— Та «Компашка», что на Велл-гейт?
Он кивнул. Долго мы вместе в тот день не пробыли — я отправил его домой пораньше и велел прилечь и постараться заснуть, на случай, если потом опять не получится.
Глава 16
Фасад паба «Компашка» на Велл-гейт, облицованный коричневой плиткой, втиснулся между обувным магазином и цветочным. За входом в него виднеется темный коридор, а уж что там дальше, мне неизвестно — мама смотрит на подобные заведения с неодобрением, и я не припоминаю, чтобы она хоть раз в них бывала. За последнее время несколько пабов в городе закрылись и стоят теперь с серыми решетками на окнах, однако эти, в центре, еще работают и всегда готовы принять посетителей. Я устроился в сторонке, примостившись на ступеньках у входа в кабинет дантиста. Отсюда были видны «Красный Лев» и «Фургон» вверх по улице, прямо напротив «Компашка» и дальше — «Пес», «Замок» и ресторанчик «У Ромеро». Я прихватил с собой книжку, зная, что ожидание может затянуться, но уже минут через двадцать после моего прихода начали появляться первые клиенты, и чтение пришлось отложить. Движение, как я понял, в основном было односторонним, от «Красного Льва» к «Замку» со всеми остановками. Вереницы людей передо мной переходили из паба в паб, перебрасываясь на ходу словами, проталкиваясь через толпу. Курильщики появлялись из дверей и исчезали, одалживали один у другого огоньку, о чем-то разговаривали, собираясь в кучку, которая то постепенно таяла, то разрасталась вновь. Мне приходилось следить во все глаза, чтобы не пропустить мать Джейка.
Вообще-то наблюдать за кипучей жизнью городского центра субботним вечером было здорово. Я только слюни глотал. Вот чем занимаются по выходным нормальные люди. Не сидят с библиотечной книгой, слушая радио, из которого еле шелестит классика — как будто оркестр играет в пещере за холмом. Не бросают сердитые взгляды на занавешенные окна, через которые доносятся громкие голоса с улицы. Нет, они и есть эти голоса. Мне все здесь нравилось. Красивые женщины в блестящих платьях, на каблуках, с уложенными в роскошные прически, глянцево поблескивающими, прямо-таки переливающимися волосами. Уверенный шаг, сияющие носочки туфелек устремлены только вперед — сразу видно, их обладательницы знают, что им нужно. Ночная жизнь текла вокруг, завораживая меня.
Я прождал около часа, когда увидел наконец мать Джейка, идущую по дороге. Она шла одна и, в отличие от большинства, пропустив первые два бара, завернула сразу в «Компашку». На ней было платье и туфли на высоких каблуках, на щеках румяна, губы подкрашены, но притягательного блеска, как другим женщинам, это ей не придавало. Хотя оделась она так же, ничего не вышло. Подводила худоба — она вся была сплошные кости и выглядела в таком наряде ощипанной и жалкой. Она и в подметки не годилась прочим красоткам, что прогуливались под руку, смеялись и без тени смущения открыто рассматривали мужчин. Похоже, они получали такое удовольствие, словно гуляли на каком-нибудь голливудском бульваре, а не на улочке маленького городишки субботним вечером. Мать же Джейка семенила по тротуару мелкими шажками, судорожно прижимая к груди сумочку, смотря под ноги и только время от времени поднимая глаза. Кому как не мне симпатизировать неудачникам в дешевых шмотках, но в этот раз я не ощущал ни сочувствия, ни жалости. У меня перед глазами сразу вставал Джейк — поужинав несчастной картошкой фри с рыбой, лежит, наверное, в кровати, забрался с головой под одеяло и воображает себе всякие ночные ужасы, призраков и вампиров.
Я продолжал следить за дверью паба: люди входили и выходили, а мать Джейка все не появлялась. В половине двенадцатого ручеек посетителей понемногу двинулся вспять — кто ловил такси и уезжал, кто присоединялся к растущей толпе «У Ромеро». Веселье понемногу стихало, и я не представлял, куда могла подеваться та, за которой я следил. Только когда улицы уже почти совсем опустели и даже в ресторанчике осталось всего несколько человек, а я практически уверился, что просмотрел ее, она наконец вышла из «Компашки» со здоровяком в черной рубахе и с волосами, убранными в конский хвост. Обернувшись к двери, тот заложил ее металлической полосой и навесил замок. Вдвоем они зашагали по направлению к площади, на которой располагалась библиотека. Я двинулся за ними. Женщина прильнула к своему спутнику, с улыбкой подняв к нему голову и глядя на него во все глаза, словно невесть что увидела. Тот в ответ уронил ей на плечо громадную ручищу, наверняка тяжеленную, как бревно. Шли они не торопясь, спешить им было уже некуда, и я довел их до самого дома в не самом благополучном квартале. Я прождал минут двадцать, стоя на другой стороне улицы и думая о Джейке, совсем одном в пустом темном жилище на Фокс-стрит, когда к дому стали подтягиваться еще люди с бутылками и пивными банками. Изнутри послышалась музыка, и я понял, что это надолго.
Мне не хотелось пугать Джейка, однако иного способа привлечь его внимание придумать не удалось. Камешки я выбирал поменьше, но лицо у него, когда он отодвинул занавеску и выглянул во двор, все равно было бледным от страха. Высыпав остатки своих метательных снарядов, я махнул ему рукой, давая знак спуститься к задней двери. Через минуту он открыл мне, и я проскользнул внутрь. Кажется, я его разбудил — его слегка покачивало, и весь он был теплый со сна, с припухшей заспанной мордочкой. Мы прошли в гостиную, уселись на диван, и Джейк потянулся к выключателю, но я остановил его. Он взглянул на меня без тени мысли в глазах — по-моему, вообразил, что я ему снюсь.
— Я гулял по городу, — начал объяснять я, — и увидел, что твоя мама пошла в другое место, ну и решил зайти проверить — как ты тут один.
— Ты видел маму?
— Да, она еще в городе и, похоже, возвращаться пока не собирается.
— А еще ночь? — поинтересовался Джейк, и я лишний раз выругал себя за необдуманное появление среди ночи. И чем я теперь лучше его мамаши?
— Первый час, — ответил я, — до утра еще долго. Мне поэтому и не хотелось, чтобы ты оставался тут один. Вдруг испугаешься.
— Мне не нравится оставаться одному, — подтвердил он.
— Только слушай, Джейк, маме обо мне не говори. Она, наверное, и так переживает, что бросила тебя тут, а узнает, что пришлось кому-то другому тебя проведывать, еще больше расстроится. Мы ведь не хотим ее расстраивать, правда?
Он кивнул. Я не знал, о чем еще говорить, и мы продолжали молча сидеть рядом, будто на неудачном свидании. В который раз я пожалел, что пришел. Наконец он спросил:
— Мы пойдем в дом с привидениями?
Вот ведь я все-таки идиот! Притащился! Надо было сперва посвятить его в свои планы. Вместо того чтобы успокоить, только зря растревожил.
— Нет, — сказал я, — в дом с привидениями сейчас идти слишком поздно. Давай-ка лучше отправляйся обратно в кровать.
Мы пошли через холл к лестнице. Джейк еле плелся, и по дороге я успел как следует все рассмотреть. Надо отдать должное его матери: в доме, насколько я мог увидеть в темноте, было, по крайней мере, чисто, зато ни единой картинки, ни одного цветка, вообще ничего, что придавало бы жилищу хоть какой-то уют. Наверху оказалось светлее — на площадке горел плафон, и у Джейка лампочка тоже осталась включенной. В его спальне порядка не наблюдалось, но его мать упрекнуть было сложно — мальчишки есть мальчишки. Когда он забрался в кровать, я присел рядом на краешек матраса и огляделся. Мало что в комнате указывало на то, что она принадлежит ребенку, — если бы не разбросанная одежда, и не догадаешься. Ни игрушек, ни книжек. Только когда Джейк повернулся у меня за спиной, устраиваясь поудобнее, я заметил рисунки, висевшие у него над кроватью. Увидев один из них, я почувствовал, как в горле встает комок, — в самом центре были изображены мы с Джейком в верхней комнате «дома с привидениями». Одно, белое и здоровенное, как раз витало над нами.
