Сегодня Юре повезло. Когда он утром стал собираться на
работу, жена в очередной раз подозрительно спросила, куда это он намылился в
субботний день. Удивительным было то, что за последние четыре года Юра не
пробыл дома ни одной субботы, но каждый раз его сборы на службу сопровождались
подозрительными вопросами и нелицеприятными выводами из коротких вежливых
ответов. Супруга со вчерашнего дня была в скверном настроении, поэтому
заставить ее сказать заветные слова, открывающие Короткову путь к вожделенному
селуяновскому дивану в пустой комнате перед открытым окном, большого труда не
составило. Чем грубее и грязнее были слова, которые произносила жена, тем
«сильнее» и «глубже» мог себе позволить обидеться Юрий.
– Я чувствую, ты была бы рада, если бы я умер и больше
тебе не мешал, – сухо сказал он, открывая входную дверь и подхватывая на
плечо ремень своей сумки. – Ночевать буду на работе или у Кольки, отдохни
от меня, может, поймешь наконец, что нельзя третировать людей до бесконечности.
Субботний день прошел в бегах и хлопотах, Николай занимался
Маратом Латышевым и его алиби, а Юра посвятил часть дня Екатерине Головановой,
чье поведение ему не нравилось и казалось подозрительным. Конечно,
маловероятно, чтобы она одна совершила два таких сложных и заранее
подготовленных убийства, но выступить инициатором она вполне могла. Вместе с
кем же, интересно? С родителями Элены? С матерью Турбина? С брошенным
любовником Маратом Латышевым?
Другая часть дня ушла на странную Веронику Матвеевну
Турбину, которую на седьмом десятке внезапно одолела охота к перемене мест.
Конечно, суббота была не самым удачным днем для таких исторических изысканий,
потому что в мае уже начался дачный сезон и застать кого-нибудь дома было
трудновато. Но все-таки кое-какие наметки у него появились.
Домой к Селуянову они приехали вместе, встретившись на
середине дороги. По пути зашли в большой универсам и накупили кучу продуктов.
Правда, покупал в основном Коротков. Так бывало всегда, когда он приходил к
другу в гости с ночевкой. Первое время Коля еще пытался разыгрывать
гостеприимного хозяина и готовить ужины для Короткова, но Юра быстро пресек
кулинарные тренировки Селуянова.
– Коля, меня дома кормят такой едой, на которую я
смотреть не могу. И дело не в том, что Лялька плохо готовит, просто у нас
четыре рта на две не очень большие зарплаты, и ей приходится экономить.
Конечно, я бы на те же самые деньги питался совсем по-другому, но разве я могу
ей хоть слово сказать поперек? У нее на все один ответ: когда будешь приносить
в дом столько денег, сколько Иванов, Петров или Сидоров, вот тогда и будешь мне
указывать, как тебя кормить и какие продукты покупать. Что я могу ей возразить?
Что я не виноват, потому что во времена моей молодости получать юридическое
образование и работать в милиции было престижно и почетно, а изучать
цивилистику, хозяйственное и финансовое право означало обречь себя на скучное
монотонное прозябание на должности юриста предприятия? И что двадцать лет
назад, когда я выбирал вуз, нельзя было предположить, что все изменится с
точностью до наоборот? Что все финансисты, экономисты, плановики, бухгалтера,
цивилисты, которых двадцать лет назад, мягко говоря, за людей не считали,
сегодня окажутся хозяевами жизни и миллионерами, а мы, гордость и элита,
окажемся на обочине, оплеванные и обосранные всеми, кому только не лень.
Короче, Коля, если ты будешь пускать меня к себе поспать, я буду сам готовить
еду. Пальчики оближешь.
Селуянова это устраивало.
Нагрузив полные авоськи какими-то немыслимыми соусами,
приправами, овощами, названий которых Селуянов даже никогда и не слышал и
представления не имел, как их готовить и с чем есть, и которые Юра покупал по
одной-две штучки, они быстрым шагом двинулись к Колиному дому.
– Чем пахнет у тебя из сумки? – спрашивал
невысокий Селуянов, робко заглядывая снизу вверх в лицо массивного Короткова и
судорожно сглатывая голодную слюну.
– Не скажу, – строго отвечал Юра, для которого
наивысшим удовольствием было заставить друга мучиться в догадках. Он никогда не
говорил заранее, что собирается готовить и из каких именно продуктов. Но
получалось всегда отменно.
– Сволочь ты, Коротков, – обижался Коля. – Ты
же знаешь, я все могу вытерпеть, кроме неудовлетворенного любопытства. Ну
скажи, чем пахнет, а? Маринованный чеснок?
– Нет.
– Черемша?
– Нет. Коля, отстань, – расхохотался Коротков,
распахивая дверь подъезда. – Через час узнаешь.
– Да ты охренел! – возмутился Николай. – Я за
час сдохну от голода и любопытства.
– Будешь себя хорошо вести – пущу на кухню посмотреть
на работу мастера, – пообещал Коротков.
Они устроились на кухне. Юра повязал фартук и принялся
чистить и резать овощи, а Селуянов разложил перед собой листки с записями,
вырванные из блокнота.
– Короче, Латышев сознался, что был в момент убийства
возле Кунцевского загса, – сообщил он, рассказав Юре вкратце свою эпопею с
Маратом и его подружкой Емельянцевой.
– А кто видел его машину? – поинтересовался
Коротков, мелко нарезая лук и утирая тыльной стороной ладони слезы.
– Честно говоря, никто. Это я сблефовал, –
признался Коля.
– Что, вот так, внаглую?
– Ну, не совсем. Какая-то зеленая машина была, это
точно, есть человек, который ее видел. Но номер – это, конечно, полет фантазии.
Оказалось, «в цвет».
– И что за человек?
– Парень, на соседней стройке на кране работает. Сидит
высоко, глядит далеко. Я первым делом к этим строителям и кинулся, хорошо, что
они по субботам работают. Крановщик сказал, что площадь, на которой находится
загс, с его места хорошо просматривается, и он туда все время поглядывает. Сам
скоро жениться собирается, поэтому интересно. Вот он и вспомнил, что примерно в
начале одиннадцатого от загса через площадь на большой скорости отъезжала
машина зеленого цвета.
– Повезло тебе, – кивнул одобрительно
Коротков. – И что дальше собираешься делать?
– С тобой советоваться, – усмехнулся
Николай. – Кроме того факта, что Латышев был возле загса, у меня против
него ничего нет. Я говорил со следователем, он категорически отказывается
производить обыск у Латышева с целью найти пистолет.
– Он прав. Неделя прошла, если пистолет до сих пор у
него, то он там и останется, так что сделать обыск никогда не поздно. А если он
его уже сбросил, то обыскивать тем более бессмысленно. Теперь только комбинации
всякие проводить остается, с радикальными мерами мы уже опоздали. В конце
концов, людей, заинтересованных в том, чтобы сорвать свадьбу Бартош и Турбина,
оказалось слишком много, и убийство мог совершить любой из них. Просто Марата
там видели, а остальным повезло, их никто не увидел и не узнал, но это же не
значит, что их там не было. Та же Голованова или старуха Турбина. Или сама
мамаша Бартош. Совершила убийство, внесла сумятицу в работу загса, сунула
кому-то пистолет, например Кате, которая находится неподалеку и старается не
попадаться на глаза невесте. Катя быстренько уезжает на машине Марата, который
ждет ее возле загса. Вот и вся недолга. Так что или обыскивать квартиры всех,
или затаиться и действовать исподтишка.
