Но с появлением Шина все эти репортерские стандарты рухнули. История его жизни стала ключом, открывшим ранее наглухо запертые двери и позволившим любому аутсайдеру увидеть, как клан Кимов использует детский рабский труд и убивает граждан своей страны ради сохранения власти. Через несколько дней после нашей встречи миловидное лицо Шина и материал о пережитых им ужасах появились на первой полосе «Washington Post».
«Ого!» — электронное сообщение с одним-единственным этим словом пришло мне от председателя совета директоров «Washington Post Company» Доналда Е. Грэма в утро публикации материала. Немецкий кинорежиссер, приехавший в вашингтонский Музей холокоста, в день выхода статьи решил снять документальный фильм о жизни Шина
{7}. «Washington Post» опубликовала редакционную статью, в которой говорилось, что, как бы ни было ужасно все то, что пришлось пережить Шину, еще больший ужас вызывает равнодушие, с которым мир относится к факту существования трудовых лагерей в Северной Корее.
«Сейчас американские школьники спорят о том, почему президент Франклин Д. Рузвельт не стал бомбить железные дороги, ведущие в гитлеровские лагеря смерти, — говорилось в последних строках этой статьи, — но буквально через поколение уже их дети могут спросить, почему страны Запада бездействовали, смотря на предельно четкие и понятные спутниковые снимки лагерей Ким Чен Ира».
История Шина вроде бы задела за живое и обычных читателей. Люди присылали бумажные и электронные письма, предлагая помочь ему деньгами или жильем, стараясь поддержать его молитвами.
Супруги из Коламбуса, штат Огайо, прочитали статью, связались с Шином и оплатили его переезд в США. Лоуэлл и Линда Дай сказали Шину, что хотели бы стать для него родителями, которых у него никогда не было.
У прочитавшей мою статью американки корейского происхождения Харим Ли появилась мечта встретиться с Шином. Позднее они встретились в южной Калифорнии и полюбили друг друга.
Моя статья была всего лишь очень поверхностным рассказом о жизни Шина, и я в какой-то момент подумал, что более глубокое исследование его истории поможет нам сорвать покровы тайны с механизмов тоталитарного режима Северной Кореи. Конкретное же изучение подробностей невероятного побега Шина может также продемонстрировать, что некоторые детали этой машины уже пришли в полную негодность, в результате чего совершенно не ориентирующийся в большом мире молодой беглец смог незамеченным пройти через почти всю территорию полицейского государства и перебраться в Китай. Не менее важным будет и еще один результат: никто из прочитавших книгу о мальчике, родившемся в Северной Корее только для того, чтобы погибнуть от непосильного труда, не сможет больше игнорировать факт существования лагерей.
Я спросил у Шина, не заинтересует ли его этот проект. Он размышлял целых девять месяцев. Все это время активисты правозащитных движений из Южной Кореи, Японии и США убеждали его согласиться на сотрудничество, говоря, что изданная на английском языке книга поможет людям всего мира понять, что происходит в Северной Корее, даст возможность оказывать на ее власти серьезное международное давление, а также, вероятно, позволит лично ему решить свои финансовые проблемы. Когда Шин дал согласие, мы с ним договорились провести семь серий интервью: сначала в Сеуле, затем в калифорнийском Торренсе и, наконец, в Сиэтле, штат Вашингтон. Доходы с книги мы договорились поделить пополам. Но я получил полный контроль над ее содержанием.
Шин начал вести дневник в начале 2006 года, т. е. приблизительно через год после побега из Северной Кореи. Он продолжал писать и оказавшись в одной из сеульских больниц с тяжелейшей депрессией. Именно эти дневниковые записи легли в основу его книги воспоминаний «Побег в большой мир», изданной в 2007 году на корейском языке Центром сбора данных о нарушениях прав человека на территории Северной Кореи.
Содержание этой книги стало отправной точкой для нашей совместной работы. И вот что интересно: мне постоянно казалось, что Шину страшно со мной разговаривать. Нередко я чувствовал себя дантистом, взявшимся без анестезии сверлить ему зубы. Эта мучительная для Шина процедура затянулась на два с лишним года. Он изо всех сил старался заставить себя доверять мне. Вообще он охотно признавался, что ему стоит большого труда заставить себя доверять не только мне, а и любому другому человеку. Это недоверие было неизбежным следствием полученного в детстве воспитания. Надзиратели научили его предавать и продавать своих родителей и друзей, и он до сих пор не может избавиться от уверенности, что все прочие люди будут поступать с ним точно так же.
Во время работы над этой книгой и мне тоже приходилось бороться с чувством недоверия. Шин ввел меня в заблуждение, рассказывая о своей роли в гибели матери, еще в самом первом интервью, а потом продолжал делать то же самое в последующих беседах. В результате, когда он вдруг начал рассказывать об этом совсем иначе, я задался вопросом, а не являются ли плодом фантазии и какие-то другие эпизоды его истории.
Проверить факты случившегося в Северной Корее невозможно. Ни одному иностранцу никогда не удавалось побывать в северокорейских лагерях для политзаключенных. Рассказам о том, что происходит внутри этих лагерей, нельзя найти подтверждения из независимых источников. Спутниковые фотографии помогли лучше понять, что из себя представляют эти лагеря, однако главным источником информации о них все равно остаются перебежчики, мотивации и правдивость которых нередко вызывают определенные сомнения. Зачастую, оказываясь в Южной Корее или других странах, эти люди стремятся любыми способами заработать денег и, соответственно, охотно подтверждают тенденциозные заявления и слухи, распространяемые активистами-правозащитниками, воинствующими антикоммунистами и идеологами правого толка. Некоторые беглецы вообще отказываются говорить, если им не заплатить вперед. Другие повторяют одни и те же сенсационные истории, услышанные от других, но не пережитые на собственном опыте.
Хоть Шин и продолжал относиться ко мне с определенным недоверием, он ответил на все вопросы о своем прошлом, какие я только смог для него придумать. Обстоятельства его жизни могут казаться совершенно неправдоподобными, но они оказались вполне созвучными тому, что рассказывали о пережитом другие бывшие узники и охранники лагерей.
— В рассказанном Шином нет расхождений с тем, что я слышал о лагерях из других источников, — сказал эксперт по правам человека Дэвид Хок, беседовавший с Шином и шестьюдесятью другими бывшими заключенными трудовых лагерей во время работы над докладом «Спрятанный ГУЛАГ», в котором рассказы беглецов сопоставлялись с аннотированными спутниковыми снимками лагерей.
Впервые он был опубликован в 2003 году американским Комитетом борьбы за права человека в Северной Корее, а позднее не раз дополнялся и обновлялся по мере появления новых свидетельств и более качественных спутниковых фотографий. Хок сказал мне, что Шин знает какие-то вещи, о которых никогда не говорили другие беглецы, потому что в отличие от них родился и вырос в лагере. Кроме того, рассказы Шина прошли проверку в Коллегии адвокатов Южной Кореи и были включены в «Белую книгу о состоянии прав человека в Северной Корее» 2008 года. Юристы провели многочисленные длительные беседы с Шином и другими беглецами, согласившимися на эти интервью. Как написал Хок, власти Северной Кореи могут «опровергнуть, поставить под сомнение или доказать несостоятельность» изложенных Шином фактов только одним способом — открыв доступ в лагеря зарубежным экспертам. Пока этого не произойдет, заявляет Хок, его свидетельства будут считаться достоверными.
