Мы еще даже не дошли до места, мне и этого хватило, чтобы увидеть, какая из нее мать. Джейк мог убегать вперед, без присмотра переходить оживленные перекрестки, идти по самому краю тротуара, почти вплотную к мчащимся грузовикам и легковушкам — она бо`льшую часть времени болтала по телефону и не обращала на сына ни малейшего внимания. Пару раз она на него рявкнула, когда его уносило уж совсем неизвестно куда, но в основном он был предоставлен сам себе, пока не пришло время тащить сумки. На обратном пути Джейк слишком сильно махнул одной, и половина покупок высыпалась на землю, прямо в канаву. Мамаша обернулась на шум, посмотрела, покачала головой и пошла себе дальше. Джейку пришлось собирать все одному. Наконец, сунув в сумку последнюю упаковку, он вприпрыжку бросился догонять мать, ушедшую далеко вперед.
Я вернулся в библиотеку, но злость, переполнявшая меня, не давала ни на чем сосредоточиться, так что в конце концов я отправился домой. Позже тем вечером, поразмыслив над увиденным еще раз, я подумал — ну а чего от такой ждать? То, что Джейка никто не встречал из школы, что он вечно один торчал в библиотеке и по субботам тоже оставался предоставлен самому себе, уже о многом говорило. Ясное дело — родила ребенка слишком рано и не знает, что с ним делать. Как ни противно то, что я увидел, я был даже рад. По крайней мере, теперь известно, чему придется противостоять.
Глава 12
Моим любимым «исчезанием», помимо того первого, с Нептуном, была Айова. В Айове меня звали Роланд Харри, и я держал собственный хозяйственный магазинчик. Идею я почерпнул из фильма, который учительница по английскому, миссис Лайон Дин, как-то заставила нас посмотреть под самый конец занятий. Не помню, как он назывался, да и в сюжете мне толком разобраться не удалось из-за общего нытья и дуракаваляния. Помню лишь, что там рассказывалось про какую-то необъятных размеров толстуху и ее семью, которые жили в маленьком городке в американской глубинке. У одного из сыновей было не все в порядке с головой, и он любил залезать на вершину водонапорной башни, а старшему брату каждый раз приходилось его спасать, снимать оттуда, в общем, возиться с ним. И даже когда он сердился и злился на выходки брата, чувствовалось, что он все равно его любит. Вот это мне понравилось, но меня заинтересовал не только сам сюжет, но и пейзажи — бескрайнее синее небо, прямые, уходящие вдаль дороги, необозримые желтые поля и тихие пыльные улочки городка. Он казался таким уютным, таким мирным — место, где можно родиться, прожить всю жизнь и умереть, не столкнувшись ни с какой бедой, если только самому ее не искать. Где, сидя вечером на веранде и наблюдая, как солнце опускается к горизонту и безмятежный день подходит к концу, знаешь, что то же будет завтра, и послезавтра, и всегда.
Мой хозяйственный магазинчик из этого «исчезания» находится на главной улице, в самом центре городка. У нас продают все, что только можно себе представить: швабры, ведра, молотки, гвозди, отвертки, кисти, краску, замки с петлями и так далее. Магазинчик старый, пыльный, с длинными рядами высоких полок, разделенных полутемными проходами, со скрипучими дощатыми полами. Самые разнообразные товары, какие только могут кому-то пригодиться, заполняют все доступное пространство. В тех редких случаях, когда чего-то не оказывается в наличии, это можно заказать — есть у нас такая услуга. В будни я работаю один, лишь в обед заезжает моя жена, Люси, привозит мне бутерброды. Мы перекусываем вдвоем прямо за прилавком, болтаем о всякой всячине. Потом она возвращается домой. По выходным торговля идет бойчее, и я нанимаю в помощь одного парнишку, который доносит клиентам покупки до машины, а я только консультирую да отыскиваю нужное на полках или на складе.
Первое время, пока «исчезание» еще не потеряло своей свежести и новизны, это место было просто великолепным. Я с наслаждением забирался в кровать и переносился в глубь Америки, к своему белому домику с верандой, к своему магазину на центральной улочке сонного городка, к спящей у меня под боком жене, к гуляющему по комнате теплому ветерку, к свернувшейся у нас в ногах собаке. Просто само совершенство — видение было таким ярким и несло такой покой, что, одно из немногих, срабатывало даже днем. За ужином с мамой, проходящим в полном молчании, или в один из тяжелых дней, когда все мои мысли возвращались к погибшему мальчику, достаточно было просто подумать об Айове, и я, по крайней мере ненадолго, получал передышку. Однако со временем любое «исчезание» приедается, истощает свой ресурс, остается лишь пустая оболочка. Можно сколько угодно пытаться вернуться туда, вновь и вновь искать в нем успокоения, но как прежде уже не будет, а потом оно и вовсе перестанет срабатывать. Тебя опять с треском вышвыривает в реальность, и приходится ждать, когда по какому-то наитию удастся создать в воображении новое прибежище.
Глава 13
Потихоньку мы с Джейком начали обустраивать свой «дом с привидениями». Точнее, обустраивал я один и только ту комнату наверху, в которой, как думал Джейк, была застрелена миссис Лорримор и где мы с ним читали и вообще проводили бульшую часть времени. Я присматривал все, что плохо лежало, и быстро наловчился утаскивать к себе всякую всячину. В школе как раз ремонтировали класс музыки и много чего повыкидывали, так что я, как сорока, просто хватал все подряд. Потом я подметил мусорный контейнер у одного из особняков на Истхем-стрит — это улица примерно в миле к северу от карьера, самая престижная в городе. Лужайки перед домами там такого размера, что их нужно подстригать на самодвижущейся газонокосилке, похожей на маленький трактор, а гаражи величиной с небольшой дом. Все детишки щеголяют в фиолетовой форме частной школы Гринхерст и с учениками обычных школ не пересекаются, да и в городе их не увидишь. На самой Истхем-стрит тоже никогда не встретишь тех, кто там живет, — только собачников из других районов, которые ведут своих питомцев на прогулку в лес и лишь глазеют по пути на роскошные особняки. Тот контейнер я заметил случайно, когда шатался по улицам. Он стоял у окончания длинной подъездной дорожки и был заполнен вещами, которые мусором ну никак не назовешь. Я присмотрел там себе кое-что и вернулся с наступлением темноты. Но когда дошло до дела, мне все-таки стало как-то не по себе. Я стоял и пытался убедить себя, что раз эти вещи выбросили, значит, они никому не нужны. И все же я чувствовал себя почти вором… однако никто не заорал из окна, не погнался за мной, да и у меня в любом случае была двухминутная фора — пока там хозяин добежит от двери дома. Побыстрее убравшись с Истхем-стрит, я припустил по тропинке через лес, ведущей прямиком к карьеру, — так меньше шансов наткнуться на кого-нибудь по дороге, и до места я добрался без приключений. Впрочем, если бы кто и увидел здоровенного оболтуса, несущего в потемках торшер на плече, вряд ли сказал бы хоть слово — а то еще этим же торшером и приложит.
К следующему приходу Джейка в комнате стояли старые школьные стулья, белый пластиковый столик, прикроватная тумбочка, чтобы хранить всякую всячину, и торшер — электричества у нас, конечно, не было, но он как-то вписывался в общую обстановку, с ним комната казалась уютнее. Джейк пришел в восторг, и мне стоило немалого труда ближе к вечеру вытащить его оттуда и отвести домой. Правда, так уже бывало и раньше. Последние несколько недель он при наших встречах всегда вначале как-то хмурился, потом понемногу вновь становился самим собой, а к концу дня, когда наступало время расходиться, опять притихал. Я думал, это из-за матери — ну, тут легко понять — или в школе что-нибудь, но он на мои расспросы только мотал головой. Я уж решил, что ему просто надоело торчать тут со мной по субботам и он бы лучше отправился куда-нибудь в другое место, однако, когда я осторожно намекнул на это, он опять помотал головой. Я испытал облегчение — по крайней мере, куксится он не из-за меня. Все же было видно: что-то не так. Как ни пробовал я его разговорить, он только сильнее замыкался, и чем больше я настаивал, тем крепче он сжимал губы. Поняв, что принуждением ничего не добьюсь, я решил просто поднять ему настроение, вернуть того беззаботного паренька, каким он был в начале нашего знакомства. Каждую субботу я пытался придумать что-то особенное, готовился всю неделю, соображал, что еще могло бы заставить его улыбнуться. Я начал планировать, чем мы будем заниматься, как раньше планировал свои «исчезания». Да это и было почти то же самое, только теперь там присутствовал еще Джейк, и местом действия служил реальный дом, а не нечто воображаемое. Я покупал пончики, конфеты, иногда пирожные. Один раз попробовал принести с собой футбольный мяч — может, если Джейк немного попрактикуется, ему удастся произвести впечатление на школьной площадке и они с Гарри снова будут играть вместе. Но тут, что называется, слепой вел незрячего — у нас едва получалось пасовать друг другу; я видел, что ему это доставляет не больше удовольствия, чем мне, так что скоро мяч полетел в кусты, а мы отправились наверх и сели читать очередную страшилку. Только и книги в последнее время уже не особо спасали. Я оказался в тупике, и проблема заключалась в том, что мне не к кому было обратиться за помощью. С вопросом «Отчего на восьмилетнего мальчишку нападает хандра?» не пойдешь ни к маме, ни в библиотеку. Я понимал, что должен сам найти на него ответ, и единственный способ, который приходил на ум, — проследить за Джейком и постараться выяснить, что к чему.
