Она близоруко прищурилась и стала вглядываться в то место,
где, по ее разумению, должна находиться записка. Но я уже подходил к двери,
поэтому точно знал, что никакой записки там не было.
– Ну что за люди, вот скажите вы мне, что за люди, –
принялась она причитать, – ну кому нужна эта записка? Так нет ведь,
сорвали, назло, чтобы другим напакостить. Так вы посидите? Если что – ключи у
меня дома, шестнадцатый номер, вам сын отдаст.
– Посижу, посижу, – успокоил я заботливую соседку.
– Я мигом. Только процедуры приму – и сразу назад.
Женщина торопливо удалилась, а я остался сидеть во дворе, и
в голове у меня была полная сумятица. Умер человек, который, по моим расчетам,
должен был рассказать мне, что лежало в пропавшем неизвестно куда фиолетовом
пакете с желтыми ручками. И еще он должен был мне рассказать, почему Ольга
опоздала, возвращаясь из его дома в гостиницу. Может быть, она говорила ему,
куда еще собиралась зайти? А может быть, она ходила куда-то перед тем, как
принесла посылку Николаю Федоровичу, и вполне возможно, кое-что об этом
говорила. А может быть, что-то задержало ее здесь, в этом доме. В любом случае,
теперь мне этого уже не узнать. А я так надеялся…
Из задумчивости меня вывел ломающийся басок, принадлежавший
пареньку лет восемнадцати-девятнадцати.
– Здрасте. Вы случайно не из милиции?
Вопрос меня озадачил. Случайно я был из милиции, и не
случайно тоже. Но стоит ли это афишировать?
– Нет пока, – отшутился я. – Я из дома. А что?
– Жалко, – непритворно огорчился паренек. – Я
думал, что вы из милиции.
– А в чем проблема?
Мне стало интересно. Может быть, ответы на мои вопросы ходят
где-то рядом?
– Если бы вы были из милиции, вы бы мне дом открыли. Мне
очень нужно.
– А ты родственник, что ли?
Но парень не ответил. Вместо этого он быстро подошел к
одному из окон, деловито осмотрел раму и вернулся к столу.
– Понимаете, у деда Николая осталась кассета, которую я ему
давал. Она чужая, ее нужно вернуть. Он же ее только на три дня брал.
Там, – он неопределенно мотнул головой, – уже ругаются, требуют или
кассету вернуть, или деньги платить.
– Что за кассета?
– «Заложник №1», американский боевик.
– А что, Николай Федорович боевиками увлекался? Да ты сядь,
в ногах правды нету.
Парень сел за стол напротив меня и покосился на лежавшую
рядом пачку сигарет.
– Можно сигаретку у вас взять?
– Бери. Тебя как зовут?
– Леня.
– Так что, Леня, насчет боевиков?
– Дед Николай их с удовольствием смотрел, всегда спрашивал,
что новенького есть. Я в прокате видеокассет работаю, – пояснил
Леня. – Дед пожилой уже был, так я кассеты ему домой носил, чтобы ему
лишний раз не ходить. У нас с ним договоренность была: как что новенькое
появляется, я хватаю и приношу, он посмотрит первые пять минут и сразу говорит,
будет он это брать или нет. Знаете, он плохой фильм от хорошего мог по первым
кадрам отличить. Говорил, если в фильме есть настроение, если его мастер делал,
то это уже по одним только титрам понятно, по графике и музыке. Ну вот, если он
фильм оставлял, то платил за прокат.
– А если не оставлял, то платил за хлопоты? – понимающе
спросил я. Не с луны же я свалился, чтобы поверить, что современный юноша будет
за просто так и чистосердечное спасибо бегать к пенсионеру с кассетами под
мышкой.
– Ну… – парень так явно смутился, что мне и самому стало
неловко. – А что в этом такого?
В его голосе зазвучал вызов, и я испугался, что контакт
сейчас разрушится.
– Ничего, все нормально, – поспешил я успокоить
его. – А если ты приходил, а его дома не было? Тогда как?
Вопрос попал в цель. Видимо, об этом и хотел заговорить
Леня, но не знал, как подобраться к теме.
– У него на одном окне стоит такая хитрая щеколда, которую
можно было снаружи открыть, а потом закрыть. Кто не знает – ни в жизнь не
догадается. Дед мастер был на такие штуки, он же всю жизнь в военной разведке
проработал.
– Да ну?
– Да. А вы не знали? В общем, у нас уговор был: если его
дома нет, я окошко открываю, кассету кладу на стол, он в комнате как раз под
окном стоит, щеколду закрываю и ухожу. На другой день прихожу, и, если, к
примеру, его опять нет, снова окно открываю, а на столе или деньги лежат, или
кассета.
– Лихо вы придумали, – похвалил я. – А ты не
боялся, что дед Николай тебя надует?
– Это как? – нахмурился Леня.
– А вот так. Посмотрит себе в полное удовольствие фильм, а
назавтра вернет тебе кассету, дескать, плохой фильм, не понравился, смотреть не
буду.
– Да что вы, – рассмеялся он с явным
облегчением. – Вы не знаете, как дед Николай фильмы смотрит. Он сначала
два раза просматривает фильм целиком, а потом начинает его изучать по кусочкам.
Кадры останавливает, назад прокручивает, замедление делает. Каждый боевой
эпизод рассматривает, как под микроскопом. Особенно войсковые операции. У него
на один фильм не меньше недели уходит.
Парень говорил о Николае Федоровиче в настоящем времени,
видимо, еще не свыкшись с его скоропостижной смертью. Да, любопытной личностью
был Николай Федорович Вернигора. Военный разведчик в отставке, он и на склоне
лет не утратил интерес к профессии, которой посвятил всю свою жизнь. Наверное,
он был интереснейшим собеседником, немудрено, что Ольга могла засидеться у него
в гостях, заслушавшись его рассказами, особенно если он затрагивал и чисто
«киношные» вопросы: как снято, что правильно, что неправильно, что удалось, что
не удалось и так далее.
– Я, собственно, – подал голос Леня, – подумал,
что…
Я уже и без того знал, о чем он подумал. Он хотел открыть
окно и взять свою кассету. Между прочим, ничего плохого в этом не было.
– Леня, это нехорошо, – лицемерно сказал я. –
Давай дождемся дочку Николая Федоровича, она должна не сегодня-завтра
подъехать, и с ней ты все вопросы решишь.
– Да ничего я с ней не решу! – в отчаянии воскликнул
он. – Вы думаете, ей до меня будет? Она же отца хоронить приедет, а я со
своей кассетой… А так вы свидетелем будете, что я ничего не возьму, только
кассету. В случае чего, подтвердите, что я ничего не украл.
– Ладно, – неожиданно согласился я. – Валяй,
открывай свою хитрую щеколду. Вводишь ты меня в грех на старости лет, ей-богу.
– Спасибо!
Леня обрадованно вскочил. Я даже не успел заметить то
быстрое движение, при помощи которого он открыл окно. Видно, операцию эту он
проделывал неоднократно и как следует натренировался.
– Ну что, полезай теперь, пока никто не видит.
