Тепло разошлось по ее телу, вслед за ним нахлынуло чудесное чувство облегчения.
— Профессор, — выговорила она. — Все мы считаем, что он на грани нервного срыва. Издает распоряжения, потом забывает про них, отменяет приказы без какой-либо необходимости, смотрит сквозь пальцы на преступления Тамары Вилич… — Она зажала рот ладонью. — Не в буквальном смысле, само собой. За Тамарой числится немало проступков, но скорее нравственного, чем уголовного свойства. Она с кем-то связалась и теперь боится, что правда всплывет на поверхность. Зная ее, думаю, что избранник не просто запретный плод. Она влюблена в него, но он наверняка поставил условие — либо встречи тайные, либо никаких.
— Значит, он либо занимает высокий пост, либо боится жены. Кто еще пострадал, кроме Смита?
Ее глаза наполнились слезами.
— Господи, Кармайн! Да все мы ощущаем это напряжение! И надеемся, что если, не дай Бог, этот… это чудовище снова совершит преступление, оно не будет иметь никакого отношения к Хагу. Моральный дух настолько упал, что страдает наука. Чандра и Сацума поговаривают об отъезде, а ведь Чандра — наша главная надежда. У Юстаса случился еще один очаговый припадок — даже профессору немного полегчало. Такой материал тянет на «нобелевку».
— Очко в пользу Хага, — сухо поддержал Кармайн. Он вдруг переменился в лице, встал на колени перед ее креслом и взял ее за руки. — Вы что-то скрываете. Это касается вас. Рассказывайте.
Она высвободилась.
— Мне-то чего бояться? — спросила она.
— Это видно — вы стали ездить с работы и на работу на машине. Я постоянно езжу мимо Хага и всякий раз замечаю на стоянке ваш «корвет».
— А, вот вы о чем! Просто ходить пешком стало холодно.
— А птичка напела мне совсем другое.
Она поднялась и отошла к окну.
— Да глупость просто. Воображение разыгралось.
— Каким образом? — спросил он, подойдя к ней.
Он излучал тепло; Дездемона и прежде подобное замечала, и, как ни странно, это ее успокаивало.
— Понимаете… — начала она, но осеклась и зачастила, чтобы выплеснуть слова прежде, чем успеет пожалеть о них: — Каждый вечер по дороге домой меня кто-то преследовал.
Кармайн не засмеялся, но и напрягаться не стал.
— Как вы узнали? Вы заметили кого-то?
— Нет, никого. Это-то и пугает. Я услышала, как кто-то шуршит листьями, потом остановилась, и шаги за спиной затихли, но с опозданием на секунду. Оборачиваюсь — никого!
— Жутко, да?
— Очень.
Он вздохнул, обнял ее, подвел к креслу, усадил и налил еще коньяку.
— Вы не из тех, кто паникует понапрасну, и вряд ли у вас разыгралось воображение. Но и на Монстра не похоже. Свою шикарную машину оставьте в гараже: у моей мамы есть старый «мерс», которым она не пользуется, — вот на нем и будете ездить. На него никто не позарится, а ваш преследователь поймет намек.
— Мне неудобно доставлять вам столько хлопот.
— Никакие это не хлопоты. Пойдемте, я провожу вас домой и подожду, пока вы не войдете. Завтра утром «мерс» будет возле вашего дома.
— В Англии, — заговорила Дездемона, подходя вместе с Кармайном к своему «корвету», — «мерсом» называют «мерседес-бенц».
— А здесь — «меркьюри», — сообщил Кармайн, открывая перед ней дверцу. — Вы выпили две порции коньяка, у вас на хвосте лейтенант полиции, так что ведите машину осторожно.
Удивительная доброта и великодушие. Дездемона отъехала от бордюра в тот момент, когда Кармайн очутился за рулем своего «форда», и по пути домой вдруг заметила, что ее страх развеялся сам собой. Неужели ей требовалась такая малость — сильный мужчина рядом?
Кармайн подождал, пока она поставит «корвет» в гараж, потом проводил ее до двери.
— Теперь я сама доберусь, — сказала Дездемона и протянула руку.
— Ну уж нет. Я же обещал довести вас до двери.
— Здесь беспорядок, — смутилась она, поднимаясь по лестнице.
Но, едва шагнув в комнату, она действительно обнаружила беспорядок, которого не ожидала. Корзинка валялась на полу, все содержимое было рассыпано, а ее новая вышивка — церковное облачение — висела на спинке кресла, разрезанная на ленты.
Дездемона пошатнулась, но устояла.
— Вышивка, моя вышивка! — прошептала она. — Прежде он себе такого не позволял…
— Хотите сказать, такое случалось и раньше?
— Да, по крайней мере дважды. Раньше он рылся в моей корзине, но вышивку не портил. Ох, Кармайн!
— Присядьте. — Он придвинул к ней кресло и взялся за телефон. — Майк? — заговорил он в трубку. — Дельмонико. Мне нужны двое — охранять свидетеля. Вчера, ясно?
Собранный и спокойный, он прошелся по комнате, осмотрел со всех сторон рабочее кресло, ни к чему не прикасаясь. Наконец он присел на подлокотник кресла, в котором замерла Дездемона.
— У вас необычное хобби, — как ни в чем не бывало заметил он.
— Я очень люблю его.
— Должно быть, больно смотреть на погубленную работу. Во время предыдущих визитов неизвестный мог видеть ее?
— Нет, в то время я вышивала панно для Чарлза Понсонби. Очень элегантное, но совсем в другом стиле. Я подарила ему вышивку неделю назад. Он был в восторге.
Больше Кармайн ни о чем не спрашивал, пока за окнами не замелькали мигалки патрульных машин. Он бесшумно поднялся, легонько коснулся ее плеча и вышел — очевидно, раздавать распоряжения.
— Один полицейский будет стоять здесь, наверху, возле ваших дверей, второй — у задней лестницы. Вам ничто не угрожает, — заверил Кармайн, когда вернулся. — Завтра я пригоню «мерс», но сразу отправиться на работу вы не сможете. Ничего в комнате не трогайте до приезда экспертов. Утром они придут сюда и проверят, не наследил ли наш разрушитель.
— Он оставил след, когда побывал здесь в первый раз, — сказала Дездемона.
— Что? — встрепенулся Кармайн, и она поняла, что он не просто удивляется, а спрашивает, каким был этот след. Времени он не терял.
— Пучок коротких черных волос.
Внезапно лицо Кармайна стало бесстрастным.
— Ясно. — И он ушел, как будто не знал, что еще сказать.
Дездемона легла в постель, но уснуть не смогла.
Часть II
Декабрь 1965 г.
Глава 7
Среда, 1 декабря 1965 г.
Школьники толпой высыпали из ворот школы Тревиса: одни направились к своим домам, находящимся неподалеку, в Яме, другие поспешили к школьным автобусам, выстроившимся вдоль Двенадцатой улицы. В прежние времена они бы просто вскочили в любой городской автобус, но с тех пор, как появился Коннектикутский Монстр, учащихся распределили по автобусам, на каждом из которых красовался большой номер. Водителям раздали списки учеников и строго приказали ждать всех подопечных до последнего. Руководство школы Тревиса проявляло такую бдительность, что вычеркивало в списке фамилии отсутствующих в этот день учеников, прежде чем передать его водителю. В школу дети прибегали сами.
