– Коля, мне нужны сведения о лицах, проживающих в этом
доме, – сказал Коротков, протягивая участковому бумажку с адресом.
– Обо всех? – уточнил Коля. – Там все
квартиры коммунальные, жильцов много.
– Туда вошла женщина, Турбина Вероника Матвеевна. Я
хочу знать, к кому она могла приходить. Может быть, ты мне навскидку скажешь?
– Турбина, Турбина… – задумчиво повторил
Николай. – Нет, такой фамилии я не помню. Надо смотреть каждого.
Он достал из сейфа папку, из которой извлек длинный список
жильцов интересующего их дома. Ни одна фамилия в этом списке внимания не
привлекала.
– Сделаем проще, – предложил участковый. –
Сейчас пойдем с поквартирным обходом, быстренько выясним, к кому сегодня
приходили гости, а там уже проще будет. Вы со мной пойдете?
– Нет, – покачал головой Коротков. – Турбина
знает меня в лицо, я только сегодня с ней беседовал. Ты уж давай один, ладно?
– Лады. Она из себя какая?
– Пожилая женщина, семьдесят лет, маленькая, худая,
волосы седые, забраны в пучок. Одета в темно-синее платье, сверху – серый плащ.
Да, еще косынка на шее, светлая такая.
Юра остался в отделении милиции, а молоденький участковый
отправился рассказывать жильцам дома душераздирающую историю о том, как сегодня
на улице ограбили девушку и преступник скрылся вот как раз в этом подъезде.
Вернулся он примерно через полтора часа и сообщил Короткову, что пожилая
женщина навещала дважды судимого алкаша Павла Смитиенко. Они тут же взяли в
паспортном столе данные на Смитиенко, но ничего интересного не обнаружили. Что
общего могло быть у него с пожилой женщиной?
– Что у тебя есть на этого типа? – спросил
Коротков.
– Пьянь, – поморщился Николай. – Не работает,
поддает каждый день.
– А на какие шиши, если не работает?
– Ну вы и спросили! – засмеялся тот. – Это
раньше, когда статья была за тунеядство, можно было докапываться, кто на какие
деньги пьет. А сейчас это никого не интересует, законом не возбраняется.
– Ты мне про законы-то не рассказывай, я их не хуже
тебя знаю. А ты как участковый должен знать, кто у тебя на территории чем
дышит.
– Да вы что, Юрий Викторович, – возмутился
Николай, – у меня других забот нет, что ли? Я с семейными дебоширами-то
еле-еле управляюсь, чтобы не перебили друг друга в случае чего, да с киосками
этими как на пороховой бочке живу, от разборки до разборки. А Смитиенко
безвредный мужик, пьет только, но вреда-то от него никакого.
– А ты откуда знаешь, есть от него вред или нету? Ты же
им не занимаешься, – поддел Коротков.
– Раз у меня нет сигналов на него, значит, и вреда нет, –
рассудил улыбчивый участковый.
– Бить тебя, Коля, некому, – вздохнул Юра. –
А с небитого с тебя толку не выйдет. Запомни: на кого сигналов нету – те и есть
самые опасные. Ладно, бывай.
Он вернулся на Петровку уже поздно вечером. В отделе никого
не было, но на столе его дожидалась справка о том, когда и сколько раз Вероника
Матвеевна Турбина меняла место жительства. Справка эта Короткова озадачила.
Выходило, что она с рождения и до шестидесяти лет постоянно жила в одном и том
же месте, а потом в течение десяти лет переезжала четыре раза, причем каждый
раз новая квартира оказывалась хуже и меньше предыдущей. Любопытно, с чего бы
это?
* * *
Марат Латышев и в самом деле производил впечатление
завидного жениха. Рослый, уверенный в себе красавец, удачливый в делах, он
однажды уже был женат, но примерно год назад развелся и теперь был свободен для
многочисленных матримониальных посягательств на свою персону. Селуянову было
трудно разговаривать с ним, потому что Латышев относился к тому, к сожалению,
часто встречающемуся типу людей, которые считают деньги надежным щитом,
позволяющим прикрываться от любых нежелательных событий.
– Прежде чем я буду отвечать на ваши вопросы, –
высокомерно говорил он, – я хотел бы понять, в связи с чем вы их задаете.
– В связи с событиями, происшедшими в минувшую субботу
во время регистрации брака дочери Бартоша.
– И какое я имею к этому отношение?
– Видите ли, – терпеливо объяснял Селуянов, –
у нас сложилось впечатление, что кто-то хотел сорвать свадьбу. Поскольку вы хорошо
знаете самого Бартоша, его дочь и все их окружение, я надеюсь, что вы поможете
нам пролить свет на совершенное преступление.
– Каким же образом, позвольте спросить?
– Ну, например, расскажете, были ли у Элены поклонники,
которые сами хотели бы жениться на ней. Или, может быть, у самого Бартоша есть
враги, которые по той или иной причине были не заинтересованы в том, чтобы его
дочь выходила замуж. Ведь может такое быть?
– Бред какой-то. Кому может помешать Элина свадьба?
– Вот я и надеюсь, что вы мне это подскажете.
– Вряд ли я могу быть вам полезен. Я не знаю ничего
такого, что могло бы вас заинтересовать.
– Неужели? – скептически усмехнулся
Селуянов. – Давайте все-таки попробуем. Например, не знаете ли вы, почему
Бартош отказался заключать контракт с турецкой фирмой «Наза»?
– Боже мой, ну какая связь… При чем тут «Наза»?
– И все-таки почему?
– Послушайте, вы же из отдела борьбы с убийствами, а не
из ОБХСС…
– ОБХСС давно уже нет. Теперь он называется ОБЭП, отдел
борьбы с экономическими преступлениями, – поправил Селуянов.
– Ну все равно, пусть будет ОБЭП. Я не уполномочен
обсуждать с кем бы то ни было условия заключения сделок. Это коммерческая
тайна.
– А вы и не обсуждайте, – миролюбиво согласился
Николай. – Мне будет достаточно, если вы скажете, что вас условия не
устроили. Так почему все-таки контракт с «Назой» не состоялся?
– Вы же сами ответили на свой вопрос: нас не устроили
их условия.
– А что, «Наза» изменила свои первоначальные условия?
– С чего вы взяли?
– Пока ни с чего. Я вас об этом спрашиваю.
– А я вас не понимаю, – раздраженно ответил
Латышев, вытаскивая сигареты. – Какие-то домыслы пустые.
– Насколько я знаю, переговоры с «Назой» начались в
январе, дело быстро продвигалось к заключению контракта, а внезапно в конце
апреля дело застопорилось. Так что произошло?
– Я не уполномочен…
– Конечно, конечно, – перебил его Селуянов, –
это коммерческая тайна. Это я уже слышал. Но я подумал, что, если бы условия
«Назы» с самого начала оказались неприемлемыми для вас, вы бы не тратили три
месяца на согласования. Чем же вы занимались три месяца, если в конце концов
все пошло насмарку?
– Какое это имеет отношение к событиям в загсе?
