А этот изгой за годы своего правления обеспечил себе такой запасной аэродром, с замками и поместьями, что мама не горюй! Плюс он до сих пор осторожен. Стенограмма разговора Пасечника с еще одним политическим трупом, но с еще более колоссальным ресурсом, известным под прозвищем Энерджайзер, попала как-то перед измельчителем бумаги на стол к Дугину. Дуга удивился, что бывшие враги очень быстро спелись после опалы. Но еще более поразился предмету разговора.
Они говорили на уровне гипотез, но смысл был ясен – они оба размышляли о том, кто может в России стать лидером оппозиции, фактически возглавить бунт. Но о том же думал и он, продвигая свою «Крысу»…
Опальных политиков интересовали детали. Они были не глупы, раз касались в этом щепетильном разговоре даже времени года, когда следует поднимать народ. Конечно же весной, аккурат после выборов, когда на улице тепло и мороз в естественном союзе с МВД не ломит кости бунтарям.
Пасечник и Энерджайзер, ранее непримиримые противники, теперь, словно каббалисты, ходили с одним кадилом, ворковали у одного сосуда и раздували совместный костер. Их Голем, эдакий прототип попа-провокатора Гапона, не из глины, а из плоти, представлялся обоим лицом незамыленным, новым, раскручивающимся на волне народного недовольства и обещающим всем стратам именно то, что они ждут от лидера. Пригож лицом и образован. Оратор и бесстрашный исполин. Блондин и Аладдин. Для наци – фюрер, для красных – Троцкий, для либералов – чуть ли не Гайдар.
Дугин лишь поразился совпадению стратегий его, опытного практика оперативной работы, и этих демагогов. Но полковник не воспринял всерьез замысла нажившихся на народном страдании чиновников. Он посчитал все это кухонным трепом, имеющим мало общего с реальным заговором. Эти люди публичны, а перевороты любят тишину.
Много позднее он услышит фамилию Невольный, вынырнувшую словно из ниоткуда, но поддержанную будто невзначай блогерами, сетями, радиостанциями, газетами и интернет-ТВ. Блогосфера и интернет-сообщество, как платформа новой реальности, все-таки вдохнула в Голема жизнь, но Дугин не верил в способность человека из виртуального мира стать героем наяву. К тому же это был не мистический персонаж, а обычный парень. Очень грамотный и способный. Но далеко не Геракл.
А значит, он легко мог заболеть или упасть, разбиться и не взлететь. Дугин с недавних пор полагался только на сверхъестественное… У него был для этого повод. Однако он уже тогда знал, что в борьбе за власть любые средства хороши, и даже временные союзы с потенциальными конкурентами. И тем паче использование их ставленников, которых легко превратить в мучеников, ведь этот Невольный, их Голем, уязвим, в отличие от его детища…
Хозяин поместья предложил полковнику прогуляться.
– Здесь моя пасека, – устроил экскурсию владелец тирольского логова. – Улей – это целое государство. Со своим порядком и неписаными законами. Самое важное звено – пчеломатка. Она рожает рабочих пчел. Рабочие пчелы собирают пыльцу и генерируют мед. И они же уничтожают трутней. И все это регулирует пасечник. Без него никак нельзя. Ведь трутни не так бесполезны, как многие думают. Они оплодотворяют пчеломатку. У них вместо жала совокупительный орган. И, несмотря на то что трутни едят в три раза больше меда, чем обычные пчелы, они не бесполезны и в какой-то степени героичны. Ведь они погибают сразу после совокупления с маткой. А тех трутней, что остаются в живых, изгоняют. Изгои, так сказать.
В этот момент с неба, словно в подтверждение слов Пасечника, рухнула крупная пчела, видимо трутень.
– Так вот, – после паузы изрек бывший губернатор, – в неблагополучных ульях трутней слишком много. А у хорошего Пасечника их ровно столько, сколько надо для оплодотворения пчеломатки. Она восседает на троне и взирает на медоносный процесс. А Пасечник собирает урожай. Понятно?
– Понятно, но меня больше интересуют крысы, – без обиняков заявил Дугин прямо и по-военному резко, о чем пожалел, но лишь на мгновение, так как Пасечник упивался своим рассказом о трутнях-изгоях, пасечнике и пчеломатке.
– И вот, когда процесс налажен и мед льется рекой, появляется кто?
– Не имею представления, – искренне ответил Дугин.
– Винни-Пух! Медведь, медвежонок коала, гризли, что лезет не в свое дупло. Что сует лапу в чужой улей. Облизывает не свой горшок!
– Медведь?
– Именно он. Что прикажете делать?
– Он медведь. Пчелы тут ничего не смогут сделать, пожужжат, и все. Ну, может, ужалят. Но не смертельно.
– Не скажите. Пчелы – это прежде всего рой, организация. И у них очень много меда. Достаточно, чтобы найти на медведя управу и заставить его, к примеру, впасть в спячку!
– В спячку?! – выпалил Дугин свой вопрос, наконец, догадавшись, что именно требуется от него. Ему предстояло не только «уволить» министра самой большой силовой структуры, но и отправить в спячку самого президента, если он правильно понимал «пчелиный расклад» Пасечника. Комар носу не подточит. Никакого заказчика, никаких исполнителей. И никакой микрофон не страшен. Пчелы, крысы и медведи…
– Надеюсь, мы поняли друг друга. Ведь я-то вас понял. Я насчет крыс. И вот доказательство моего понимания. Спасите не только своих крыс, но и моих пчел…
Пасечник протянул Дугину кредитную карточку «Райффайзенбанка» с конвертиком для пин-кода, развернулся и пошел в дом, пригласив гостя на чай с медом.
Русское чаепитие в альпийском пейзаже выглядело искусственным, в Австрии следовало бы откушать венский шницель и выпить кофе «меланж». Да и мед был приторно сладким. В загоне резвились породистые жеребцы. Роскошные гривы кобыл обдувал порывистый ветер заснеженных гор, с которых наверняка за двумя собеседниками наблюдали русские разведчики из параллельной структуры. Дугин отдавал себе в этом отчет, но, держа в руках вожделенную карту, был уверен, что проект «Крыса» при нынешнем финансировании делает его протеже, а значит, и его самого практически неуязвимым. Не об этом ли мечтал генерал Кораблев, когда видел в своем первенце исполина, который способен справиться с любым головорезом голыми руками?
Полковник хотел лететь обратно, в Россию, но Пасечник еще час говорил о политике. В ней полковник Дугин и без него разбирался. Это раньше он хотел лишь служить и выполнять приказы, правда, лишь те, которые обеспечивали надежную защиту его Родине. А не те, которые разрушали ее. А раз некому теперь отдавать такие приказы, значит, он волен сам распоряжаться своей судьбой и жизнью своих соратников. Теперь приказы будет отдавать он сам.
Дугин, конечно же, понимал, что имел в виду бывший губернатор, когда говорил о мифах и реальности, о противоречиях и союзах, о кланах и лоббистах. О том, что в политике нет долгосрочных тандемов, верной дружбы и бескорыстного товарищества. Что все изменится к концу 2012 года, что сразу после выборов, в апреле, произойдут невиданные волнения масс, которые сметут режим. Что медведь и коршун правят каждый в своей вотчине, а настоящего льва «они еще увидят»… Что все дело в меде и Пасечника еще вспомнят. И призовут в период двоевластия, нестабильности, разгула преступности. Когда обострится классовая и межнациональная рознь. Когда Москва разделится на анклавы. Когда вместо закона будет править уличный кодекс чести, правило сильного. Когда этнические кланы выйдут из повиновения, а националисты начнут погромы в гетто. Когда толпу возглавит молодой лидер, новый и бескомпромиссный. Ну конечно же, он имел в виду Невольного… И даже если он погибнет в месиве, то превратится в знамя, станет идолом сопротивления! Мучеником! И тогда начнется Бойня!
