– Дашенька, прикрой нас на секундочку, и едем. Где
Саша?
– Его какой-то дядька увел.
– Какой дядька?
– Маленький такой, с усами, в клетчатой рубашке.
– Это эксперт, – сказал Коротков. – Сейчас
найду твоего братца. Даша, встаньте, пожалуйста, так, чтобы нас с Анастасией не
было видно.
Даша послушно загородила их от посторонних взглядов.
Воровато озираясь, Настя открыла сумочку, и Коротков быстро сунул туда
пистолет, ловко вытащив его из плечевой кобуры.
– Порядок.
Юра быстро прошел в кабинет, где допрашивали Чистякова.
– Михалыч, отпусти человека, у него свадебный обед
стынет.
Видя колебания следователя, он добавил:
– Отпусти, отпусти. Это молодой муж нашей Аськи. Если
надо будет – из-под земли достанем.
Следователь с явной неохотой прервал беседу. Леша благодарно
улыбнулся и вышел в холл, а Коротков помчался дальше, громко выкликая:
– Эксперт Саенко! Эксперт Саенко!
– Он вон там, – откликнулся кинолог, входя в холл
со стороны черного хода с овчаркой на поводке.
Через минуту Александр Каменский присоединился к остальным,
и в сопровождении Короткова они вышли на улицу.
– Как сядем? – спросила Настя, нерешительно
переводя взгляд с Сашиной машины на машину Чистякова. Ей очень хотелось поехать
вместе с Лешей, но оставлять брата и Дарью наедине она боялась. Саша знал о
полученном утром письме и вполне успешно мог прийти к тем же выводам, что и она
сама. Ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы он поделился своими
соображениями с женой или с Чистяковым.
– Теперь уже… – начала было Даша.
Но Настя, сообразившая, что она сейчас скажет: «Теперь уже
можно каждому со своей половиной», быстро прервала ее:
– Не будем нарушать традицию. Как два раза ехали, так и
в третий раз поедем. Бог троицу любит.
Даша покорно села в машину к Чистякову, а Настя устроилась рядом
с братом.
Некоторое время они ехали молча. Наконец Александр не
выдержал:
– Ася, тебе не кажется, что…
– Кажется. И я прошу тебя, Санечка, пусть это будет
казаться только нам с тобой. Ты утром обещал мне любую помощь и говорил, что я
могу полностью на тебя рассчитывать. Говорил?
– Говорил. Что от меня требуется?
– Во-первых, молчать. Лешка не должен знать об этом, а
Дарья – тем более. Они с ума сойдут от страха. Во-вторых, смотри в зеркало
заднего обзора, не тащится ли кто за нами. В-третьих… Впрочем, нет. Третьего не
надо.
– Почему? Говори, Ася, я все сделаю.
– В-третьих, запомни, что у меня в сумке лежит
пистолет. Воспользоваться им я вряд ли смогу.
– Почему?
– Не знаю. – Она пожала плечами. –
Растеряюсь, испугаюсь, да мало ли что… Привычки нет.
– Ты хочешь, чтобы им воспользовался я?
– Боже упаси! Ни в коем случае. Просто помни, что он у
меня есть. И если что-то произойдет, следи, чтобы сумку у меня не вырвали или я
ее сама где-нибудь не бросила. А то с меня станется с перепугу. Кстати, опять
же, если что – помни, что сумкой, в которой лежит пистолет, можно достаточно
эффективно бить по голове. Я точно не сумею этого сделать, а вот ты справишься.
Они подъехали к ресторану и сразу увидели своих родителей,
оживленно разговаривающих у входа. Настя выскочила из машины и бросилась к
матери, которую не видела несколько месяцев.
– Мамуля!
– Доченька! Поздравляю тебя! Алеша, иди сюда, дорогой
мой!
Надежда Ростиславовна приподнялась на цыпочки и ласково
ухватила Чистякова за волосы.
– Молодец, умница, Алешенька, заставил-таки Настю
взяться за ум. Я всегда знала, что ты своего добьешься. Молодец!
Несколько минут были посвящены объятиям, поцелуям и
поздравлениям. Настя с любопытством наблюдала за Павлом Ивановичем, своим
родным отцом, который, казалось, никакой неловкости не испытывал. Похоже,
братец Александр был прав, все это было так давно, что уже никого взволновать
не может.
Проходя в зал, Настя догнала Дашу, идущую рядом со своей
матерью, и тронула ее за руку.
– Дашуня, давай будем делать лицо. Ни к чему волновать
родителей. Ладно?
Даша подняла на нее больные усталые глаза и молча кивнула.
За столом Настя сидела напротив отчима, от которого не
укрылась ее бледность и напряженное выражение лица. Он некоторое время молча
посматривал на падчерицу, потом демонстративно вынул из кармана сигареты и
сделал ей знак рукой.
Они вышли в холл, где стояли кресла и урны, сели и закурили.
– Выкладывай, ребенок, – строго сказал Леонид
Петрович. – И не вздумай мне врать, что у тебя ничего не случилось.
– В загсе произошло убийство, – просто сказала
Настя. – Убили невесту. Пришлось ждать опергруппу, до ее приезда никого из
здания не выпускали. Поэтому мы и задержались.
– Это ты своему мужу будешь рассказывать. А мне, будь
любезна, говори правду.
– Папа, ну честное слово…
– Ребенок Настя, ты меня огорчаешь, – вздохнул
отчим. – Сколько раз я предупреждал, что вижу тебя насквозь. И почему ты
никак это не усвоишь? Ну?
– Дай слово, что маме не скажешь, – потребовала
Настя.
– Не буду я никаких слов давать, – рассердился
он. – Я – старый, жизнью битый сыщик, хоть и нахожусь в последние годы на
преподавательской работе, но кому и что говорить – решаю сам. И ты, малявка,
мне условия не ставь.
– Не малявка, а молодая жена, женщина семейная, –
с улыбкой поправила его Настя.
– Это ты Лешке своему молодая жена, а мне – ребенок.
Выкладывай.
– Ну, в общем… Мне один тип угрожает, но это нормально,
дело обычное. Из-за этого я немножко нервничаю. Вот и все.
– И все? Это никак не связано с убийством в загсе?
– Никак. Даже и не думай, папуля.
– Значит, связано, – констатировал Леонид
Петрович. – Слишком много лишних слов произносишь, это подозрительно.
Запомни, ребенок, чем больше слов – тем сильнее подозрения, что за ними
скрывается обман. Сама справишься?
– Постараюсь. Но маме не говори, ладно?
– Ученого-то не учи, – усмехнулся он, гася
сигарету и вставая. – Пошли праздновать. Да, кстати, тебе в загс нужно
возвращаться?
– Не обязательно. Любопытство, конечно, разбирает, но
для дела значения не имеет. В конце концов, я с понедельника в отпуске.
– Опять ты врешь, Настасья, – с досадой покачал
головой отчим. – Пока мы с тобой здесь сидели, ты на телефон-автомат раз
десять поглядела. Жетон дать?
