– Лиля, нам с дядей Сережей нужно поговорить. Сиди здесь,
никуда не уходи, а мы походим по аллее.
– Хорошо, папа, – пробормотала она, не отрывая глаз от
раскрытой книги.
Мы поднялись и начали прохаживаться взад и вперед по
тенистой, наполненной утренней прохладой аллее. Сергей поведал мне, что, когда
бригада закончила работать в номере Казальской, ту попросили посмотреть, все ли
вещи на месте. Оказалось, что пропала шкатулка с драгоценностями. Самое
забавное, что несколько очень дорогих украшений лежали на самом виду, на
туалетном столике, но преступник (или преступники?) их обошел своим вниманием,
а позарился на запертую на ключик шкатулку. В этом была своя логика: если цацки
на много тысяч долларов валяются без присмотра на столе, то не исключено, что
это – хорошая подделка, а вот то, что находится в запертой шкатулке, наверняка
стоит того, чтобы оказаться запертым на ключ и лежать не на виду, а в шкафу,
среди женского белья. Таким образом, две первоначальные версии плавно переросли
в три: убийство, целью которого была Казальская; убийство, целью которого была
Люся Довжук; убийство с целью ограбления. Час от часу легче не делалось.
– Кто осматривал вещи Доренко после ее убийства? –
спросил я. Мне не давала покоя мысль о том, куда же ходила Ольга перед
пресс-конференцией и откуда она принесла уродливый пакет, фиолетовый с желтыми
ручками.
– Яковчик и я. А что?
– Ты не помнишь, была ли среди ее вещей пластиковая сумка,
фиолетовая, желтые ручки, внутри что-то, по габаритам похожее на книгу. Книга,
коробка конфет или печенья, небольшой сверток.
– Не помню. Кажется, не было.
– Где сейчас ее вещи?
– В номере Казальской. Довжук, когда переезжала, сложила все
вещи убитой и перенесла вместе со своими. Хотите, чтобы я еще раз посмотрел?
– Хочу. Вернее, это ты сам должен хотеть, – тут же
поправился я. Нельзя говорить «хочу»: это означало бы, что я согласился взять
на себя функцию помощника-руководителя. А я еще не согласился. И не соглашусь
ни за что. – Я тебе просто советую. Я знал Ольгу несколько лет и могу
сказать тебе совершенно точно: для того, чтобы она опоздала на деловое
мероприятие, нужны очень веские причины. Очень. Покопайся здесь. Может быть, ее
шантажировали, и она ходила на переговоры с шантажистом. Может быть, ее даже
шантажировали какими-нибудь пикантными фотографиями, и она ходила их выкупать.
Ушла с деньгами в сумочке, а вернулась с пачкой фотоснимков, которые по
габаритам в сумочку не поместились, поэтому пришлось купить пакет в первом
попавшемся магазине. Может быть, она завела роман с кем-нибудь вне гостиницы,
бегала к нему на свидание, а возлюбленный возьми и сделай ей подарок.
Отказаться – обидеть, выбросить по дороге – жалко, а в сумку не влезает.
Короче, Сережа, я советую тебе порыться в позавчерашнем дне. Тут что-то не так.
– Значит, вы уверены, что оба убийства между собой не
связаны?
– Ни в чем я не уверен. В случае с Довжук есть три
объяснения, в случае с Ольгой – только одно. Пока. Если убийства связаны, то
убийцу надо искать среди женщин, которые могут получить пятьдесят тысяч
долларов за лучшую женскую роль. Их всего было сколько?
– Шесть, – вздохнул Лисицын. – И с исчезновением
тех, кто возглавляет список, шансы остальных увеличиваются. Премию-то все равно
надо вручать.
– И кто у нас там остался?
– Остались четверо.
Он достал из кармана блокнот и заглянул в него.
– Первая – Регина Голетиани, литовка, замужем за грузином,
семья очень обеспеченная, за пятьдесят тысяч долларов мараться вряд ли станет.
– А слава? Серега, для артиста слава дороже денег, потому
что первая премия на фестивале обеспечивает кассовость будущих фильмов с его
участием, а это – тоже деньги, прибыли, причем зачастую огромные. Кто
следующий?
– Екатерина Иванникова, двадцать один год, заканчивает ВГИК.
Знаете, такой ангелочек, глазки большие, зелененькие, волосы белокурые, голосок
нежненький. Я таких больше всего боюсь.
– Почему?
– Потому что при нашей поганой жизни ангелом быть
невозможно. Неоткуда взяться ангельскому нутру, условия не способствуют.
Поэтому женщина, которая производит впечатление ангелочка, вызывает у меня
ужас. Она мало того, что притворщица, так еще, скорее всего, и стерва
первостатейная.
Я с любопытством глянул на Сергея. Надо же, в его-то годы –
и уже такой печальный, но полезный опыт. Интересно было бы посмотреть на ту
красавицу, которая так обошлась с симпатягой Лисицыным. О Кате Иванниковой я
слышал от Риты, разумеется, только плохое, но это не было показателем. Еще не
родился человек, о котором моя экс-супруга отзывалась бы хорошо. Среди того,
что говорила Ритка, были и факты, свидетельствующие об абсолютной безнравственности
молоденькой старлетки, о ее готовности «обслужить» в любой форме кого угодно,
где угодно и когда угодно, лишь бы получить роль. Не знаю, в какой мере можно
было верить этим рассказам, ну, с учетом особенностей характера Маргариты
Мезенцевой, конечно, не на сто процентов, но вот на семьдесят или на двадцать –
сказать трудно. В каком-то смысле Катя была полной противоположностью Алле
Казальской: если Аллу ненавидели в основном женщины, которым она нагло и без
всяких пристойных объяснений отказывала в работе, то Катю, как ни странно,
ненавидели в основном мужики. Женщины относились к ее откровенному блядству
совершенно равнодушно, считая ее дешевкой, не способной разрушить мало-мальски
крепкие отношения. А вот мужчины таких сучек всегда ненавидят, потому что
доступное, быстрое, дешевое и острое удовольствие является для них наркотиком,
против которого они бессильны. Сама мысль о том, что можно в любую минуту
поставить это белокурое создание на колени и заставить открыть рот, будоражит,
греет самолюбие, воздействует на уровне подсознания на глубинное инстинктивное
стремление любого мужика быть хозяином и повелевать женщиной. И попадая в
зависимость от такой вот поблядушки, мы ненавидим ее за то, что не можем от нее
отказаться. Мы ее презираем, порой она нам бывает просто отвратительна. Часто
возникает желание убить ее и никогда больше не видеть. А отказаться не можем.
Вот такие мы дураки.
Могла ли Катя Иванникова, двадцати одного года, образование
незаконченное высшее, за плечами – около десятка довольно заметных ролей, так
вот, могла ли она убить или организовать убийство двух соперниц, чтобы получить
первую премию? По степени сволочизма души – вполне могла. А по стереотипу
действий – вряд ли, она привыкла все свои проблемы решать при помощи губ и
языка. Так что в этом случае она, скорее, стала бы подкатываться к членам жюри.
Тут меня осенило.
– А список членов жюри у тебя есть?
Сергей открыл другую страницу в этом же блокноте и прочел
мне список, состоявший из семи фамилий. Так и есть, из семи человек – три
женщины плюс девственный Игорь Литвак, которого Катиным знаменитым минетом не
проймешь. Даже если обработать привычным ей способом оставшихся троих мужчин,
они не смогут обеспечить ей большинства голосов. Но в таком случае убийство
становилось вполне реальным.
