кто-то, наводя справки, воспользовался вашим именем.
– Ладно, я позвоню, – вздохнула Ламара.
Через полчаса Бицадзе сама перезвонила Насте.
– Вы как в воду глядели, – почему-то радостно сообщила
она. – Я делала семь запросов, а у них числится восемь. На Левченко Киру
Владимировну, шестьдесят пятого года рождения, проживает: Ивановская улица, 18,
квартира 103, я запрос не делала. А кто такая эта Левченко?
– А черт ее знает! – в сердцах бросила Настя. Нет,
решительно, этот странный Платонов, видимо, от безделья бесится. Он что же,
думает, ей делать больше нечего, кроме как его шарады разгадывать?
Откуда Платонов мог узнать, что кто-то позвонил в ЦАБ и,
назвавшись Ламарой Бицадзе, навел какую-то справку? Да ниоткуда не мог он этого
узнать, если только не он сам это сделал. Ламара Бицадзе – личность известная,
ее имя и должность знают все девушки-телефонистки в ЦАБе, поэтому хоть фамилия
и несклоняемая, но звонить во избежание неприятностей должна все-таки женщина,
а не мужчина. Значит, справочку о Кире Владимировне Левченко наводила скорее
всего та самая женщина, у которой живет Платонов. Но зачем? Зачем вся эта
катавасия с «заместителем начальника ОВИРа, который плохо исполняет свои
обязанности»? Почему нельзя было сказать Насте открытым текстом все, что нужно,
про эту Киру Левченко? Бред какой-то, честное слово!
Почему нельзя было сказать Насте открытым текстом? Потому
что… Нельзя. Нельзя, и все. Не надо злиться на Платонова, надо попытаться его
понять. Не дурак же он, в самом-то деле. Почему могло оказаться нельзя? Потому
что это самым непосредственным образом касается той женщины, которая звонит по
его просьбе. Как это может ее касаться? Он у нее живет. Таким образом он дает
ей, Насте, свой адрес, но звонящая по его просьбе женщина об этом не
догадывается. Зачем это нужно? Почему, если он решил открыть свое
местопребывание, он не хочет, чтобы об этом знала хозяйка квартиры? Потому что
он по каким-то причинам перестал ей доверять. Вот так, доверял-доверял целых
одиннадцать дней и вдруг в одночасье перестал. Любопытно, почему? Что у них там
стряслось? Может, позвонить, спросить? Телефон-то есть, мелькнула озорная мысль
и тут же исчезла.
Нечего хихикать, одернула себя Настя, у человека проблемы,
он из-под себя выпрыгивает, чтобы как-то их разрешить, а тебе весело. У тебя,
между прочим, тоже проблем выше крыши, как и нераскрытых убийств.
Она вернулась мыслями к Сергею Русанову. Все, что он
говорил, даже то, что было направлено как бы на защиту его друга Дмитрия
Платонова, на самом деле имело только одну цель: вывести себя из-под подозрения
в убийствах Тарасова и Агаева.
Он сказал, что у Платонова есть темно-бордовый кожаный кейс.
Он знает это точно, потому что его сестра подарила одинаковые портфели им
обоим. ИМ ОБОИМ. Он сказал: у Димки есть такой «дипломат». А она, Настя, должна
была услышать: он и у меня есть. Должна была, но не услышала. Хорошо хоть
сейчас вспомнила.
Он рассказывал, что в день, когда убили Тарасова, Платонов
позвонил ему домой около девяти часов утра. А вот Платонов говорит совсем
другое, он утверждает, что это Русанов ему позвонил, при этом Платонов-то был
дома, а вот где был в этот момент Русанов? Сергей создает себе алиби, надеясь
на то, что перепроверять его слова у Платонова никто не станет, а если и
станет, то есть надежда, что Димка не вспомнит точно, кто кому звонил. Он
вспомнит предмет разговора, но тут у них разногласий нет, они оба говорят, что
разговаривали о подарке для Лены Русановой.
И наконец, самое главное. Он постоянно твердит, что обожает
свою сестру, и если бы с Димкой было что-то не так, он не позволил бы их
отношениям сохраняться. И ведь это правда. С Димкой оказалось «что-то не так»,
Димка оказался пошлым кобелем, готовым рискнуть здоровьем и хорошим отношением
юной Елены ради пьяной потаскухи. И Сергей действительно не остался к этому равнодушен.
Другое дело, что масштаб мести оказался явно не соразмерен проступку. Но ведь
верно и другое: кто способен на сильную любовь, тот способен и на сильную
ненависть, потому что все дело, в принципе, в способности испытывать сильные
эмоции. Настя про себя знала, что она, например, на сильные чувства не
способна. Ну что ж, каждому свое. Все от природы.
Неужели Русанов и в самом деле оказался тем гнилым звеном, о
котором предупреждали генерала Заточного? Какую информацию передавал через него
Платонов? Ах, если бы знать…
Только привычка прояснять любой вопрос до конца заставила
Настю открыть карту Москвы и посмотреть, где находится Ивановская улица, на
которой живет Кира Левченко, вполне вероятно, вместе с Дмитрием Платоновым. Она
долго в оцепенении смотрела на карту, чувствуя, как холодеют руки при мысли,
что она могла полениться сделать это или забыть.
