Она уехала в Чехословакию беременная, а через два месяца,
когда она вернулась, было уже поздно. При четырех с половиной месяцах аборт не
взялся бы делать никто.
Она смирилась и даже начала радоваться тому, что у нее будет
ребенок. Но в голове гвоздем сидело воспоминание о том, какой страшный день
предшествовал зачатию. Сколько она выпила тогда? Бутылку водки днем и еще
бутылку на двоих вечером, когда пришел Павел. А сколько же он выпил? Она смутно
помнила, что после той бутылки, которую они выпили вместе, она открывала еще
одну, сама больше не пила, а Павел наливал себе. И потом, кто знает, сколько он
выпил днем, до того, как вернулся к ней.
Она читала в специальной литературе о детях-уродах, которые
рождаются от родителей-алкоголиков, но решила все-таки проконсультироваться у
специалистов. О своей проблеме она, конечно, никому не рассказывала,
камуфлировала свой интерес под чисто профессиональный, интересовалась, какие
патологии в сфере уха, горла и носа могут явиться следствием алкоголизации родителей.
Ей объяснили все подробно, в деталях, демонстрировали муляжи, заспиртованных
уродцев, как изъятых из чрева матери, так и рожденных. У нее волосы шевелились
на голове, по ночам мучили кошмары. А ребенок в ее животе все рос и рос и уже
начал шевелиться…
Когда родился мальчик, Вероника Матвеевна пристально и
тревожно вглядывалась в него, стараясь найти признаки уродства или
неполноценности. Но Валерик был здоровым и удивительно хорошеньким, с черными
густыми волосами и темно-синими глазками. С самого момента рождения ей стало
понятно, что он разительно похож на Павла. И она стала молиться, чтобы внешним
сходством все и ограничилось.
Она без конца таскала его по врачам при малейших признаках
нездоровья, она тратила огромные деньги на продукты, стараясь, чтобы сыну
доставалось все только самое свежее и полезное, сколько бы это ни стоило. Она
следила за тем, чтобы летний отдых был полноценным. Она безумно боялась, что он
генетически неблагополучен, и стремилась, чтобы его образ жизни был максимально
здоровым, дабы хоть в какой-то степени нейтрализовать возможные наследственные
болезни. Она чувствовала свою вину перед сыном: ведь она была пьяна, когда
зачала его с пьяным мужчиной. С мужчиной, которого видела в первый и последний
раз в жизни, о котором ничего не знала, кроме имени и места работы. И того, что
он – вор. Кто знает, чем этот мужчина болел и какие у него были родители.
Терзания ее были порой непереносимы. Иногда она даже хотела найти Павла, чтобы
спросить его о здоровье, но останавливалась. Она не могла его видеть. И тем
более не могла допустить, чтобы он узнал о ребенке.
Было время, когда ее немного «отпустило». Валерику было уже
шестнадцать, он прекрасно учился в школе, и никаких признаков серьезной
патологии она в нем не наблюдала. Пожалуй, все обошлось, с облегчением думала
Вероника Матвеевна, всматриваясь в статную фигуру и красивое лицо сына и с
гордостью подписывая каждую неделю его испещренный пятерками дневник. Но
радости хватило меньше чем на год. Как-то на улице она встретила Павла. Поговорив
с ним несколько минут, она поняла, что все гораздо хуже, чем она ожидала. У
Павла, если он не врал, оказалась тяжелая половая психопатия, которая
выразилась сначала в эксгибиционизме, а потом в некрофилии. Но она смотрела на
отца своего мальчика и понимала, что он не врет.
Павел потребовал денег. И начались переезды. И новый страх –
а вдруг Павел захочет открыть тайну сыну.
Павел глумился над ней, тянул из нее деньги, оскорблял,
мучил. Но она терпела. А теперь, когда Валерий вырос, прибавился еще один страх,
на этот раз она боялась, что ее внуки будут уродами. Ведь известно же, что
множество болезней передается через поколение, дети рождаются здоровыми, а
внуки расплачиваются за грехи дедов.
Когда в жизни Валерия появилась Элена Бартош, Вероника Матвеевна
с ужасом подумала, что если Павел узнает о предстоящей женитьбе сына на девушке
из состоятельной семьи, то не станет довольствоваться жалкими подачками,
которые она ухитрялась отрывать от семейного бюджета. Но сделать ничего не
могла: не переезжать же к Павлу, чтобы водить его за ручку и контролировать
каждый его шаг. Идя по улице, испуганно озиралась, отыскивая глазами грузную
оплывшую фигуру, боялась, что Смитиенко будет подбираться к Валерию. Однажды к
ней пришел славный молодой человек, Марат Латышев, который так страдал из-за
Эли, и она обрадовалась, что у нее появился единомышленник. Она очень
рассчитывала на то, что вдвоем им удастся расстроить свадьбу, но у них ничего
не вышло. И в день регистрации она попросила Марата отвезти ее к загсу, потому
что боялась появления Павла. У него совсем нет совести, он мог и туда явиться,
был бы скандал…
Выслушав рассказ матери, Валерий понял, что о возвращении к
Эле можно забыть навсегда. Ночью, после объяснения с сыном, Веронике Матвеевне
стало плохо. Он вызвал «неотложку», но инсульт разбил старую женщину раньше,
чем приехал врач. И вот теперь он остался один, без невесты, с парализованной
матерью на руках и полной неизвестностью, что будет дальше. Еще вчера утром он
лежал рядом с Элей на пляже в Серебряном бору, и жизнь казалась ему если не
прекрасной, то вполне удовлетворительной. Прошел всего день, и теперь ему
кажется, что все это было не с ним. Он оказался в другом мире, в мире болезней,
лекарств, уколов, подкладного судна, борьбы с пролежнями… Все рухнуло в один
миг.
* * *
Обработка сведений о женихах и невестах и
зарегистрировавшихся парах заняла больше времени, чем Настя ожидала. Во-первых,
она уже подзабыла, как писать программы для компьютеров, но героически отвергла
помощь, которую ей предложил Алексей, и программу все-таки составила.
Во-вторых, дискеты, на которых были представлены сведения, оказались носителями
вируса, и пришлось потратить какое-то время на то, чтобы их «полечить», прежде
чем перегружать с них информацию в компьютер.
Антон Шевцов вызвался помочь, как он сам выразился, «на
подсобных работах». Настя охотно согласилась, потому что распечатки были в
рулонах и работать с ними было крайне трудно, бумага все время сворачивалась и
норовила выскользнуть из рук. Они разрезали рулоны на полосы, которые по длине
соответствовали расстоянию от окна до двери Настиной комнаты, и разложили их на
полу, придавив с двух сторон тяжелыми томами энциклопедии.
– Мы будем искать женщину старше сорока лет, которая
подавала заявление, но замуж так и не вышла, – объяснила Настя. –
Компьютер мне выдает фамилию, а вы ищете в списках данные на эту особу. Задача
понятна?
Антон кивнул и опустился на колени, заняв наиболее удобную
позицию для обозрения бумажных полос.
– Поехали. Диденко и Мацкова.
Через пару минут Антон нашел их в списках.
– Мацкова, 1973 года рождения.
– Не годится. Иванов и Кругликова.
– Кругликова тоже молодая, 1970 года.
– Угрехелидзе и Серобаба.
– Серобаба Галина Михайловна, 1953 года.
– Отлично! Теперь посмотрите, не вышла ли она замуж?
