Сулла спешил домой, словно преследуемый фуриями. Его ждало дело, которое он сделает с радостью!
— Хрисогон, Хрисогон! — гаркнул он с порога, сбросив тогу на пол.
Появился управляющий, взволнованный — состояние, в котором он часто пребывал последнее время, как мог бы заметить Сулла. Но он этого не замечал.
— Хрисогон, возьми письмо и беги в дом Глабриона. Я хочу, чтобы ко мне немедленно пришла Эмилия Скавра.
— Луций Корнелий, ты вернулся домой без ликторов!
— Я их отпустил еще до начала пьесы. Иногда они надоедают, — нетерпеливо объяснил Сулла. — Теперь ступай и приведи мне падчерицу!
— Эмилию? Для чего она тебе? — спросила Далматика, входя в комнату.
— Потом узнаешь, — усмехнулся Сулла.
Жена смотрела на него с любопытством.
— Ты знаешь, Луций Корнелий, со времени твоей последней беседы с Аврелией и ее делегацией ты изменился.
— Каким образом?
На это она не могла ответить. Вероятно, потому, что не хотела провоцировать его неудовольствие. Наконец она выговорила:
— Думаю, изменилось твое настроение.
— В лучшую или худшую сторону, Далматика?
— В лучшую. Ты счастлив.
— Да, я счастлив, — весело подтвердил он. — Я не знал, что меня ждет впереди, но она мне подсказала. Боже, как я буду проводить время после отставки!
— Сегодняшний актер, Метробий. Он — твой друг.
Что-то во взгляде Далматики остановило Суллу. Его беззаботное настроение мгновенно исчезло, и образ Юлиллы с клинком в животе вдруг встал перед его мысленным взором. Еще одна жена, которая ни за что не согласится делить его с кем-либо! Как она прознала? Что она подозревает? Неужели они это чуют?
— Я знавал Метробия еще мальчиком, — сказал он отрывисто, тоном, не располагающим к дальнейшим вопросам.
— Тогда почему ты сделал вид, что с ним незнаком, пока он не спустился со сцены? — спросила она, хмурясь.
— На нем была маска до самого конца пьесы! — огрызнулся он. — Прошло очень много лет. Я не был уверен.
Роковая ошибка! Она заставила его защищаться, а это ему не нравилось.
— Да, конечно, — медленно произнесла она. — Да, конечно.
— Уйди, Далматика, пожалуйста! Я и так уже потратил слишком много времени с тех пор, как начались эти игры. Меня ждет работа.
Она повернулась, чтобы уйти, на вид успокоенная.
— Подожди! — крикнул он ей в спину.
— Да?
— Ты мне будешь нужна, когда придет твоя дочь, так что будь дома и не делай так, чтобы тебя было не найти.
«Какой он странный последнее время! — думала Далматика, шагая по просторному атрию к саду перистиля, в свои комнаты. — То раздраженный, то счастливый, настроение какое-то неустойчивое. Сейчас он один — и вдруг совсем другой. Словно принял какое-то решение, но не может осуществить его сразу. Это он-то, который презирает промедление! И этот красивый актер… Какое место занимал он в жизни Суллы?» Актер имел большое значение, хотя какое именно, Далматика не знала. Если бы имелось хоть какое-то внешнее сходство, она могла бы заключить, что Метробий — сын Суллы. Таковы были эмоции, которые она ощущала в муже. Она достаточно хорошо его знала.
Об этом и размышляла Далматика, когда Хрисогон явился сообщить ей, что Эмилия Скавра пришла. Далматика забыла даже подумать о том, зачем Сулла позвал ее дочь.
Эмилия Скавра была на четвертом месяце беременности. Прекрасная кожа, ясные глаза — некоторым женщинам удается сохранить хорошую внешность — и никаких приступов тошноты! Немного жаль, что она похожа на отца — небольшого роста, коренастая. Но спасало ее то, что лицом она напоминала мать, а от отца ей достались красивые ярко-зеленые глаза.
Эмилия не отличалась сообразительностью. Ей никогда не удавалось примириться с тем, что ее мать вышла замуж за Суллу, который ей не нравился и внушал страх. В первые годы редкие встречи Эмилии Скавры с отчимом показали ей, что он довольно привлекателен, — это позволяло ей понять чувства матери к нему. Но после того как болезнь так изменила его к худшему, она не могла взять в толк, почему чувства Далматики к Сулле остались прежними. Как вообще женщина может любить такого безобразного, ужасного старика? Эмилия, конечно, помнила своего отца. Он тоже был старый и некрасивый. Но не до такой степени, как Сулла, гнивший изнутри. Впрочем, у Эмилии не хватало ума, чтобы облечь свои чувства в слова.
А теперь ее призвали к нему, и в такой спешке, что она едва успела оставить записку для Глабриона. Отчим приветствовал ее, похлопав по руке и заботливо посадив в удобное кресло, — это заставило ее сжать зубы и в страхе приготовиться к дальнейшему. Чего он хочет? Сулла был в веселом настроении и так же полон дурных намерений, как она полна ребенком.
Когда вошла мать, в точности повторилась процедура с похлопыванием по руке и заботливым усаживанием. Молодой женщине показалось, что Сулла просто тянет время, чтобы привести их в надлежащее настроение. Вызвать у них предчувствия, чтобы все, что он намерен был сделать, доставило ему больше радости. Ибо это немаловажно.
— Как чувствует себя маленький Глабрион? — достаточно вежливо спросил Сулла свою падчерицу.
— Очень хорошо, Луций Корнелий.
— И когда же наступит сие знаменательное событие?
— К концу года, Луций Корнелий.
— Хм! Ужасно! Еще так долго!
— Да, Луций Корнелий, еще долго.
Он сел, забарабанил пальцами по цельной дубовой спинке своего кресла, губы сложены в трубочку, взгляд устремлен вдаль. Затем взгляд, которого она так боялась, остановился на ней. Эмилия Скавра вся затрепетала.
— Ты счастлива с Глабрионом? — вдруг спросил Сулла.
Она вскочила.
— Да, Луций Корнелий.
— Правду, девочка! Я хочу правду!
— Я счастлива, Луций Корнелий, я действительно счастлива!
— Ты выбрала бы кого-то другого, будь твоя воля?
Она вдруг покраснела, опустила глаза.
— Мне никто другой не нравился, Луций Корнелий, если ты это имеешь в виду. Маний Ацилий мне приятен.
— Все еще приятен?
— Да, да! — в отчаянии воскликнула она. — Почему ты продолжаешь спрашивать? Я счастлива! Я счастлива!
— Жаль, — сказал Луций Корнелий Сулла.
Далматика выпрямилась в кресле.
— Муж, что все это значит? — строго заговорила она. — К чему все эти вопросы?
— Я хочу сказать, жена, что мне не нравится союз твоей дочери и Мания Ацилия Глабриона. Он считает безопасным для себя критиковать меня, потому что он член моей семьи, — гневно объяснил Сулла. — Поэтому я не могу позволить ему оставаться членом моей семьи. Я развожу его с твоей дочерью. Немедленно.
