В дипломате имелись и другие пузырьки, в том числе и пузырьки с желтой жидкостью — мочой. Уинстон открыл один из этих пузырьков и облил его содержимым гантели, спортивные снаряды, набивные мячи и скакалки. Открыв другой пузырек, он начал смачивать все, что попадалось на глаза. Жидкостью из оставшихся трех пузырьков он смочил замшевые диваны и кресла в гостиной акробатов. Опустошив пузырьки, Уинстон вынул из дипломата еще одну вещь: красный пластмассовый клоунский нос. Джи-Джи недоумевал, зачем старый клоун поместил клоунский нос на облитую мочой диванную подушку. В конце концов Уинстон подхватил дипломат и выбежал из шатра, бросив через плечо беспокойный взгляд.
При виде этого у Джи-Джи возникли смешанные чувства. Может, Уинстон не так уж плох. Однако в его действиях оставалось много неясного, неопределенного. Давал ли Гонко ему приказ совершить, эту диверсию?
Джи-Джи решил выяснить этот вопрос. Укрыв хрустальный шар наволочкой, он пошел искать Гонко. Нашел его склонившимся над мешком с ксендзом. Тот был без сознания, и Гонко опрыскивал лицо священника водой из бутылки. Обернувшись, он взглянул на Джи-Джи, бросил бутылку в мешок и закрыл его на молнию.
— Послушай, Гонко, — спросил Джи-Джи, — когда мы поквитаемся с акробатами?
— Они свое получат, как я и обещал тебе, — сказал Гонко. — Пока ничего делать не надо. Подожди, пока я скажу свое слово. Я о них не забуду, дорогой, поверь мне. Они свое получат, и как следует. Сейчас не время, ведь вокруг орудуют неизвестные вандалы.
— Понятно, — хмуро согласился Джи-Джи.
— Джи-Джи, вернись сюда через три часа и дай этому парню попить. Не хочу, чтобы он помер до завтра.
— Хорошо, почему бы нет? — Джи-Джи вернулся в свою комнату, не зная, что и думать. Уинстон поступил вопреки приказам Гонко. Джи-Джи почувствовал некоторую симпатию к старику. Зачем тянуть с возмездием? Акробаты давно его заслужили.
* * *
Возвращаясь в клоунский шатер, Уинстон был уверен, что никто его не видел. Потом он заметил Джи-Джи, ожидающего у двери его спальни, и его сердце тревожно забилось.
— О господи. Что еще? — Он и так нанервничался во время своего рейда.
— Уинстон, — хихикнул Джи-Джи.
Уинстон решил, что беззаботный вид будет наилучшей для него маскировкой. Не надо бояться, но и не следует провоцировать его, подумал он.
— Что ты хочешь, Джи-Джи?
— Нет, ничего. Прекрасная работа. Вот все, что я хотел сказать.
Прекрасная работа? — подумал Уинстон, затем понял: шар. Конечно, шар.
— Мм, да ладно, — сказал он. — Они заслужили это. А сейчас прости, Джи-Джи. Мне нужно отдохнуть.
— Конечно, конечно. Молодец, Уинстон. Прости за утренний визит. Понимаешь, я не собирался вести себя так… нагло.
— Нет проблем, Джи-Джи. Но это должно остаться между нами, верно?
Лицо Джи-Джи помрачнело, но он постарался сохранить бодрый тон.
— Конечно. Разве я проболтаюсь? Никогда, — сказал Джи-Джи и удалился.
Уинстон закрыл свою дверь на цепочку. Вздохнул. Ни в коем случае нельзя позволять Джи-Джи владеть хрустальным шаром, подумал он. Ни в коем случае нельзя даже дать понять Джи-Джи, что происходит нечто такое. И возможно, жесткая позиция Фишбоя в отношении Джи-Джи вполне оправданна, хотя самого Уинстона эта мысль угнетала. До сих пор борцы за свободу считали, что лучше избавиться от Джи-Джи, но неизвестно, кем еще его заменят в шоу. Они действительно понимали, что он отбивается от рук. Может, действительно нет другого выхода и, чтобы убить Джи-Джи, Джейми должен умереть?
Глава 20
ПОДЖОГИ
Уинстон не один осуществлял саботаж. На игровых площадках несколько участников шоу обнаружили неприятные сюрпризы в своих помещениях.
Мугабо только что вернулся от Курта Пайло. Курт напугал и взбесил его. Когда маг лежал ночью без сна, он представлял в воображении Курта в качестве огромной горы дымящегося пепла. Ведь именно Курт дал указания, чтобы в каждом шоу выполнялись унизительные трюки. Те, кто подбивал Курта на эти приказы, были столь же мерзки: Гонко, Шелис, дровосеки, даже Фишбой — все они обменивались угрозами мести друг другу, хотя Фишбой явно проявлял к нему больше почтения, чем другие.
Этим полуднем Мугабо намеревался предстать перед Куртом во всем своем достоинстве. Стоя перед дверью трейлера, в котором тот жил, долго сдерживал свое страстное желание постучать. Когда изнутри раздалось доброжелательное «Да!» — руки Мугабо превратились в прямые, негнущиеся жерди, губы задрожали, и мужество оставило его.
В трейлере Курт выслушал его, хотя Мугабо не смог представить свое дело как следует. Когда Курт посмотрел на него, его охватила дрожь.
— Не могу делать т-трюк с к-кроликами, — пролепетал он. — М-можно, я буду з-заглатывать огонь?
— Послушай, Мугабо, — Курт говорил как всегда приветливо, — разве мы уже не обсуждали это? Твое выступление не должно меняться. Это же замечательные трюки. Если позволить тебе глотать огонь, ты напугаешь зрителей. Этот трюк слишком драматичный, м-м-м-да. Им нужен лишь намек на твое могущество. Только чуточку.
— Мои трюки… — произнес Мугабо, словно оправдываясь. Это все, на что он мог решиться в споре с мистером Пайло.
— Нет, ты слишком уперт, — сказал Курт с застывшей на рыбьих губах улыбкой. — Слишком уперт. И опасно. Мы настаиваем на твоем показе трюка с кроликами не без причины. Тебе следует привлекать зрителей, соблазнять их чудесами и забавой. Тебе не нужно пугать и подавлять их посредством пиротехники.
В отчаянии Мугабо попытался возразить, но Курт уже вставал из-за письменного стола. Он приближался к Мугабо. Тот хотел расправить плечи, прямо встретить взгляд Курта, но без успеха. Мистер Пайло пропихнул ему в рот что-то маленькое и беленькое. Оно хрустнуло во рту, когда он стал жевать и затем проглотил.
— Мм. Поговорим о кроликах… замечательные челюсти… мм. Отлично. На чем мы остановились? — Глаза Курта заволокло дымкой. — Ах да. Вот что я скажу тебе, Мугабо. Ты согласен показывать свои трюки перед персоналом карнавала? Тогда можешь показывать любые трюки, какие пожелаешь. Что скажешь на это?
Мугабо не мог и слышать об этом — он ненавидел почти каждого из этих людей. У него не было никакого желания давать представления под улюлюканье, свист и насмешки персонала. Но над ним возвышался Курт…
— Я согласен, — прошептал Мугабо, подавленный.
— Замечательно! — воскликнул Курт, хлопнув мага по спине своей гигантской ручищей. — Я распоряжусь, чтобы твое представление проходило один раз в неделю. Сейчас же иди и готовь свои трюки. День шоу приближается, тебе придется таскать кроликов из шляпы! Таскай их так, будто делаешь это в последний раз. Восхитительных маленьких кроликов, Мугабо. Ступай, да поможет тебе Бог.
На пути домой гнев Мугабо возрастал с каждым шагом. Думает, он велик, раздраженно думал Мугабо. Проблема заключалась, однако, в том, что Курт был прав — он действительно был слишком большим.
