И все-таки, надежда теплилась в моей груди. Все мы говорим, что любви нет, утверждаем эту аксиому с абсолютной гарантией. А сами вновь и вновь пускаемся в путь, вылавливая взглядом в случайной прохожей ту единственную, о которой мечтаем во сне. Разочаровываясь в очередной раз, мы клятвенно заверяем друзей угомониться с поисками идеала, но, сбрасывая маску бесстрастия в своей холодной постели, плачем в подушку от невыносимого одиночества, а на утро готовы снова оседлать своего буйного Росинанта, даже не наладив сбруи, чтобы тронуться в неблагодарный путь за чудом.
Скорее всего, в поисках чуда мы потерпим очередное фиаско, снова наткнувшись лишь на признанные шедевры древнего зодчества. Чудеса света, как то висящие сады Семирамиды, не падающая Пизанская башня, розовеющий в сумерках Тадж Махал, величественные пирамиды — некрополи фараонов, уже не удивят нас, искушенных. Многое повидавших, но не видевших, или не усмотревших, а может быть пропустивших главное в мире чудо — женщину, которая принадлежит только тебе. Не потому, что ты ее купил, а потому, что она не продается…
Я намеревался найти свою жену сразу после шоу "Жажда по-египетски", назначенного на час ночи. Хуже всего было то, что номера телефона новоиспеченной супруги у меня не было. Стараясь не думать об этом, мне пришлось успокоиться мыслью, что она меня тоже ищет. Тут вдруг возникло большое сомнение — как можно искать того, кто не потерялся? Сомнение породило новую тревогу. Но думать о премьере и поисках жены одновременно в отличие от Наполеона я не мог. В этом смысле мне больше импонировал Нестор Махно. Батько одинаково скрупулезно подходил к сапожному делу и к войне на все фронта — с белыми, красными, немцами и самостийцами. Если он штопал сапог, война могла подождать.
Мой антрепренер, так же, как я, возлагал на этот розыгрыш большие надежды. Он уверял, что это шоу — настоящий эксклюзив, за который обязательно зацепится Лас-Вегас. Мой план был куда скромнее — я экспериментировал с шоу с одной только целью — хотел удержаться на плаву. Здесь, в самом большом катране. Куда перекочевали ВИП-игроки всех закрытых казино, была моя новая база — плацдарм для нужных знакомств и место неслучайных встреч с потенциальными ивент-клиентами. Некоторые мои коллеги по шоу-бизнесу подобострастно льстили моему креативу. Иные дальновидно утверждали, что катран может легко превратиться из плацдарма моих надежд в колумбарий моих иллюзий. Один мой приятель даже посоветовал перейти в престижный ресторанный холдинг арт-директором. Денег гораздо меньше, но спокойнее на порядок. Я даже ознакомился с новым местом работы. В тот вечер там бесились скинхеды, выдающие себя за спартаковских болельщиков. После того, как один из них отодвинул от микрофона вокалиста и прокричал «Зик Хайль!», мне пришлось вмешаться. Я вышел на сцену и произнес то, что не мог не сказать: «Россия едина в своем многообразии! Слава великой империи! Нет фашизму!» Скины слишком долго соображали, каким образом меня наказать. Так долго, что я успел вызвать Валико. Ну, да ладно, речь о том, что я предпочел риск спокойствию и остался в казино. Мне хотелось видеть в нем не риски, а трамплин в телевидение. Таков мой характер
Я шел на работу. Честнее сказать, невзирая на отсутствие личного автотранспорта, я все же ехал, на такси. Я самонадеянно рассчитывал произвести фурор на игроков арендованными костюмами, шикарным реквизитом, красочным сценическим задником, но, главное, идеей. Мне было известно, как доказать, что вода дороже денег! Я мог посмеяться над всемогущими купюрами и фишками-кэш не где-нибудь, а в самой что ни на есть цитадели алчности. Мне было приятно осознавать, что мои авторские шоу зиждятся не только на привычном для игрового мира чувстве наживы, но и на эстетике зрелища, на интеллектуальной подоплеке игры. Я уже привык не ждать благодарности, ведь в нашей работе благодарностью является отсутствие упреков.
Ровно в час ночи под фонограмму из мультика "Принц Египта" я объявил из-за кулис:
— Впервые мы представляем самый прозрачный шоу-розыгрыш в Москве, ибо нет ничего прозрачнее чистой воды! Шесть счастливчиков выиграют крупные суммы денег, но мы увидим, как человек может добровольно расстаться с большими деньгами ради одного глотка обычной воды. Он пойдет на это, дабы утолить свою жажду. Здесь жажда имеет иное происхождение, она во многом продиктована азартом. Но наше шоу призвано напомнить людям, что есть на свете вещи, которые дороже денег, и в жизни каждого из нас рано или поздно наступает момент, когда мы это отчетливо осознаем!
Занавес открылся, перед зрителями предстали облаченные в расшитые золотом костюмы жрецов бога Ра и стражников гробницы Тутанхамона аниматоры из Камеруна и Бенина, на троне восседала наследница династии Птолемея царица Клеопатра, и миловидные африканки ублажали ее сандаловыми опахалами из пушистых страусовых перьев.
Посреди стоял «акведук» — мое ноу-хау. На самом деле конструктивно акведук ничем не отличался от "японского журавлика" — полого бамбукового ствола, в который можно было вливать воду ровно до тех пор, пока он не опрокинется.
Вынырнув из глубины сцены под франко-алжирский рэп, я поприветствовал зрителей на одному мне понятном языке и зачитал им их "права":
Бонжорно, арагацо, мучо грациа!
Мотературно микрофильм, редакция!
Международную я представляю фракцию —
Мы продвигаем Акварелаксацию!
Мы проповедуем лишь истинные ценности,
Находятся они за гранью бренности.
Поймешь в пустыне раз и навсегда —
Дороже денег чистая вода!
Землю и небо разделяет горизонт,
И не от всякого дождя спасает зонт…
Бывает ливень все строенья смоет,
Воды лавина всем глаза откроет.
В пустыне не деньгами утолится жаждущий,
Лишь о глотке воды мечтает страждущий.
Первостепенное значение воды поймешь,
Когда на шоу «Жажда» попадешь!
Все шло, как по маслу. Игроки, уставшие от скучной и непредсказуемой рулетки, смотрели на акведук словно завороженные. Я залил в него из кувшинов разного объема непроизвольное, не поддающееся волевому контролю, количество воды. А потом объявил торги. За каждый стакан воды, предназначенный для пополнения бамбукового резервуара, объем которого недоверчивые зрители безрезультатно силились просчитать на глаз, развернулась немыслимая драчка на аукционе. Ажиотаж был столь велик, что многие игроки из VIP-залов прервали большую игру и устремились к сцене. Для них призовой фонд являлся мизерным, но интерес подстегивался неординарностью розыгрыша и желанием вычислить критическую для конструкции массу воды. Для обычных посетителей казино розыгрыш представлял собой вполне объяснимый коммерческий интерес — ведь бамбуковый ствол мог опрокинуться на любом стакане, а того, кому посчастливилось бы это угадать и выкупить стакан с последней каплей светило, ни много ни мало, десять тысяч долларов плюс все средства, вырученные с аукциона.
Надвигалась кульминация шоу. Бамбуковый ствол задрожал под напором, наклонился, будто собирается упасть, но вода так и не хлынула наружу, а ствол вернулся на исходную. Участники не сомневались, что остается влить всего лишь один стакан. Этот стакан был продан за семьсот пятьдесят долларов, что спровоцировало меня на реплику:
