– Иными словами – напугать?
– Да нет, я бы не так сказал.
– А как? – спросил я, уже зная ответ.
– Если предположить… Слава, ты не дергайся раньше времени, я
же только предполагаю. Так вот, если предположить, что книга была приготовлена
специально для Лили, то им не нужно было, чтобы она погибла. Потому что, если
бы это случилось, ты бы остался в городе до конца своих дней или до того
момента, пока не выяснишь, что здесь происходит. Они же этого не хотят. Им
нужно убрать тебя из города, убрать любой ценой, и они закладывают столько
взрывчатки, сколько нужно, чтобы девочку только покалечило. Очень сильно, но не
смертельно. Силой такого взрыва ей оторвало бы кисти рук. Тогда ты схватил бы
ее в охапку, сел на первый же самолет и улетел в Москву, чтобы положить ее в
лучшую клинику. Ни при каких условиях ты здесь не остался бы. Ведь правильно?
Я кивнул. В горле так пересохло, что я не смог выдавить из
себя ни слова. Идиот! Кретин! Самонадеянный эгоистичный мудак! Не нравится мне,
видите ли, когда мной манипулируют! Да весь мой гонор вместе с гордостью и самолюбием
одного волоска на Лилиной кудрявой головке не стоит.
– Слава, возьми себя в руки и перестань психовать, –
строго сказал Мазаев, доставая из песка бутылки с шампанским. – Оттого,
что ты будешь дергаться, лучше никому не станет. Нам нужно быть очень
осторожными и внимательными.
Я наклонился и, зачерпнув в ладони холодной соленой воды,
плеснул несколько раз себе в лицо.
– Надо немедленно увезти отсюда Лилю, – хрипло
пробормотал я. – Хорошо бы и Таню с Ирочкой отправить. Боже мой, какой же
я дурак! Плыли бы сейчас на теплоходе и горя не знали бы.
– Ладно, чего уж теперь, – махнул рукой Юра. – Все
равно теплоход не догоним. Надо придумывать, как выкручиваться. Пошли, выпьем
шампанского, расслабимся.
Он быстро пошел назад к топчанам, неся в каждой руке по
большой темно-зеленой бутылке с черно-золотистыми этикетками, а я плелся
следом, загребая ступнями песок, с кроссовками в руках. На душе было черно.
Веселья не получилось. Дорогое французское шампанское было
выпито в тягостном молчании. Я мучительно соображал, как сделать так, чтобы
отправить в Москву Лилю, а самому остаться. Можно попытаться уговорить Риту
уехать с фестиваля раньше времени, но для этого придется все ей рассказать.
Черт ее знает, как она отреагирует. Когда она вчера приходила попрощаться с
нами и узнала, что мы никуда не едем, она смотрела на меня сочувственно, как на
тяжелобольного. Мои внезапные решения и не менее внезапные отмены этих решений
выбивали ее из колеи. Я понял, что она уже распланировала свою жизнь на
ближайшие две недели с учетом того, что нас с Лилей здесь не будет и не нужно
таскать нам дважды в день сумки с витаминами и изображать заботливую мать.
Может быть, она даже собралась съездить куда-нибудь со своим ненаглядным
Рудиным, ведь фестиваль через три-четыре дня должен закончиться. А тут вдруг я
заявляю, что она должна взять Лилю и возвращаться в Москву…
– Пойдемте отсюда, – вдруг сказала Ира. – Здесь
как-то… Страшно, что ли. Неуютно.
Она поежилась и залпом допила свой стакан. Мы молча
поднялись, выбросили в урну бутылки и обертки от шоколадок и поплелись к выходу
на набережную.
– Куда пойдем? – спросила Татьяна.
– Налево – гостиница с киношниками. Пойдемте направо, мы там
еще не гуляли, – предложил я.
Я шел, крепко держа Лилю за руку. После того, что случилось,
мой обычный отцовский страх за ребенка удесятерился и стал почти паническим.
Мне казалось, что, если я отпущу девочку от себя больше чем на метр, с ней
немедленно случится беда. То, что Лилю нужно отсюда увезти, обсуждению не
подлежало. Весь вопрос был в том, должен ли я сам находиться здесь или мне тоже
следует уехать, махнув рукой на невидимых благодетелей, убивающих кинодеятелей
и выгоняющих меня из города. И решать этот вопрос нужно было быстро.
Асфальтированная набережная закончилась, дальше вдоль моря
шла посыпанная мелким гравием дорога, по обеим сторонам обсаженная маленькими
пальмочками. Впереди показалось недостроенное здание изящной и необычной
архитектуры. С правой стороны аллеи, по которой мы брели, укрепленный на столбе
большой щит сообщал, что строительство гостиницы «Палас» ведет турецкая
строительная фирма «Касиду». Однако никакого движения на стройке мы не
обнаружили. Я понял, что это была та самая заброшенная стройка, про которую мне
рассказывал вчера на рассвете Сережа Лисицын и на которой нашли мертвого
режиссера Виктора Бабаяна. Строительство шло быстро и гладко, и при таких
темпах гостиница должна была быть закончена к ноябрю – декабрю. Но в дело
вмешалась политика. После событий в Буденновске в средствах массовой информации
прошла «утка» о том, что руководитель захвативших Буденновск боевиков Шамиль
Басаев сбежал в Турцию и получил там убежище. На следующий день какие-то
хулиганы подбросили на стройку листовки с фотографией премьер-министра Турции с
выколотыми глазами и с текстом, оскорблявшим религиозные чувства мусульман.
Строители-турки тут же собрали вещички и гордо удалились на родину. Вряд ли
можно упрекать их в том, что они не захотели оставаться в такой враждебной
обстановке.
Мы повернули назад, потому что за недостроенной гостиницей
начинался пустырь и гулять там было неинтересно. Когда мы снова оказались в
центре города, я принял решение.
* * *
На переговорном пункте народу было много, и мне пришлось
ждать своей очереди к телефону довольно долго. Наконец я вошел в душную тесную
будку и принялся набирать один за другим московские номера телефонов. Мне
пришлось истратить на звонки изрядное количество жетонов, но в конце концов я
нашел тех, кто мне был нужен, и договорился обо всем. С местного телефона я
дозвонился в гостиницу и поговорил с Ритой. Как и предполагалось, она пришла в
ужас оттого, что Лиля так быстро возвращается в Москву, не пробыв на море и
двух недель, но мне удалось ее успокоить рассуждениями об испортившейся надолго
погоде и байками о необыкновенно комфортабельной даче моих друзей, у которых мы
будем жить и у которых двое детей примерно Лилиного возраста, так что скучно
девочке не будет. Рита быстро сдалась, учитывая ежедневные сводки синоптиков,
радостно сообщавшие о том, что в Москве и Подмосковье стоит жаркая солнечная погода,
которая продержится до конца июля, а может быть, и половину августа.
Вернувшись на Первомайскую улицу, я быстро собрал вещи,
попрощался со всеми, и мы с Лилей уехали в аэропорт. В линейном отделе милиции
я показал служебное удостоверение и скорчил мину, одновременно
требовательно-строгую и жалостливую. Ребята смилостивились и запихнули нас на
ближайший рейс в Москву.
Всю дорогу я молчал, снова и снова прокручивая в голове
события прошедшие и предстоящие. Только бы все прошло без сбоев. В городе
остались Таня и Ирочка, и они нуждались в защите ничуть не меньше, чем Лиля.
Конечно, рядом с ними находится Юра Мазаев, но все-таки…
* * *
