– Приходится выкручиваться, – пожал плечами
Коля. – Без хитрости у нас ничего не получается. Это только Аська наша
умеет раскрывать преступления, оставаясь честной, но для этого нужно быть
Аськой.
– Аська – это Каменская? – уточнил Шевцов.
– Угу, она самая.
– А почему у нее получается, а у тебя – нет? Она что,
особенная?
– А черт ее знает, – улыбнулся Селуянов. –
Она, наверное, актриса хорошая. Умеет говорить правду так, как будто врет, вот
ей и не верят. Эффект тот же самый получается, а упрекнуть ее не в чем.
– Это как же? – заинтересовался фотограф. – Я
что-то не понял.
– Да проще пареной репы. Например, ты приходишь домой,
а жена тебя спрашивает: «Ты обедал?» На самом деле днем ты ездил к своей
любовнице и прекрасно пообедал у нее, но ты почему-то прячешь глаза и
невразумительно блеешь: «Что? Ах, да… Да, обедал… Обедал, конечно, ты не
беспокойся». Все. Эффект достигнут. Твоя благоверная пребывает в полной
уверенности, что ты, бедненький, целый день на ногах, в бегах, ни поесть, ни
попить тебе некогда. Она тебя жалеет и любит. То есть ты ей соврал, сказав при
этом чистую правду. Понял?
– Ловко, – рассмеялся Антон. – А почему у
тебя так не получается?
– Не знаю. Способностей, наверное, нет. И соображаю туго.
Аська ситуацию на лету сечет и моментально подстраивается, а я только спустя
несколько часов соображаю, как можно было разговор повернуть да какую мину
скорчить… Ну, у меня зато свои хитрости есть. Тебя кормить или сразу к делу
приступим?
– Совместим. Пока пленка будет проявляться, можно
перехватить чего-нибудь, если тебе не сложно. Потом второй перерыв сделаем,
пока снимки будут сохнуть.
Фотографии получились на славу, но Антон понял это только
тогда, когда Селуянов показал ему те снимки, с которыми нужно было
«монтировать» Емельянцеву. По замыслу оперативника, в итоге они должны были
получить фотографии, на которых Ольга была запечатлена в момент встречи с
несколькими разными мужчинами, которые передавали ей какие-то небольшие пакеты.
Поэтому кадр с протянутой за сдачей рукой оказался как нельзя более кстати.
Кроме того, Емельянцеву нужно было «переодеть».
– А какова идея? – спросил озадаченный
Шевцов. – Для чего мы это делаем?
– Для обмана, конечно, для чего ж еще, – отшутился
Селуянов. – В нашем деле закон простой: не соврешь – правды не добьешься.
Давай еще по кофейку дернем, пока сохнут снимки.
– Нет, я буду чай, если можно, – попросил
Антон. – Мне кофе совсем нельзя.
– А что у тебя? Чем болеешь-то?
– Ишемическая болезнь сердца.
– Да ну? Ты вроде молодой еще, – удивился Коля.
– Это с детства. Да ты не смотри на меня как на
калеку, – рассмеялся фотограф, – я привык. Меня с этой ишемической
болезнью и в армию взяли, два года оттрубил, как у вас говорят, от звонка до
звонка. Даже работать почти не мешает. Прихватывает примерно раз в два месяца,
отлежусь три-четыре денечка – и все. Не смертельно.
Селуянов заварил свежий чай, нарезал бутерброды, достал из
шкафа бутылку с коньяком, потом неуверенно посмотрел на гостя.
– Тебе, наверное, и этого нельзя?
Антон отрицательно покачал головой.
– Нельзя. Но ты пей, если хочешь, меня это не ломает.
– Точно? – обрадовался Коля. – А то неудобно
как-то: я буду пить, а ты – смотреть.
– Да я всю жизнь смотрю и как пьют, и как танцуют всю
ночь напролет, и как с девушками развлекаются. Привык.
– А сам – ни-ни?
– Боюсь, – признался Шевцов. – Только курю,
ничего не могу с собой поделать. Но от всего остального приходится
отказываться. Хочется пожить подольше.
– Это правильно, – одобрительно кивнул Коля,
доставая рюмку и наливая в нее коньяк. – Твое здоровье.
Он залпом выпил прозрачную коричневую жидкость, поймав на
себе удивленный взгляд гостя.
– Чего так смотришь? Коньяк залпом пью? Думаешь,
спиваюсь?
Антон пожал плечами и осторожно отпил из чашки дымящийся
чай.
– Ты один живешь? – вместо ответа спросил он.
– Один. Жена сбежала, не вынесла тягот милицейской
семьи.
Селуянов быстро налил себе вторую рюмку и так же одним махом
опрокинул в себя.
– Ты сам-то не женат?
– Нет еще, – улыбнулся Антон.
– Собираешься?
– Пока нет.
– А чего тянешь?
– Материальную базу создаю, – пошутил
фотограф. – Представь себе, я женюсь, рождается ребенок, а у меня сердце
не выдерживает. Жена-то рассчитывала, что проживет со мной долго, что я помогу
ребенка вырастить и на ноги поставить, а я вдруг помираю и оставляю ее с
малышом на произвол судьбы. Получается, вроде как я ее обманул и предал.
Поэтому я должен обязательно иметь средства, чтобы после моей смерти они ни в
чем не нуждались, хотя бы какое-то время.
– Чего ж ты себя хоронишь раньше времени, – с
упреком произнес Селуянов, выпивая третью рюмку. – Может, ты лет до
семидесяти проживешь.
– Может, – согласился Антон. – А может, и
нет. И если я женюсь, то должен быть спокоен за свою семью. Тебе, наверное,
странно все это слышать, но у сердечников вообще психология другая. Здоровым
людям нас не понять.
– Ладно, ты на меня не обижайся. И не смотри на меня
волком, больше пить сегодня не буду. Три рюмки – моя норма на каждый вечер. Без
них спать не ложусь. Все, смотри: бутылку убираю.
Он действительно убрал бутылку обратно в шкаф. Лицо его
расслабилось и порозовело, глаза заблестели.
– Слушай, Антон, давай-ка поговорим про кражу из вашей
фотолаборатории. Замок, как я понимаю, у вас там игрушечный стоит?
– Да кому мы нужны-то с нашими фотографиями и пленками?
Там сроду никогда ничего не запиралось. Ты же видел, в комнате стоят
металлические шкафы, иногда ребята там аппаратуру оставляют, но редко. Знаешь,
каждый себе камеры сам выбирает, это же наша профессия, поэтому мы их и
покупаем сами, и ремонтируем, в руки никому не даем. И потом, чем «горячее»
снимок – тем лучше, вот мы с камерами и не расстаемся, а вдруг по дороге кадр
интересный подвернется. Но если кто-то оставляет аппаратуру в сейфе, то
запирает и опечатывает. А все остальное так по всей комнате валяется, сам
видел. Кто угодно может зайти и взять, не возбраняется.
– Ну и порядочки у вас, – с осуждением покачал
головой Николай.
– Так ведь ничего секретного там нет…
– Сегодня нет, а завтра – украли. У кого-нибудь еще
пропали пленки?
– Ребята говорят, еще двух пленок не досчитались, но
они такие же безобидные, как и мои. У одного – прошлогодняя, с ежегодного
праздника «Московского комсомольца», а у другого – свежак, с брифинга в вашем
ГУВД. Может быть, вору как раз она и была нужна, там все ваше новое начальство
сфотографировано. Как ты думаешь?
