— С чего бы вдруг? — спросил Куропёлкин.
— В боевой интеллектуальной готовности, — серьёзно уточнила Соня.
— И всё же — с чего бы вдруг? — не мог успокоиться Куропёлкин.
— А с того, что Нина Аркадьевна должна явиться сюда обновлённой. Не сегодня, так завтра, — сказала Вера.
Обе камеристки явно ожидали удивлений Куропёлкина и, естественно, вопросов об обновлении Нины Аркадьевны. Но Куропёлкин посчитал, что никаких слов ему произносить не надо, ни слов удивления, ни слов вопрошающих. Сами барышни не выдержат и всё выболтают.
И кое-что выболтали. Выходило, что Звонкова путешествовала вовсе не в Китай или в какую-нибудь Мьянму, а побывала в Париже, в Милане и потом снова в Париже, имея целью совершить обряд по приобретению нового имиджа. Причём совершала обряд с присущим ей тщанием и научным подходом. Естественно, гардероб её при консультациях со всяческими Лагерфельдами был решительно обновлён. Такие дошли до камеристок сведения. И будто бы скоро последует поездка Нины Аркадьевны в Лос-Анджелес к кудесникам фабрики грёз ради продолжения смены имиджа.
— С чего бы вдруг? — опять только и смог вымолвить Куропёлкин.
— Очень может быть, господин Эжен, — серьёзно произнесла Соня, — вы со своими достоинствами, нами проверенными, снова пробудили в ней женщину, и она решила воздействовать на вас женскими чарами.
И сразу же Соня расхохоталась.
Так развеселила её нелепость собственного предположения.
— Только этого не хватало! — будто бы испугался Куропёлкин.
— Соня шутит, — сказала Вера. — Выдаёт кем-то желаемое… Не пугайтесь и не волнуйтесь! Это нас с Соней волнует, терпения не хватает, какой и в каких нарядах вернётся наша Нина Аркадьевна из Парижа и Милана!
Слова «кем-то желаемое» Куропёлкин тотчас связал с постельничим Трескучим и даже предположил, ради чего им, Трескучим, — «желаемое». Нетерпение же камеристок увидеть госпожу было объяснимо. А вот отчего Звонкова отважилась изменить имидж, в разумениях Куропёлкина застыло тайной.
— Ну как же! — воскликнула Вера. — К Нине Аркадьевне в последние дни возбудился интерес французских культурных слоёв. Она им какие-то их собственные тексты открыла и истолковала. Её зовут читать лекции в Сорбонне. Орден ей обещают…
— Подвески! — рассмеялась Соня. — Или подвязки…
— Помолчи! — прикрикнула Вера. — Не ходить же ей по Парижу в сарафанах и в белье с подогревами да и с причёской замоскворецкой купчихи!
— Это верно, — важно согласился Куропёлкин. — И что же, нам её сегодня ждать?
— Мы-то ждём и сегодня! — сказала Вера. — И вам бы советовали не задрыхнуть. И вот вам опечатанный комплект спецбелья.
63
В опечатанном, сургучом узаконенном, пластиковом пакете Куропёлкин нащупал футбольные трусы. Опять, видимо, динамовские.
«А вдруг сегодня не динамовские? — трепет надежды возник в нём. — А спартаковские?»
Нет, при приведении спецбелья в боевую готовность выяснилось, что опять динамовские. Но почему в его упованиях возникли именно спартаковские трусы, Куропёлкин ответить не смог бы. Ему был симпатичен клуб из Владивостока «Луч-Энергия». Правда, команда из Владика уже несколько лет играла во втором дивизионе, и Куропёлкин забыл в Москве подробности расцветки тихоокеанских Круиффов и Зиданов. Напоминаний о тельняшках и об Андреевском флаге в их форме не было, на поле они выходили в чём-то жёлтом и черном. Вряд ли ведал об этих далёких, но нашенских трусах и постельничий Трескучий.
Заняв своё служебное место в опочивальне Нины Аркадьевны и устроившись там с комфортом, Куропёлкин не мог успокоиться. Причину своего неуспокоения он отыскал в неготовности достойно исполнить договорные обязательства Шахерезада. Тем более Ларошфуко.
Расслабился нынче. И устал.
«А ведь если она явится сейчас, — думал Куропёлкин, — болтовнёй о чём её придется развлекать? Не развлекать, а утихомиривать. Сны навевать на её новые парижские ресницы. Неужели опять затевать раскрашивание истории шведского журналиста Блумквиста и девушки с татуировкой Дракона? Или хуже того — открывать тайные обстоятельства своих отношений с герцогом Ларошфуко и вспоминать о всяких остроумно-французских штучках, услышанных им от герцога?»
«Нет, — решил Куропёлкин, — усыплю её рассказами о новых приключениях капитана Немо, тоже ведь придуманном французом…»
Но при этом ни слова не произнести про другого Немо, того, кто ублажает себя починкой обуви и пробил чемодан. А скорее всего и не пробил. А служит ударником в рок-группе «Наутилус-Помпилиус».
Но не осчастливила своим возвращением в опочивальню ни камеристок, ни добросовестного подсобного рабочего госпожа Звонкова.
64
Выспаться Куропёлкину удалось в своей квартирке с оконцем.
Его не будили. И даже не звали завтракать за столы с дворовой челядью.
Потягиваясь и зевая, Куропёлкин подошёл к оконцу.
У Люка стоял грузовик с мусорными контейнерами.
Хрустальный купол Люка беззвучно, взблёскивая в празднике утреннего солнца, степенно возвысился над зелёным подвсхолмием, и сине-серый кран приволок под хрустальные бока унылый короб контейнера, наклонил его и высыпал собрание городской дряни в колодец Люка.
«Ну вот, — подумал Куропёлкин, — случатся нынче Сергею Ильичу Бавыкину подарки. Если, конечно, повезёт. Если в контейнеры, на его счастье, попала хотя бы лодочка московской щеголихи сороковых годов и её отловят батутные устройства».
Куропёлкин тотчас представил, как из доведённой до совершенства и облагороженной, с ароматами свежей ваксы, туфли, пусть даже и столичной куртизанки, в своей гостиной Сергей Ильич вливает в себя утоляющий одиночество напиток.
Но в честь кого вливает? О ком думает при этом? О румянощёкой горничной Дуняше? О бывшей жене Нине Аркадьевне Звонковой, поменявшей в Париже (неизвестно зачем) имидж? Или ещё о ком-то?
Но тут Куропёлкина же напугало (обожгло) внезапное соображение.
Ну, предположим, была отловлена туфля. Может, и валенок с галошей (розовое внутри) перепал на этот раз Сергею Ильичу. Но весь остальной-то мусор куда был опрокинут фиолетовыми мужиками?
При путешествии по скобам колодца никаких тошнотворных запахов Куропёлкин не учуял. Никакой тухлятины. А нос у него был щепетильный. Пачулями, как в одном виденном Куропёлкине спектакле, не пахло. Правда, он не знал, что такое пачули, но не важно…
То есть можно было посчитать, что колодец содержат люди аккуратные. И опрятные. А никакие вентиляции помощь им оказать не могли бы. Всё равно чем-нибудь да пахло бы. Стало быть, гуляли дальше мысли Куропёлкина, где-то, возможно, что и не на самой отдалённой глубине, с мусором решительно расправлялись. Ведь есть же какие-то инновационные средства по истреблению мусора и его преобразованию в полезные вещи. А потом эти полезные вещи можно было особенными туннелями миитовца Бавыкина вывозить куда надо, хоть бы и в Старую Купавну, в товарных видах.
