Наблюдатели сменялись в низкопробном мотеле «Майор Минор» неподалеку от Понсонби-лейн.
Кармайн, Кори и Эйб дежурили у дома Понсонби в три восьмичасовые смены. Этот дом Кармайн выбрал просто потому, что не надеялся на успех наблюдения за подозреваемыми, а на Понсонби до сих пор обращали меньше внимания, чем на Смитов или Финчей. Наблюдатели отыскали укрытие за кустами рододендрона в пятидесяти метрах от шоссе, со стороны подъездной дорожки к дому. Предварительно Кармайн убедился, что Понсонби-лейн заканчивается глухим тупиком и что у дома Понсонби нет других выходов и подъездных путей.
Проверив все наблюдательные пункты заранее, Кармайн обнаружил, что труднее всего следить за Форбсами — благодаря близости дома к набережной и крутому кустистому склону от Восточной кольцевой дороги до самой воды. Дом высился на скальном карнизе. Непростым объектом оказались и Смиты — из-за дома на холме, густой растительности и вьющейся между деревьями подъездной дорожки. Однако профессор был надежно заперт в Марш-Маноре и находился под охраной полиции. Что касается Финчей, Кармайн вздохнул с облегчением, вспомнив, что вычеркнул их из списка. На ферме Финчей было четверо ворот, выходящих на шоссе, но ни к одним автомобиль со штатскими номерами не мог подъехать незамеченным, а тем более стоять там какое-то время. Полиция Норуолка взяла на себя Курта Шиллера, полиция Торрингтона — Уолтера Полоновски, его любовницу и охотничий домик.
Кармайн предчувствовал, что вся эта грандиозная операция не принесет никаких плодов. Он и сам не знал почему, но помнил, что имеет дело с Призраками, а их можно увидеть лишь в том случае, когда они сами решат показаться на глаза.
Глава 20
Понедельник, 31 января 1966 г.
В предыдущую среду навалило полметра снега, и таять он не собирался — не такое уж редкое явление для января. Температура упала на двадцать градусов ниже нуля, после наступления темноты становилось еще холоднее. Наблюдение за подозреваемыми превратилось в кошмар, полицейские пытались согреться под меховыми шубами, позаимствованными у жен и матерей, меховыми пледами, шкурами, одеялами, натягивали шерстяную одежду, надевали термобелье, ежились под электрическими одеялами, работающими от автомобильных аккумуляторов, не брезговали даже угольными грелками прошлого века — словом, прилагали все усилия, чтобы не закоченеть. Едва столбик термометра опустился ниже нуля, оставлять двигатели работающими стало опасно: густые клубы белого пара из выхлопной трубы выдавали машину, как бы надежно ее ни прятали.
Кармайн дежурил с полуночи до восьми утра, благодаря всех святых за то, что в его бежевом «бьюике» такой теплый, отделанный бархатом салон.
Ночь с воскресенья на понедельник выдалась особенно холодной, температура достигла минус семнадцати градусов Цельсия. Закутавшись в два кашемировых одеяла, Кармайн сидел, опустив стекла ровно настолько, чтобы они не запотевали, и стучал зубами словно кастаньетами. Вечнозеленые рододендроны скрывали его, но еще в четверг, в первую ночь своих сидений, он вдруг вспомнил про Бидди и встревожился: а если пес почует его и залает? Бидди не подняла тревогу ни в первую ночь, ни сегодня. «В такую погоду торчать на улице будет только тот, кто перенес децеребрацию, — думал Кармайн. — Сейчас самое время греться у камина, в теплом воздухе, разгоняемом вентилятором, или хлопотать по дому. Если Призраки и планировали похищение, наверняка мороз заставит их передумать».
Участок Понсонби доставил немало головной боли наблюдателям. Пятиакровый, прямоугольный, он круто спускался от длинного холма, проходящего по его дальней границе; старинный дом стоял у самой дороги, деревья вокруг него были редкими. Гребень холма отделял улицу от заповедника площадью двадцать акров, пожертвованного окружному совету самим Айзеком Понсонби, дедом Чарлза и Клэр. Айзек обожал оленей и осуждал охотников; в его завещании говорилось, что эти двадцать акров леса должны стать оленьим заповедником возле самого города. Окружной совет пренебрег волей покойного, ограничившись установкой табличек «Охота запрещена». Со времен Айзека лес почти не изменился: он был довольно густым, и оленей здесь водилось немало. Лес спускался с гребня холма к Диэр-лейн — короткому тупичку с четырьмя домами по обе стороны от дальнего полукруглого конца, — огибал его и рос дальше, поэтому на улице больше никто ничего не строил. Кармайн был уверен, что Чарлз Понсонби не настолько крепок здоровьем, чтобы разгуливать в двадцатиградусный мороз, тем не менее распорядился установить посты на Диэр-лейн, перекрестке и шоссе. Наблюдатели сообщили, что других припаркованных машин на Диэр-лейн нет.
Такой могла быть арктическая ночь: небо казалось не темным, а с оттенком крапчатого индиго, с причудливой россыпью ослепительных звезд. И ни одного облачка. Блеск! И ни единого звука, кроме перестука зубов, никаких теней за окном. Не мечутся лучи фар, не хрустит под колесами гравий на замерзшей дороге.
Бездельничать Кармайн не любил, поэтому стал обдумывать внезапную мысль, которая возникла в ту же секунду, когда на небосводе сверкнула падающая звезда.
«Рассмотри религиозную сторону вопроса, Кармайн. Вернись назад, к пропаже первой издевочек, Розиты Эсперансы. Десять жертв были католичками. Рейчел Симпсон — дочь священника епископальной церкви. Франсина Мюррей и Маргаретта Бьюли — баптистки. И ни одной протестантки из «белой» церкви. А если приравнять католичек к чернокожим протестанткам? Ну и что это тебе даст, Кармайн? Вывод: похититель — белый фанатик-протестант. Мы упустили из виду значительное преобладание католичек — вероятно, потому, что с них Призраки переключились на Франсину и Маргаретту. Но Маргаретта не вписывается в общую схему. Неужели мы еще не все знаем о семье Бьюли?»
Забыв про холод, он заерзал, с нетерпением ожидая утра, чтобы смениться с бессмысленного дежурства и поговорить с мистером Бьюли.
Его передатчик издал короткий низкий звук — сигнал, что к машине приближается коп. Бросив взгляд на часы, Кармайн обнаружил, что уже почти пять утра — слишком поздно, чтобы предпринимать ночное похищение, если оно и было запланировано. Одно он знал точно: ночью Понсонби не покидали дом.
Патрик сел в машину рядом с Кармайном и с усмешкой извлек из-под одежды термос.
— Лучший кофе из «Мальволио». Я заставил Луиджи сварить полный кофейник, а к тому времени как раз испекли бублики с изюмом.
— Патси, я тебя обожаю.
Пять минут они жевали и прихлебывали молча, затем Кармайн изложил кузену свою новую теорию. Но, к его разочарованию, Патрик оценил ее невысоко.
— Беда в том, что ты уже так вгрызся в это дело, что исчерпал все возможные версии и теперь тебе не остается ничего другого, как искать самые невероятные.
— И все-таки здесь не обошлось без религии и расизма!
— Согласен, но Призракам нет дела до религии. Их интересует лишь то, что в богобоязненных семьях растут подходящие для них девочки.
— Бьюли что-то скрывают, это точно, — пробормотал Кармайн. — В противном случае Маргаретта в общую схему не укладывается.
