— Полагаю, мы его уже проверили! — рассмеялся Цезарь Страбон.
— Хорошо, — сказал Скавр. — Пойду посмотрю, как там Гай Марий, а потом отправлюсь домой — работать над моей речью. — Он перевел взгляд на Катула Цезаря. — Когда ты отбываешь в Капую?
— Завтра.
— Не делай этого, прошу тебя, Квинт Лутаций! Останься до конца ярмарочного перерыва и послушай мою речь! Возможно, она будет самой важной во всей моей карьере.
— Это уже само по себе о чем-то говорит, — молвил Катул Цезарь, который прибыл из Капуи, чтобы стать свидетелем того, как его брат Луций Цезарь снимает налоги с Трои. — А можно спросить о содержании речи?
— О, разумеется. О нашей подготовке к войне с царем Митридатом Понтийским, — любезно ответил Скавр.
Все Цезари дружно уставились на принцепса Сената.
— Вижу, никто из вас не верит, что она начнется. А она начнется, уверяю вас, друзья мои, — и Скавр направился в дом Гая Мария.
Там он застал Юлию вместе с ее невесткой Аврелией. Обе женщины были так истинно по-римски привлекательны, что он приблизился и поцеловал у них руки — почесть со стороны Скавра необычная.
— Ты плохо себя чувствуешь, Марк Эмилий? — Юлия улыбнулась и бросила взгляд на Аврелию.
— Я очень устал, Юлия, но не настолько, чтобы не воспринимать красоту. — Скавр кивнул в сторону кабинета: — А как себя чувствует сегодня великий человек?
— Гораздо бодрее, благодаря Аврелии, — ответила жена великого человека.
— Да?
— Ему привели компаньона.
— Кто же это?
— Мой сын, Цезарь-младший, — отозвалась Аврелия.
— Твой мальчик?
Юлия рассмеялась, направляясь к дверям кабинета.
— В свои неполные одиннадцать лет он, конечно, еще мальчик. Но во многих других отношениях, Марк Эмилий, Цезарь-младший не уступит и тебе. Гай Марий явно начинает поправляться. Однако он очень скучает. Паралич затрудняет его движения, а для него быть прикованным к постели невыносимо. — Юлия открыла дверь и сказала: — Тут к тебе пришел Марк Эмилий, муж мой.
Марий был простерт на ложе под окном, выходящим в сад внутри перистиля; его неподвижная левая часть была подперта подушками, а ложе повернуто так, чтобы правой стороной он был обращен к комнате. На скамье у его ног сидел, как догадался Скавр, сын Аврелии, которого он раньше никогда не видел.
«Настоящий Цезарь, — подумал Скавр, только что беседовавший с тремя из них. — Высокий, светлый, статный». Когда мальчик поднялся, стало заметно, что он похож также на Аврелию.
— Принцепс Сената, это Гай Юлий, — представила Юлия.
— Сядь, мальчик. — Скавр наклонился, чтобы пожать правую руку Мария. — Ну, как идут дела, Гай Марий?
— Медленно, — ответил Марий, все еще плохо выговаривая слова. — Как видишь, женщины приставили ко мне сторожевого пса. Моего личного Цербера.
— Лучше сказать, сторожевого щенка. — Скавр уселся в кресло.
Цезарь-младший остановился перед ним.
— И в чем состоят твои обязанности, молодой человек? — осведомился принцепс Сената.
— Пока не знаю, — ответил Цезарь-младший без тени стеснительности. — Моя мать привела меня только сегодня.
— Женщины считают, будто я нуждаюсь в ком-то, кто мог бы читать мне, — предположил Марий. — Что ты думаешь об этом, Цезарь-младший?
— Я лучше стал бы говорить с дядей Марием, чем читать ему, — сказал, нисколько не смутившись, Цезарь-младший. — Дядя Марий не пишет книг, но мне всегда хотелось, чтобы он это делал. Я хочу узнать все о германцах.
— Он задает умные вопросы, — сказал Марий и начал барахтаться, стараясь повернуться.
Мальчик сразу же просунул свою руку под правую руку Мария и подтолкнул его достаточно сильно, чтобы тот смог переменить позу. Это было проделано без шума и волнения и показывало большую для столь нежного возраста силу.
— Вот так лучше! — пропыхтел Марий, которому стало удобнее смотреть на лицо Скавра. — С таким сторожевым щенком я начинаю выздоравливать.
Скавр оставался с ними еще час. Его куда больше заинтересовал Цезарь-младший, нежели болезнь Мария. Мальчик не совался вперед, отвечал на поставленные ему вопросы со взрослым достоинством и охотно слушал, когда Марий и Скавр обсуждали вторжение Митридата в Вифинию и Каппадокию.
— Ты хорошо начитан для десятилетнего, Цезарь-младший, — сказал Скавр, вставая, чтобы попрощаться. — Ты случайно не знаешь юношу по имени Марк Туллий Цицерон?
— Только по слухам, принцепс Сената. Говорят, со временем он станет самым лучшим адвокатом, который когда-либо рождался в Риме.
— Может, да, а может быть, и нет, — заметил Скавр, направляясь к двери. — В настоящий момент Марка Цицерона забирают на военную службу. Я зайду к тебе через два-три дня, Гай Марий. Поскольку ты не можешь прийти в Сенат, чтобы послушать мою речь, я опробую ее здесь — на тебе и на Цезаре-младшем.
Скавр направился к себе домой на Палатин, чувствуя себя очень уставшим. Состояние Гая Мария огорчало его куда больше, чем он сам себе признавался. В ближайшие шесть месяцев великий человек не сможет выбраться дальше ложа в своем таблинии.
Может быть, общение с мальчиком — хорошая идея! — подтолкнет его к выздоровлению. Но Скавр сомневался, что его старинный друг-враг когда-нибудь поправится настолько, что сможет посещать собрания в Сенате.
Длинный подъем по лестнице Весталок почти совершенно исчерпал его силы, и Скавр был вынужден остановиться на крутом кливусе Победы и передохнуть перед тем, как пройти последние несколько шагов до дома. Мысли его были полностью заняты теми трудностями, с которыми он столкнется, пытаясь втолковать отцам Сената, сколь неотложны малоазийские дела. Он постучал в дверь, ведущую в дом с улицы, и был встречен не привратником, а своей женой.
«Как она чудесна!» — подумал Скавр, с чистым наслаждением глядя на ее лицо. Все старые неприятности давно угасли, она была истинной женщиной его сердца. «Спасибо тебе за этот подарок, Квинт Цецилий», — подумал он, с любовью вспомнив своего умершего друга Метелла Нумидийского. Ведь именно Метелл Нумидийский отдал ему Цецилию Метеллу Далматику.
Скавр протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, затем наклонил голову и коснулся щекой гладкой молодой кожи. Глаза его закрылись. Он вздохнул.
— Марк Эмилий! — позвала Далматика. Неожиданно приняв на себя всю тяжесть его тела, она чуть пошатнувшись. — Марк Эмилий!
Она обняла его, закричала — и не умолкала, пока не прибежали слуги и не забрали у нее обмякшее тело.
— Что это? Что это? — продолжала спрашивать она.
Наконец слуга ответил ей, поднимаясь с колен от ложа, где лежал Марк Эмилий Скавр, принцепс Сената:
— Он умер, госпожа. Марк Эмилий скончался.
