Ситуация приобретала новые оттенки. Надо было срочно решать,
кому отдавать предпочтение в списке подозреваемых: Марине Целяевой или Регине
Голетиани. Если бы сил было побольше, вопрос бы так не стоял, отрабатывали бы
сразу обеих. Но с силами в нашем стане была некоторая напряженка, рассчитывать
можно было только на Сергея Лисицына и двух его напарников, которые все вместе
тянули на семьдесят пять процентов одного хорошего сыщика, не больше. Но уж
удить рыбу – так удить, решил я, забрасывая леску во второй раз.
– А разве больше никому из претенденток деньги не нужны?
Почему именно Регина?
– Ох, Владик, ну что ты спрашиваешь! Конечно, деньги нужны
всем. Но Регине – в первую очередь. Этой пеструшке Целяевой, например, спонсоры
снимают отдельный «люкс», точно такой же, как у Казальской. Ты понимаешь, что
это значит? Это значит, что она подружка кого-то из спонсоров. Так если у
человека хватает свободных денег, чтобы организовать кинофестиваль и добиться,
чтобы его бездарную знакомую статистку включили в список номинантов, то станет
ли эта статистка мараться? У нее и так все есть благодаря покровителю. Она
может просто попросить у него эти пятьдесят тысяч и не знать головной боли.
Разве нет?
– Может быть. А другие? У них тоже богатые покровители?
Мы старательно избегали в присутствии Лили таких слов, как
«любовник», «любовница», заменяя их на эвфемизмы «покровитель» и «подруга».
– У блондиночки – наверняка, у нее в покровителях ходит все
одетое в штаны население Москвы. А Сауле – нищая, это я точно знаю. У нее же
родители в Казахстане, отец – казах, а мать – русская. Когда начались гонения
на русских, мать выгнали с работы. А она, знаешь, кем была?
– Не знаю. Кем?
– Проректором крупнейшего технического вуза Казахстана. И
она всегда стеной стояла, чтобы в институт принимали только тех, кто
действительно знает предметы и сдает экзамены. Конечно, в прежние времена была
обязательная квота национальных кадров, за этим партия следила, а года с
восемьдесят шестого, как начали играть в равенство и демократию, мать Сауле
твердой рукой все спецсписки разорвала на глазах у изумленной публики. И сама
лично сидела на всех вступительных экзаменах по физике и математике.
Представляешь, сколько яблочно-мандариновых королей послали своих чадушек
поступать в этот институт и получили фигу под нос? Они же заплатили всем, кому
надо: секретарю приемной комиссии, преподавателям, принимающим экзамен, –
ну всем. Кроме проректора, которая взяток не брала. Так длилось пять-шесть лет,
а потом ее уволили, да мало того, сожгли квартиру в Алма-Ате. Сауле срочно
пришлось перевозить родителей в Москву, искать им жилье, покупать мебель,
одежду. В квартире-то все сгорело дотла. Хорошо хоть сами живы остались.
Короче, она на них все свои сбережения угрохала.
– Ну вот видишь, а ты говоришь – ей деньги не нужны. Еще как
нужны.
– Ты не понимаешь, – снова рассердилась Рита. –
Для того, чтобы это сделать, – она сделала ударение на слове «это», –
нужно кого-то нанять. Регина может себе позволить заплатить десять тысяч, чтобы
получить пятьдесят. Понимаешь? А у Сауле нет таких денег. Она иногда вынуждена
ходить в зашитых колготках, вместо того чтобы купить новые.
– Но ведь не обязательно нанимать, – возразил я. –
У каждой женщины есть хоть один друг, который может сделать это для нее
бесплатно. Может быть, ты могла бы подумать и вспомнить, есть ли такие
бескорыстные друзья у Регины и Сауле? А может быть, и у остальных двух актрис.
А, Рита?
– Зачем тебе? – Она подозрительно уставилась на
меня. – Ты же не на работе. Опять хочешь влезть не в свое дело?
Иногда Рита совершенно забывала о том, что мы уже три года в
разводе, и вела себя как собственница-жена. Меня это ужасно забавляло.
– Тренирую мозги, – ответил я ей. – А вдруг мне
удастся, сидя на пляжном полотенце и не поднимая задницы, сделать то, что не
смогли сделать местные официальные органы? Так все-таки, Рита, можешь ты мне
назвать таких друзей?
– Вряд ли. – Она покачала головой. – У Сауле их,
пожалуй, нет. Она, знаешь ли, не по этой части. По-моему, она до сих пор
девица. Если только сама все сделала… У блондиночки наверняка полно знакомых с
темным прошлым, которые могли бы это сделать просто ради развлечения. Да, ты,
наверное, прав, у нее такой круг знакомых, что там можно найти подходящие
личности, которые и денег не потребуют.
На этот раз на крючок не попалось ничего. Ритины рассуждения
были в целом верными, но ужасно неконкретными. Единственное, чего удалось
добиться, это исключения из списка Сауле Ибрайбековой. Оставались трое.
Марина Целяева, у которой не было ни единого шанса на первое
место, пока жива хоть одна из претенденток на премию, но у которой был,
по-видимому, очень богатый дружок, и дружок этот смерть как хотел иметь в
любовницах кинозвезду.
Екатерина Иванникова, не лишенная дарования и привыкшая
всего в жизни добиваться при помощи секса, преимущественно орального.
И Регина Голетиани, которая вынуждена была самостоятельно
содержать своего внебрачного сына, которого ревнивый муж отлучил от семьи.
Ну что ж, трое – это уже легче, можно дышать. Трое – не
пятьдесят и уж тем более не сотня. Глядишь, и справимся.
* * *
– Дима, вы – чудо, – сказала она. – Я ваша
должница.
К тому времени, как мы собрались выходить из дома, стало
заметно прохладнее, поднялся небольшой ветерок. Наша хозяйка Вера Ильинична
вдруг засуетилась, кинулась закрывать все окна и снимать с веревок выстиранное
белье.
– Ураган будет, – озабоченно проговорила она, глядя на
небо и поспешно убирая с большого стола под навесом тарелки и хлебницу. –
Вы далеко-то не уходите.
– Да мы в гости идем, Вера Ильинична, вы не
беспокойтесь, – беззаботно ответил я.
Ну в самом деле, какой еще ураган? Ну похолодало чуток, но
небо-то совершенно безоблачное, солнце уже садится, через полчаса начнет
темнеть, оттого и прохлада.
Мы не спеша прошли через центр города и снова оказались в
районе индивидуальной застройки, где улицы были такими же немощеными, тихими и
зелеными, как наша Первомайская. Судя по бумажке, на которой Сергей нарисовал
схему дороги от нашего дома до его улицы, идти нам оставалось метров триста.
Ураган начался так внезапно, что я даже не успел этого
понять. Просто налетел ветер, и идущий в нескольких метрах впереди нас пожилой
мужчина с газетой под мышкой вдруг поднял обе руки и схватился за забор дома,
мимо которого проходил. Газета упала на землю, ветер тут же подхватил ее, начал
трепать и понес прямо нам под ноги. Выпавшие из газеты белые тетрадные листочки
испуганно закружились в воздухе. Я видел, что старик судорожно вцепился в забор
и растерянно оглядывается в поисках своей газеты.
– Лиля, ну-ка помоги дедушке, – сказал я, показывая на
летящую в нашу сторону газету и выпавшие из нее бумажки.
