Больше Артюхина не трогали. Прошло почти три месяца, и вдруг
они нарвались на Каменскую из уголовного розыска, которая подслушала в открытом
уличном кафе их разговор и поняла, что никакая она не случайная прохожая, а
старая подружка подозреваемого Артюхина. Ну вот, Сережу и арестовали на
следующий день. А через неделю, в субботу, его выпустили под залог, он заехал к
Ларисе, попрощался, сказал, что смывается. Вот, собственно, и все. Больше она
ничего не знает.
– Значит, так, красавица, – важно заявил ей
Степашка. – В том, что все так случилось, виновата ты сама. Надо по
сторонам смотреть, прежде чем язык распускать. Ты виновата в том, что Серегу
зацапали. Так что, будь любезна, отдавай мне пятьдесят тысяч баксов. Я не
намерен терпеть ущерб за то, что помог твоему хахалю.
– Да где же я возьму такие деньги?! – испугалась
Лариса.
– Где хочешь, там и бери. Я же нашел деньги, чтобы
вытащить твоего ублюдка из камеры. И ты найдешь. Или ищи его самого, пусть
немедленно возвращается, пока его ментовка не хватилась. Ему обвинительное
заключение давали подписывать?
– Кажется, давали, – неуверенно ответила
она. – Сережа сказал, что дело в суд ушло.
– Вот и славно, – обрадовался Степашка. –
Значит, теперь он за судом числится. На суд очередь большая, так что его еще не
завтра хватятся. Если он сам вернется по-быстрому, судья и не узнает, что он в
бегах был. Тогда и денежки уцелеют. Так что старайся, красавица. Или пятьдесят
тысяч, или Артюхин. И не тяни. А я буду тебе каждый день звонить, узнавать,
какие новости.
Сегодня, сидя на лавочке в парке и наблюдая за бегающим
Пиней, Степашка еще раз прокрутил в голове свой вчерашний разговор с Ларисой.
Кажется, он повел себя с ней правильно. Напугал до полусмерти.
Первым на встречу явился толстяк, неся на руках жирную таксу
с аристократической кличкой Аудра. Он, тяжело отдуваясь, плюхнулся на скамейку
рядом с маленьким плешивым Степашкой.
– Ну, узнал что-нибудь? Излагай в темпе, Жору не ждем,
он не придет. Звонил, предупредил, что занят.
Тот в двух словах рассказал о своей встрече с Самыкиной.
– Думаешь, она сможет его найти? – с сомнением
прошепелявил толстяк, привычно жуя сигарету.
– Ну, его не найдет – деньги достанет. Я ее как следует
пугнул. Пусть теперь сама думает, как и что.
– Как, ты сказал, фамилия той бабы из угрозыска,
которая их засекла?
– Каменская.
– Каменская… Где-то я слышал эту фамилию. Ладно, у Жоры
спрошу. Как ты с Ларисой договорился?
– Она ищет, а я ей звоню каждый день, узнаю. Да я
уверен, что она его найдет. Она же всех его знакомых знает, наверняка и того,
кто ему помог сбежать.
– Ох-ох-ох, можно подумать, – презрительно
протянул толстяк. – Не из Бутырок, чай, бежал-то, из города, не больно
много помощи ему и нужно-то было. Сел в самолет – и привет горячий жене и
детям.
– Не скажи, – рассудительно возразил
плешивый. – У него же паспорт отняли. А куда он без паспорта? Должен был у
кого-то взять, иначе билет на самолет не продадут. Да и в самолет не посадят.
– Ну, поездом уехал или на машине, большое дело.
– Опять же не скажи. На машине – на чьей? На своей?
Номера известны, в розыск объявят. На чужой? Значит, кто-то помог, дал машину.
На поезде уехал? Может быть. А куда? Жить-то где будет? В гостинице? Без
паспорта нельзя. У друзей? У родных? Значит, помогают. Так что куда ни кинь –
есть люди, которые знают, куда он девался. И Лариска этих людей найдет. Так что
ты Жоре передай, пусть не волнуется. Вернем мы деньги.
Толстяк уже ушел, а Степашка все сидел на лавочке, греясь в
неожиданно жарких лучах майского солнца и лениво наблюдая за Пиней, который
пристраивался подружиться с симпатичной молодой эрделькой. Хорошая девка у
этого дурака Сереги Артюхина, думал он. И почему таким балбесам самые лучшие
телки достаются? И лицо, и бедра, и грудь – все у нее высшего класса. А он,
кретин безмозглый, на какую-то чувиху полез, уговорить не смог, допрыгался, что
она заяву кинула. Лариски ему мало, что ли? Может, попробовать к ней подлезть,
пока он в бегах? Помощь предложить, защиту. Такая должна клюнуть. Она из той
категории баб, которые обязательно должны к какому-нибудь мужику прилепиться,
без них они себя чувствуют как без белья. Надо попробовать, попытка не пытка.
Тем более повод есть, звонить обещал.
* * *
В понедельник Настя спала долго и сладко. Леша уже давно
встал, позавтракал и, разложив на кухне бумаги, углубился в работу, а она все
лежала в постели, свернувшись клубочком и тихонько посапывая.
Чистяков разбудил ее часов в одиннадцать.
– Вставай, соня, тебя ждет мировая слава!
Он положил ей на лицо свежий выпуск «Криминального
вестника», за которым успел сбегать в ближайший газетный киоск. На второй странице
убийствам в загсах была посвящена целая полоса с фотографиями. Настя схватила
газету и ревниво пробежала глазами материал, проверяя, все ли в нем так, как ей
хотелось, и с облегчением убедилась, что журналист, несмотря на то что был явно
недоволен заменой Насти на какую-то Дарью Сундиеву-Каменскую, все-таки
своевольничать не стал и написал все толково и правильно. Особенно ярко у него
получилась подача информации о том, что за день до обоих преступлений две
девушки получили письма с угрозами. Здесь же, в самом низу полосы, редакция
повторила объявление о розыске неизвестной женщины и снова напечатала ее
фотографию.
Настя не торопясь выпила две чашки кофе, с удовольствием
думая о том, что не надо никуда бежать и можно спокойно посидеть дома вместе с
Лешей, заняться переводом и вообще почувствовать себя, во-первых, в отпуске, а
во-вторых, замужем. И это через восемь дней после свадьбы! Своевременно, ничего
не скажешь.
Но все снова получилось не так, как она задумывала. Перевод
шел туго, потому что она постоянно отвлекалась на мысли о семье Бартош. Юра
Коротков не мог избавиться от привычки делиться с ней всем, что удавалось
узнать, поэтому эпопею с Павлом Смитиенко и душераздирающую повесть о Марате
Латышеве Настя выслушала еще вчера. И чем дальше – тем больше складывалось
впечатление, что оба преступления были совершены из-за свадьбы Бартош и
Турбина.
– Ася, по-моему, ты маешься, – проницательно
заметил Чистяков, в очередной раз бросая взгляд на жену и снова видя ее
устремленные в потолок глаза. – Чего тебе не работается?
– Об убийствах думаю, – рассеянно ответила
она. – Не могу сосредоточиться.
– Хочешь, пойдем погуляем, – предложил он. –
Все равно не переводишь, а на ходу лучше думается. Мне тоже хочется пройтись,
чтобы мысли улеглись.
– Пошли, – обрадовалась она. – Только
медленно.
Они долго бродили по улицам, изредка обмениваясь какими-то
незначащими репликами, но в основном молчали, думая каждый о своем. Наконец
Алексей заявил, что он «свою придумку придумал» и готов возвращаться.
