– Не спрашивала. Я как посмотрела на снимки, так…
– Ладно, все понятно.
Я взглянул на часы. Без десяти четыре. Конечно, Рита ни у
кого ни о чем не спрашивала. Она в начале второго увидела конверт, и полутора
часов ей едва хватило на то, чтобы принять душ, переодеться, позавтракать и
примчаться сюда выяснять со мной отношения.
– Рита, я тебя попрошу, выясни у своего Рудина, с кем, кроме
тебя, он обсуждал свое намерение нанять меня на работу. И припомни как следует,
кому ты сама об этом говорила.
– Я никому не говорила, – тут же откликнулась она.
Но я ей не поверил. Я слишком хорошо знал Маргариту
Мезенцеву, чтобы поверить.
– Но ты все-таки подумай, вдруг вспомнишь.
– Ладно. – Она покорно кивнула.
– Когда вы ожидаете появление Юшкевича?
– Самолет должен прибыть в шесть тридцать. Наверное, около
половины восьмого он уже будет в гостинице. А зачем тебе Юшкевич?
– Посмотреть хочу, – усмехнулся я. – И мои соседки
горят желанием увидеть его живьем.
– Соседки? Или только одна из них, с которой ты трахаешься
по ночам в саду? Стасов, если ты…
– Рита, – оборвал я ее жестко, – то, что я делаю
по ночам в саду, тебя не касается. Где в это время будет Сауле?
– Откуда я знаю? В гостинице, наверное, она теперь со страху
вообще никуда не выходит. Если бы не перспектива получить приз, она бы уже
давно улетела в Москву.
Значит, Сауле Ибрайбекова, потенциальная жертва убийцы,
истребляющего конкурсанток, будет находиться в гостинице, а вокруг гостиницы
будет столпотворение, которое, как показывает мой опыт, невозможно
проконтролировать ни силами милиции, ни силами службы безопасности гостиницы.
Мне это совсем не нравилось. Пожалуй, решение прийти туда вечером было
правильным.
* * *
Когда мы с Лилей явились на Первомайскую, стол уже был
накрыт. Ирочка сегодня превзошла сама себя в кулинарных упражнениях. Во всяком
случае, я не смог определить на глазок название и содержание того, что лежало
на тарелках.
Татьяна поведала мне, что соседка обнаружила Николая
Федоровича Вернигору мертвым, когда зашла к нему предупредить о надвигающейся
буре. Коренные южане узнают о ее приближении загодя, и соседку удивило, что у
Николая Федоровича все окна и двери были распахнуты, хотя давно уже пора было
бы в целях безопасности стекол их закрыть. Она заглянула в дом и увидела
отставного полковника лежащим на диване в очень странной позе. На лице очки, в
откинутой руке зажата газета. Видно, он скончался внезапно, в одно мгновение,
когда читал газету.
– Что за газета? – спросил я.
– Местная, ее Вернигора выписывал. Вот, я принесла местную
газету за то число.
Таня протянула мне газету, и на меня глянуло лицо Оли
Доренко в траурной рамке. Фотография была большая, в полполосы.
– Скажи, Дима, ты будешь так уж сильно расстраиваться, если
узнаешь о смерти малознакомого человека, на том лишь основании, что днем раньше
о чем-то разговаривал с ним?
– Ты права, – кивнул я. – Если инфаркт у Вернигоры
случился из-за того, что он узнал об убийстве Ольги, то для этого должны быть
очень веские причины. Например, он знал, что Ольга – его дочь. Или внучка.
– Принимается. Еще что?
– Или он знал, что кто-то, кто ему небезразличен, например
его собственный внук, собирается ее убить. И прочитав газету, понял, что
близкий ему человек совершил преступление.
– Принимается. Еще что?
– Или это все-таки кассета. Он понял, что Ольгу убили из-за
этой кассеты, и считал себя виноватым в том, что подставил ее.
– И это принимается. Значит, Сережу Лисицына надо направить
на поиск родственных связей Доренко и Вернигоры, нам с тобой это все равно не
под силу. И наша задача – кассета. Надо ее по косточкам разобрать, чтобы
понять, что же в ней есть такого. Или убедиться окончательно, что в ней
действительно ничего нет. Ира!
– Я здесь, – выглянула из кухни Ирочка. – Можно
подавать? Совещание в верхах закончилось?
– Закончилось. Где твой социологический поклонник? Зови его
обедать с нами.
Н-да, мой отдых постепенно приобретал семейные черты.
Глава 7
Глядя на толпу, собравшуюся возле гостиницы, я начал
понимать, что то, что мне накануне рассказывала Рита о реакции обывателей на
приезд кинозвезды, отнюдь не было преувеличением. Напротив, при моей в общем-то
небогатой фантазии я и представить себе не мог размах мероприятия.
Люди терпеливо ждали Олега Юшкевича, который был одновременно
и секс-символом нашего времени, и российским супергероем вроде Сталлоне. А
вокруг шла бойкая торговля Юшкевичем в виде сумок, календарей, плакатов,
буклетов, футболок, чашек, значков, пудрениц и портсигаров. Я никогда не мог
представить себе, зачем люди это покупают, но факт был, как говорится, налицо.
Покупали, да еще как!
Из установленных вокруг гостиницы громкоговорителей лилась
модная музыка, то и дело прерывавшаяся рекламными объявлениями об экскурсиях,
поездках, услугах туристических бюро, ресторанах и ночных казино и прочих
курортных усладах. Здесь же продавали лотерейные билеты «Спринт», которые уже
шли нарасхват, потому что, как и предупреждала Рита, официально было объявлено,
что Олег прибудет к пяти часам, тогда как на самом деле в пять часов самолет
еще находился в воздухе, и люди устали от ожидания и хотели чем-нибудь себя
развлечь. Масштаб прибылей от такого легкого обмана трудно было даже
вообразить.
Я заметил, что в толпе было много людей с фотоаппаратами.
Видно, и для фотокорреспондентов Олег Юшкевич был желанной добычей. Что ж,
немудрено, если учесть, что в последнее время он снимается в основном за
границей и в России его поймать не так уж просто. Налетели, как мухи на мед.
Мы пришли сюда впятером: Ирочка со своим социологом
Мазаевым, Таня и мы с Лилей. Конечно, Лиле здесь делать было нечего, да и шла
она не с большой охотой, но оставлять ее одну дома я не рискнул. Не то чтобы я
боялся, что с ней что-то случится. Просто я подозревал, что она может
обидеться. Впрочем, Лиля относилась к тем детям, которые больше всего на свете
хотят, чтобы взрослые оставили их в покое и дали заниматься своим делом. И тем
не менее я взял ее с собой. И, как выяснилось позже, правильно сделал.
Я тащил на плече сумку с видеоприставкой, которую собирался
вернуть Сереже Лисицыну. Сережу мы нашли с трудом, он с зачумленным видом
носился по гостинице и, по-моему, плохо понимал, что я ему говорю.
– Где Ибрайбекова? – спросил я его.
– У себя в номере. Она теперь почти не выходит.
– А где ее номер?
– На седьмом этаже.
