«Значит, Тарасов – человек гендиректора. Это уже интересно.
К нему я, конечно, не пойду, рылом не вышла. К гендиректору пойдет Юра
Коротков».
– Припомните, пожалуйста, все, что Тарасов рассказывал о
себе, о своей семье, – попросила Настя.
– Да он ничего особенного и не рассказывал. Когда учил нас,
как за цветами ухаживать, обмолвился, что разводит розы на даче. Еще говорил,
что у него три овчарки дома живут, только я не поняла, в городской квартире или
на даче. Дети, говорил, выросли, живут отдельно, а он – с женой вдвоем. Про
внуков ничего не рассказывал, я, во всяком случае, не помню. Может, их и нет
еще.
– А про свою прежнюю работу? Чем раньше занимался, почему
решил ее сменить?
– Нет, про это почти ничего не говорил. Упоминал, что
работал в Управлении делами Министерства среднего машиностроения. А про то,
почему решил сменить место службы, нам и в голову не приходило спрашивать.
Здесь платят много… Знаете, – оживилась вдруг Науменко, – был один забавный
момент. Когда он свои вещи в стол выкладывал, я заметила такую стеклянную
штуковину, не то болванка, не то палка, толстая такая и короткая. Я спросила,
что это такое, а он мне ответил, что эта штука весит ровно семьсот пятьдесят
шесть граммов, потому что это самый оптимальный вес пресса для приклеивания
фотографий на пропуска. Средмаш – закрытая система, там все только с пропусками
ходят. Если пресс слишком тяжелый, из-под фотокарточки выдавливается клей, а
если слишком легкий – она плохо приклеивается и начинает бугриться.
– Что начинает делать? – переспросила ошеломленная
Настя.
– Ну, это он так сказал – бугриться. В смысле, буграми идет.
А чтобы пропуск выглядел достойно, вес пресса должен быть ровно семьсот
пятьдесят шесть граммов. Якобы эту болванку с таким точным весом для него
специально отливали.
– Бред какой-то, – пожала плечами Настя.
– Не знаю, – покачала головой Светлана. – Это его
слова, я ничего не выдумала. Ира может подтвердить, она тоже это слышала.
3
Игорь Сергеевич Шульгин разговаривал с Настей неохотно. Был
уже конец рабочего дня, он, видно, успел где-то приложиться к рюмке, и
напускная бравада явно боролась в нем с нежеланием разговаривать с работником
уголовного розыска, чтобы не обнаружить присутствие алкоголя.
– Игорь Сергеевич, это правда, что вам предстоит сокращение
почти на треть?
– Не знаю. Я не обращаю внимания на слухи и сплетни.
– Но вы слышали такие разговоры?
– Я не прислушиваюсь к тому, что болтают бездельники.
Настя внимательно посмотрела на Шульгина. Рослый, начавший
полнеть и лысеть, он все еще сохранял определенную привлекательность, хотя было
понятно, что еще чуть-чуть – и он превратится в обрюзгшего облезлого павиана, у
которого за плечами активное алкогольно-сексуальное прошлое, а впереди –
тусклая и длинная старость с болезнями печени и простаты. Может быть, он
бесится оттого, что предчувствует это?
– Игорь Сергеевич, с вами советовались, назначая нового
заместителя?
– Непременно. Я никогда не позволял назначать моих
подчиненных без моего ведома.
«Ах ты боже мой, какие мы гордые. Заместитель, между прочим,
подчиняется не тебе, а вышестоящему начальнику. Это вышестоящий начальник
решает, кто годится, чтобы замещать тебя, когда тебя нет, а кто не годится».
– И вы предварительно изучали кандидатуру Тарасова?
Быстрый взгляд в сторону, судорожное подергивание щеки, но
все это так мимолетно, так быстро, словно бы просто почудилось.
– Да, я смотрел его документы.
Ответ Шульгина на этот раз прозвучал не так уверенно.
– Игорь Сергеевич, постарайтесь вспомнить, что в его характеристике
убедило вас в том, что Тарасов годится на должность вашего заместителя. Почему
вы согласились с его кандидатурой?
– Ну, я сейчас уже не припомню.
– Но ведь это было недавно, Игорь Сергеевич. Королева и
Науменко работают у вас несколько лет, в последние годы вы никого не брали на
работу, Королева была последней, а потом вы только сокращали должности и людей.
Вы просто не можете не помнить, что было написано в характеристике человека,
которого вам назначили заместителем. Это же единственное новое назначение в ваш
отдел за пять лет.
– Я же сказал, не помню.
В голосе Шульгина явственно послышалось раздражение, которое
он тут же постарался притушить.
– Хорошо, пойдем дальше, – легко согласилась
Настя. – Как вы отреагировали, когда увидели, что Тарасов разбирал вещи из
вашего стола?
– А как я должен был отреагировать? – ответил он
вопросом на вопрос.
– Ну, не знаю, – рассмеялась Настя. – Все в такой
ситуации ведут себя по-разному. Одни возмущаются и скандалят, другие благодарят
за наведенный наконец-то порядок, третьи вообще не обращают на это внимания,
вроде так и должно быть. Некоторые хохочут, некоторые выходят из себя от
негодования. Вы-то что сделали?
– Какое это имеет отношение к убийству Тарасова? –
резко спросил Шульгин. – Вы же не думаете, что это я его убил за то, что
он рылся в моем столе?
– А почему нет? – невинно осведомилась Настя, которой
уже изрядно надоел этот Игорь Сергеевич с его показной уверенностью в себе и
плохо скрываемым паническим ужасом перед перспективой вылететь из
совинцентровской кормушки. Мало того, что его заместителя убили прямо в офисе,
так еще эта девка из милиции носом крутит, поди, выхлоп учуяла. А ну как скажет
кому-нибудь…
– Почему я не могу так думать? – продолжала она, словно
не обращая внимания на бьющую через край ненависть, которая изливалась прямо из
глаз Шульгина. – Что противоестественного вы видите в этой мысли?
– Вы… вы… Как вы смеете?!
– А почему нет? – повторила она устало. – Я в
равной мере допускаю, что Тарасова могла задушить и Королева, и Науменко, и вы,
и кто угодно другой. Поймите же, Игорь Сергеевич, мы знаем об убитом так мало,
что не можем с уверенностью вычеркнуть ни вас, ни кого бы то ни было. Если вы
знаете о нем больше, чем я, так помогите же мне, поделитесь своими знаниями.
Может быть, это поможет снять подозрения и с вас, и с ваших сотрудниц. А пока
вы огрызаетесь и всем своим видом показываете, как я вам не нравлюсь, ситуация
к лучшему не изменится, в этом я могу вас заверить.
– Вы не имеет права так со мной разговаривать, –
вспылил Шульгин. – Кто вы такая, чтобы меня подозревать? Я старше вас на
двадцать лет, вы просто сопливая девчонка, а явились сюда права качать. Вы
должны убийцу ловить, а вы готовы следом за Тарасовым рыться в чужом грязном
белье и в чужих бумагах, даже если они личные. Я не желаю больше с вами
разговаривать. Я буду давать показания только вашему начальнику, надеюсь, он, в
отличие от вас, человек приличный и достойный.
