Полковник Квачков о покушении на Чубайса
Одиночная камера в Лефортово вовсе не стала для подследственного Дугина абсолютной изоляцией от социума. Он отжимался от пола, приседал, читал анархиста Бакунина и смотрел новости в режиме онлайн на модном «Айпэде». Аппетит был отличный. Бодрость духа присутствовала в нужных объемах.
Стимулятором улучшения настроения служили приятные известия, которые доставлялись ему с регулярной периодичностью посредством электронной почты. Вот что значит, когда тебе сочувствуют даже контролеры. Так и сбежать не захочется, да и не к чему. Дугин не сомневался, что дело о терроризме и подготовке мятежа шито белыми нитками, а неудавшуюся попытку убийства Энерджайзера даже присяжные дружно окрестили «имитацией покушения». Мера пресечения «содержание под стражей» усилиями адвокатов вот-вот должна была смениться подпиской о невыезде.
Первой отличной новостью стало увольнение со своего поста министра обороны, столь ненавистного в армии. Жертвы при разгоне толпы на Поклонке МВД пресса назвала чрезмерным применением силы, и министра «сдали», как допустившего превышение служебных полномочий. Наказ генерала Кораблева выполнился сам собой. Министра уволили. Пасечник, наблюдавший за событиями в России уже из Лондона, тоже не был разочарован. Дугин не кололся, как убежденный адепт закона молчания «омерты разведчика». И он не упоминал ни одного имени, кроме имени матери, утверждая, что его мать – Анархия… Из этого вытекал вывод – полковник ассоциировал свою личность с Порядком. Новым порядком, который продвигал и Пасечник, удаленный от кормушки.
Вторым событием, обрадовавшим Дугина, стала внезапная гибель бывшего его соратника, превратившегося в свидетеля обвинения. Единственный человек из его ближайших сторонников, кто не только не выполнил приказ, но и нарушил кодекс молчания, попал в автокатастрофу прямо перед очередными слушаниями, где прокурор намеревался объявить полковника заказчиком покушения на всемирно известного профессора Функеля, также отправившегося в мир иной в результате несчастного случая…
Ну, а главной хорошей новостью стало отрешение от власти действующего президента. Брожение в Кремле и метание настолько усилились после беспорядков, что заигрывание президента с либералами думские стервятники посчитали слабостью, а не продуманным маневром политтехнологов. Никто не мог понять, чем было продиктовано вручение непопулярному у населения Горбачеву в день его 80-летнего юбилея высшей награды России – ордена Андрея Первозванного. Разрушитель империи, которого доселе игнорировали и презирали, вдруг был обласкан высшим сановником. На главу государства обрушился небывалый ураган критики. Он довел президента-модерниста до нервного срыва. И спустя несколько месяцев, повторяя судьбу отцов всех оттепелей, президент неожиданно ушел. Интимное придворное сообщество тут же провозгласило нового «царя», что побудило Дугина передать через адвоката поздравления в Лондон и потребовать от Пасечника премии. Транш поступил мгновенно. И не только от опального губернатора… Ведь смута была не за горами.
Сиделец в России автоматически становится узником совести и публичным политиком, если он сам не убивал, а приказывал убивать другим. Дугин играл на публику, раздавая ложные посылы, оплакивая невинно погибших, молясь на телекамеру и сострадая даже олигархам, но только тем, кто потенциально мог помочь революции.
Бесконечные суды и апелляции лучших адвокатов только повышали рейтинг Дугина. Манифестации и пикеты в его поддержку не утихали. Присяжные были на его стороне априори, так как реформатора Чубатого ненавидели всей душой все до единого, от мала до велика.
Дугин корчил из себя Фиделя Кастро, отказавшегося от адвоката на знаменитом процессе времен штурма казарм Монкада. Именно тогда Фидель произнес сакраментальное: «История меня оправдает!» И хотя до сакральности Кастро, да и его харизмы полковнику было как до солнца, не нужно было обладать выдающимися ораторскими способностями, чтобы вызвать симпатию масс неприкрытой личной неприязнью к общепризнанному воплощению одной из ипостасей демона.
– Это он втюхал плохо информированному населению свои ваучеры, чтобы потом их скупили цыгане и продали хорошо информированному замкнутому кругу, – велеречиво описывал Дугин инициатора смуты и развала, во всех красках демонизируя его образ. – Это он раскроил и поделил Россию на закрытых залоговых аукционах. Это он продал конструкторские бюро и предприятия военно-промышленного комплекса своим экономическим советникам, оказавшимся агентами ЦРУ. Он лишил Россию высокотехнологичного производства. Это он ненавидит Россию, и Россия отвечает ему взаимной ненавистью. А теперь скажите, почему именно мне приписывают покушение на него, если его мечтает убить любой патриот?!
Народ внимал Дугину с упоением. Он говорил то, что люди хотели услышать. Люди разных возрастов и убеждений. Монархисты. Националисты. Поборники империи. Даже кавказцы, уставшие от ксенофобии и не меньше русских ностальгирующие по временам Страны Советов, когда все вне зависимости от цвета кожи жили в мире.
– На меня развернута широкомасштабная, затяжная и хорошо спланированная травля. Вы знаете, кем она инициирована. Но это означает лишь одно: чиновник, занимающий сегодня незначительную должность, по-прежнему держит в своих руках рычаги управления государством. Спецслужбами, судами. Какую должность занимает этот человек? Нанодемон? Энерджайзер? Нанобарометр? Почему эта батарейка никогда не садится?! Кто он? Глава энергетиков или энергетик глав? Книжных глав, каждая из которых оценивается его покровителями на Западе в сотни тысяч долларов. Кстати, схема поощрения в виде книжного гонорара этому псевдописателю не может рассматриваться иначе, как издевка над авторами крупнейших российских издательств. Единственная его книга, которую бы не изучали в узком кругу западных агентур как хрестоматию по внедрению, а с любопытством проглотили бы массовым тиражом соотечественники, должна называться не «История российской приватизации», а «Как я предал Россию». Выпустить ее следует в серии с горбачевским эпосом «Как я развалил СССР».
Журналисты спрашивали, что намерен делать полковник, когда его выпустят на свободу, в чем уже никто не сомневался.
– Я отдаю себе отчет, что выйду вовсе не на волю. Там, на улице, такие же казематы, мы очистим их и даруем России истинную свободу! Меня не сломить. Не поставить на колени. Они устроили побоище между кавказцами и русскими. Они допустили его специально! Чтобы рассорить народы и осуществить окончательный развал России! К этому они и идут целенаправленно. Только это их цель! Я им не позволю! Я ввяжусь с ними в бой! А если я погибну, то награда мне не нужна! У меня есть три боевых ордена. Мне достаточно. Хотя… Признаюсь все-таки, еще одна награда мне бы не помешала. Только не та, что дискредитирована вручением Горбачеву, продавшему свою страну за кусок пиццы. Я претендую на признание народа. На любовь простых людей!
Мне это нужно. А им нет. Любовь народа им ни к чему, им достаточен узкий круг ценителей из 130 человек. В негласном уставе неправительственного Бильдербергского клуба поддержка всех, кто посетил его заседания хотя бы раз и посвящен в правила: обсуждаемые вопросы и принимаемые решения держатся в тайне, на собраниях группы запрещено что-либо записывать, запрещено делать заявления для прессы и разглашать дискуссии, происходящие на этих встречах… Но от русской военной разведки ничего не утаить. Их план написан на их рыжем лбу – раскроить мою Родину! Я им этого не позволю.
