Что они, собственно, и делали, пока я плелся по обездвиженной вечным ремонтом дороге. Вадим Гараев направил своих людей, снабженных моим улыбающимся фото, во все аэропорты. Патрульные на железнодорожных вокзалах благодаря связям Гараева в высших эшелонах МВД так же получили нужную ориентировку с моей физиономией. Компьютерные взломщики Гараева уже рыскали по поисковым серверам аэропортов и вокзалов. Их мастерство и сноровка не заставили себя ждать. На радость влиятельному заказчику моя фамилия была быстро обнаружена в списках улетающих из Москвы в Гавану, и из Гаваны в Каракас, столицу Венесуэлы.
К слову, рейс в Латинскую Америку, был выбран мной неслучайно. Мне приходилось бывать в этих странах, к политике Кастро я относился с большим пиететом, считая Кубу островом не только всеобщей Свободы, но и своей мечты. Мало кто, даже в среде ближайших моих друзей, знал, что последние мои каникулы в Гавану сподвигли меня на беспрецедентное транжирство, которое основная масса политизированной толпы, убежденной в призрачности социалистического будущего Кубы после близкой кончины Фиделя, сочла бы недальновидностью.
Сам я, наперекор расхожим доводам политологов, определил свой поступок в разряд прозорливых. Возможно, я ошибался, однако рискнуть приемлемой для моих политических изысков и социальных экспериментов суммой после прошлогодних «новогодних елок» я мог относительно безболезненно для моего бюджета. Присмотрев небольшой домик на берегу Атлантического океана в пригороде Гаваны стоимостью всего в тридцать тысяч евро, я приобрел его на имя своей фиктивной кубинской супруги — скромной девушки из Гуанабо с красивым именем Юния.
Я повстречал прелестницу на гаванском пляже Санта-Мария неподалеку от отеля «Тропикоко». Своими первозданно сочными губами тригенья в оранжевом платье пила кокосовое молоко из только что срубленного ореха. Ее тело привлекло меня совершенством линий и по-младенчески душистой кожей, что бывает только у девушек без изъяна. Она улыбнулась мне и после того, как я увидел ее красивые белые зубы, что сверкнули в лучах щадящего антильского солнца, я твердо решил, что по возвращению в Москву обязательно схожу к стоматологу.
Словом, Юния познакомила меня со своими родителями, и мы обо всем договорились. У девушки была мечта — побывать в Венесуэле — она числилась в Союзе молодых коммунистов и оказалась девственницей, что невероятно меня подкупило. Ее стремление погулять по площади борца за независимость Симона Боливара и прокатиться в каракасском метро совпадало с моим желанием путешествовать по свободолюбивой Латинской Америке, каждый раз возвращаясь туда, где после Эдемского сада свое пусть даже временное пристанище обрел земной рай. Возможно, и в этих своих выводах я был слишком поспешен, и рай на Кубе открывался только тем, кто приезжал сюда с деньгами. По меркам среднестатистических кубинцев я наверняка считался олигархом, арабским шейхом и колумбийским наркобароном в одном лице. Но мне не хотелось думать о бренном.
Покупая билеты на самолет в ближайшей билетной кассе, в аккурат перед визитом в офис Гараева, я точно знал, куда хочу вылететь. Разыскать человека на Кубе такой всемогущий джин как Гараев конечно же мог, но поиски эти, на мой взгляд, чрезвычайно затруднялись тем фактом, что с такими денжищами в Латинской Америке я становился неуловимым.
А девственная Юния, если она та, за кого себя выдает — бесценный подарок для разочарованного идальго, алчущего только любви. Она та, ведь он нее веяло чистотой и пахло ванилью. Я сжигал за собой все мосты, чтобы отправиться на поиски счастья. Чтобы обрести свою вторую половину.
Но кто твоя вторая половина — твоя противоположность или твое зеркальное отражение? А может быть эхо… Или струна, играющая в унисон? Или мелодия, та самая, что звучит в твоем сердце, но играется другой партией?
Я не любил Юнию. Скорее, мое одиночество разбудило мою страсть. Однако, стыдясь инстинктов, я навязал себе новую веру. Без нее трудно человеку. Я хотел влюбиться. Я был готов влюбиться в чистоту, нетронутость и бескорыстность… В свою оранжевую тригенью. Я слепо верил, что убегал не в никуда, надеялся, что это было бегство в рай… Туда, где живет любовь…
* * *
— Теперь налево и по трассе, никуда не сворачивая, — скомандовал я своему извозчику.
— Спешишь-опаздываешь… — сочувственно пробубнил с акцентом седовласый азербайджанец.
— Да, через десять минут регистрация закончится, прибавь газку, пожалуйста!
Он покорно выполнил мою просьбу, но тут же спросил:
— Далеко едешь? — это был его первый вопрос за всю дорогу, все остальное время я показывал ему жестами, куда именно следует ехать. Только поэтому я решил ответить:
— Туда, где живет любовь…
— А, любовь… — понимающе закивал он, — Мой дед рассказывал мне про мою бабушку… Когда она была девственницей, ей приснился сон: мягкий как пух, твердый как камень, сладкий как тростник и горький как перец. Она не могла истолковать значение этого сна. И тогда во время утреннего намаза она попросила об этом Бога. Аллах всемилостивый и милосердный прислал ей в следующую ночь архангела Джебраила, и она спросила у него: «Что мне приснилось?». «Это к тебе постучалась любовь, — ответил архангел и предупредил, — Только знай, что любовь не приходит одна. Вместе с ней являются ее вечные спутницы — тоска и разлука, и жгучая ревность. Так что ты можешь отказаться, если не хочешь страдать. Можешь не открывать дверь своей любви…»
— И что же бабушка? Отказалась? — наивно спросил я.
— Эту историю рассказал мне мой дедушка, — усмехнулся мой случайный водитель. — Приехали…
Я вышел из машины. Седой кавказец с торчащими бровями филина достал из багажника мою дорожную сумку, и я поблагодарил его за помощь и за дедушкину историю:
— Молодец твоя бабушка. Не испугалась принять свою любовь… Как говорится — не плакал только тот, кто не влюблялся, не падал только тот, кто не летал. Вот и мне пора взлетать. Попробую. Упаду — значит на роду написано. Важно попытаться взметнуть высоко в небо…
— Это, командир, не добавишь чуточку… — опустил меня, почти уже парящего, на землю прагматичный кавказец, и я, конечно же, удвоил его заслуженный спонтанной фольклорной философией гонорар. Он пожелал мне счастливого пути и резко отъехал к шлагбауму, чтобы успеть выпорхнуть наружу до окончания бесплатных минут парковки.
Передо мной был вход в зону вылета терминала «Шереметьево-2», в руках я держал красный пакет с логотипом «Камеди». В нем было девяносто пачек по пятьдесят тысяч евро каждая…
* * *
— Вижу объект. Он входит в здание аэропорта с красным пакетом… — внимательный офицер госнаркоконтроля даже не предполагал, что первым делом его информация об обнаруженном по оперативной ориентировке «подозреваемом» поступит прямиком людям Гараева.
Два черных «рэндж ровера» со скрипом затормозили у главного входа в терминал. За ними подкатили четверо мотоциклистов. По стечению обстоятельств старшим в группе лицензированных боевиков олигарха, прибывших в «Шереметьево-2» был тот самый рыжий садист с узким шрамом вместо лба, привыкший распускать руки в отношении беззащитных и в присутствии гарантированного подкрепления.
