Прошли месяцы, прежде чем Цицерону перестали сниться эти пиценские батраки, брошенные замерзать в снегу или копающиеся под дубами в поисках желудей — никакой другой пищи не могли предоставить им горы. То была еще одна кошмарная сторона войны, и, увидев ее, нельзя было не возненавидеть войну.
К тому времени, когда Помпей Страбон достиг Адриатики, Цицерон научился быть полезным и даже дорос до ношения кольчуги и меча. В палатке контуберналов он вел хозяйство, готовил и делал уборку, а в шатре командующего взял под свой контроль все работы, требующие грамотности. Пиценским писцам и секретарям Помпея Страбона они оказались явно не по плечу — то были донесения Сенату, письма в Сенат, доклады о битвах и стычках. Внимательно прочитав первое произведение Цицерона — письмо к городскому претору Азелиону, Помпей Страбон взглянул на тощего парнишку своими жутко неопределенными глазами, которые словно хотели высказать что-то невыразимое.
— Неплохо, Марк Туллий. Может, и есть какой-то резон в том, что мой сын привязался к тебе. Не понимаю, как это выходит, но он всегда оказывается прав, знаешь ли. Поэтому я и позволил ему поступить по-своему.
— Благодарю тебя, Гней Помпей.
Командующий провел рукой в воздухе, обозначив заваленный свитками письменный стол.
— Глянь, что ты сможешь с этим поделать, мальчик.
Наконец они остановились на отдых в нескольких милях от Аскула. С момента смерти Секста Цезаря армия все еще располагалась возле этого города. Помпей Страбон решил встать в некотором отдалении.
Время от времени командующий и его сын устраивали вылазки, беря с собой войска в количестве, которое они считали необходимым, и отсутствовали в течение нескольких дней. В таких случаях командующий оставлял в лагере своего младшего брата, Секста Помпея, а Цицерон наблюдал за текущей перепиской. Эти периоды относительной свободы могли бы доставлять ему истинную радость, но получалось наоборот. Рядом не было молодого Помпея, чтобы защитить гражданского недотепу, а Секст Помпей ни во что не ставил нескладного юношу и мог даже оскорбить его — ударить по уху, дать пинка под зад, подставить ногу, когда тот пробегал мимо.
Пока земля была еще твердой от мороза и весенняя оттепель только намечалась, полководец и его сын с небольшими силами отправились на побережье, чтобы разведать перемещения неприятельских войск. На следующий день, вскоре после рассвета, когда Цицерон стоял возле командного шатра и потирал задницу, группа марсийских всадников непринужденно въехала в лагерь, как будто в свой собственный. Марсы вели себя так спокойно и уверенно, что никто из римлян даже не схватился за оружие. Единственным, кто отреагировал на появление италиков, был брат Помпея Страбона Секст, который выступил вперед и поднял руку в приветствии, когда группа остановилась возле командного шатра.
— Публий Веттий Скатон, марс, — представился предводитель, спрыгивая с лошади.
— Секст Помпей, брат командующего, временно исполняю его обязанности в его отсутствие.
Лицо Скатона вытянулось.
— Жаль. Я приехал, чтобы встретиться с Гнеем Помпеем.
— Он должен скоро вернуться. Вы согласны подождать?
— Сколько?
— От трех до шести дней, — сказал Секст Помпей.
— Можно накормить моих людей и коней?
— Конечно.
Выполнять эту задачу пришлось Цицерону, единственному контуберналу, оставшемуся в лагере. К его большому удивлению, те же самые люди, которые загнали пиценов в горы умирать от голода и холода, проявили немалое гостеприимство по отношению к врагам, когда те явились к ним вот так запросто. Это невероятное гостеприимство было свойственно в римском лагере всем, начиная с Секста Помпея и кончая последним нестроевиком. «Мне никак не постичь этот феномен, именуемый войной», — думал Цицерон, наблюдая за Секстом Помпеем и Скатоном, разгуливающими вместе с видом глубочайшей привязанности или выезжающими совместно поохотиться на диких свиней, которых зима заставила приблизиться к самому лагерю в поисках пищи. И когда Помпей Страбон вернулся из разведывательной экспедиции, он кинулся на шею Скатону так, будто Скатон был его наилучшим другом.
Начался большой пир. Должно быть, думал удивленный Цицерон, Помпеи в своих твердынях посреди огромных поместий в Северном Пицене именно так себя и ведут: огромные кабаны на вертелах, блюда, полные еды, хозяева и гости — на лавках за столами, а не на ложах. Слуги бегали, разнося больше вина, чем воды. Римлянину — выходцу из латинских земель (такому, как Цицерон) сцена, имевшая место в шатре командующего, представлялась варварской. Вовсе не так устраивали пиры люди из Арпина, даже Гай Марий. Разумеется, Цицерону не приходило в голову, что в военном лагере, закатывая пир на сто человек, невозможно заботиться о ложах и деликатесах.
— Вряд ли ты скоро войдешь в Аскул, — сомневался Скатон.
Помпей Страбон ответил не сразу — он был слишком занят куском поджаристой свиной кожицы. Наконец он покончил с ней, вытер руки о тунику и усмехнулся.
— Не имеет значения, сколько времени на это потребуется, — сказал он, — рано или поздно Аскул падет. И я сделаю так, что жителям этого города никогда больше не захочется поднимать руку на римского претора.
— Это была крупная провокация, — охотно согласился Скатон.
— Крупная или мелкая, для меня здесь нет большой разницы, — заявил Помпей Страбон. — Я слышал, Видацилий вошел туда. Аскуланцам придется кормить больше едоков.
— В Аскуле нет едоков из войск Видацилия, — возразил Скатон.
— О! — Помпей Страбон поднял лицо, измазанное свиным жиром.
— Видацилий, как мы предполагаем, сошел с ума, — заявил Скатон. Италик ел куда более аккуратно, чем хозяин шатра.
Предчувствуя интересную историю, весь шатер умолк и приготовился слушать.
— Он появился перед Аскулом с двадцатитысячным войском незадолго до смерти Секста Юлия, — продолжал Скатон. — Очевидно, с намерением действовать совместно с осажденными. Его идея состояла в том, что, как только он атакует Секста Юлия, аскуланцы сделают вылазку и нападут на римлян с тыла. Хороший план. Он мог бы сработать. Но когда Видацилий пошел в атаку, аскуланцы не предприняли ничего. Секст Юлий разомкнул свой строй и попросту пропустил Видацилия. Аскуланцам не оставалось ничего другого, как открыть ворота и позволить Видацилию войти.
— Я не думал, что Секст Юлий был так искусен в военном деле, — сказал Помпей Страбон.
— Это могла быть и случайность, — пожал плечами Скатон. — Но я в этом сомневаюсь.
— Полагаю, что аскуланцы не слишком обрадовались перспективе кормить еще двадцать тысяч человек?
— Они на месте не могли стоять от бешенства! — ухмыльнулся Скатон. — Видацилия встретили не с распростертыми объятиями, а с недобрыми мыслями. Тогда Видацилий отправился на Форум, взошел на трибуну и высказал городу, что он думает о людях, которые не выполняют приказов. Если бы они подчинились его требованию, то армия Секста Юлия Цезаря была бы уже мертва. И очень возможно, что так оно и было бы. Но аскуланцы оказались не готовы признать его правоту. Главный магистрат спросил Видацилия, понимает ли он, что в городе слишком мало продовольствия и того, что он привез с собой, не хватит, чтобы прокормить его армию?
