Вместо этого все уставились на Филиппа, словно на спасителя, доверяя ему найти выход.
— Есть один человек, кто может сразу сковать Брута, — самодовольно поведал Филипп. — У него есть войско отцовских ветеранов, работающее на него в Северном Пицене и Умбрии. Оттуда до Брута куда ближе, чем из Кампании! В прошлом он показал себя преданным слугой Рима, каким был и его отец. Я говорю, конечно, о молодом всаднике Гнее Помпее Магне — победителе при Клузии, победителе в Сицилии, победителе в Африке и Нумидии. Недаром Луций Корнелий Сулла разрешил этому молодому всаднику отметить триумф! Он — наша самая большая надежда! Он в состоянии справиться с Брутом за несколько дней!
Только что назначенный временный принцёпс Сената шевельнулся в своем курульном кресле, хмурясь.
— Гней Помпей не член Сената, — сказал Мамерк, — и мне не нравится идея отдать командование кому-то не из состава Сената.
— Я полностью согласен с тобой, Мамерк Эмилий, — немедленно отреагировал Филипп. — Никому это не понравится. Но можете ли вы предложить лучшую кандидатуру? Конституция предоставляет нам право в экстренном случае искать человека с военным опытом вне Сената. И этого человека нам дал не кто иной, как сам Сулла. Не было более консервативного политика, чем Сулла, не было человека, более приверженного сохранению mos maiorum. Но он предвидел такую ситуацию — и он дал нам такого человека.
Филипп стоял возле своего стула (согласно распоряжению Суллы касательно выступающих в Сенате), но все же медленно повернулся кругом, чтобы осмотреть сенаторов, заседающих по обеим сторонам Палаты. Как оратор Филипп сильно вырос по сравнению с той порой, когда он уничтожал Марка Ливия Друза. В эти дни не было ни нелепых вспышек раздражения, ни брани.
— Почтенные отцы, — торжественно продолжил он, — мы не можем тратить время на дебаты. Пока я говорю, Лепид уже идет на Рим. Могу ли я со всем уважением просить старшего консула Децима Юния Брута выступить с предложением в Палате? А именно: чтобы этот орган уполномочил Гнея Помпея Магна поднять свои старые легионы и сразиться с Марком Юнием Брутом во имя Сената и Народа Рима. Далее, чтобы этот орган дал статус пропретора всаднику Гнею Помпею Магну.
Децим Брут открыл было рот, чтобы согласиться, но Мамерк помешал ему, положив ладонь на руку старшего консула.
— Я согласен с твоим предложением и поставлю его на голосование, Децим Юний, — сказал он, — но только после того, как Луций Марк Филипп пояснит нам одну свою фразу. Он сказал «поднять свои старые легионы», вместо того чтобы уточнить, сколько именно легионов намерен выставить Помпей. Не имеет значения, насколько выдающимся может быть послужной список Гнея Помпея. Он не член Сената! Ему нельзя поручать собирать легионы во имя Рима, каким бы великим он себя ни считал. Я требую, чтобы было точно определено количество легионов, которые Палата поручает собрать Гнею Помпею. И еще я хочу сказать, что число легионов должно быть ограничено двумя. У Брута, губернатора Италийской Галлии, всего два легиона сравнительно неопытных солдат — постоянный гарнизон той провинции. Чтобы справиться с Брутом, достаточно всего двух легионов Помпеевых ветеранов.
Эта открытая оппозиция не понравилась Филиппу, но он посчитал разумным согласиться. Мамерк был тем медлительным, упорным типом, кому как-то всегда удавалось привлечь на свою сторону массу сенаторских дурней. К тому же он был женат на дочери Суллы.
— Прошу прощения у Палаты! — воскликнул Филипп. — Я поступил глупо! Благодарю нашего уважаемого принцепса Сената за его своевременное замечание. Конечно, я хотел сказать «два легиона». Пусть запишут в предложении Сената, Децим Юний, именно это количество легионов.
Предложение было записано и прошло с одним голосом «против». Цетег потянулся, зевнул — сигнал для всех на задних скамьях, чтобы они голосовали «за». А так как предложение касалось войны, сенаторская резолюция имела силу закона. В войне и в иностранных делах другие собрания римского народа голоса больше не имели.
* * *
В конце концов, это был политический маневр, скоротечная маленькая война, едва ли заслуживающая такого названия. Хотя Лепид выступил на Рим значительно раньше, чем Катул покинул Кампанию, все же Катул достиг Рима прежде соперника и занял Марсово поле. Когда Лепид появился в Затибрском районе (он пришел по улице Аврелии), Катул перегородил все переправы и тем самым заставил Лепида перебраться на север, к Мульвиеву мосту. Таким образом, получилось, что две армии столкнулись на северо-восточной стороне Длинной улицы под Сервиевой стеной у Квиринальского холма. В этом месте произошло главное сражение. Несколько яростных стычек могли привести к поражению Катула, но Лепид оказался безнадежно плохим тактиком, не умеющим разумно развернуть свои силы и совершенно не способным побеждать.
Час спустя Лепид спешно отошел к Мульвиеву мосту, подгоняемый Катулом. Севернее Фреген он остановился и вновь сразился с Катулом, но все кончилось его бегством в Коссу. От Коссы ему удалось бежать в Сардинию в сопровождении двадцати тысяч своей пехоты и полутора тысяч кавалерии. Его намерением было переформировать свою армию в Сардинии, а потом возвратиться в Италию и попробовать снова. С ним отправились его средний сын Луций, экс-губернатор при Карбоне Марк Перперна Вейентон и сын Цинны. Но старший сын Лепида, Сципион Эмилиан, отказался покинуть Италию. Вместо этого он забаррикадировался со своим легионом внутри старой неприступной крепости на горе Альбан, господствующей над Бовиллами, и там приготовился к осаде.
Громко разрекламированного возвращения в Италию из Сардинии так и не произошло. Губернатор Сардинии, некий Луций Валерий Триарий, был старым союзником Лукулла. Он отчаянно сопротивлялся оккупации Лепида. А затем в апреле того несчастного года Лепид умер — еще в Сардинии. Его войска твердили, что умер он от разрыва сердца, тоскуя по своей умершей жене. Перперна Вейентон и сын Цинны сели на корабль и переправились из Сардинии в Лигурию, чтобы оттуда повести свои двадцать тысяч пехоты и полторы тысячи кавалерии по Домициевой дороге в Испанию к Квинту Серторию. С ними был Луций, средний сын Лепида.
Старший, Сципион Эмилиан, оказался самым компетентным в военном деле. Некоторое время он держался с повстанцами в Альба Лонга, но в конце концов был вынужден сдаться. Получив приказ Сената, Катул казнил его.
Поскольку от Лепида не приходило никаких известий, Брут держал два своих легиона в Италийской Галлии на главном перекрестке Бононии. И таким образом он позволил Помпею опередить себя. Тот уже, конечно, мобилизовал все свои войска, когда Филипп обеспечивал ему специальное назначение в Сенате. Но вместо того чтобы привести два легиона из Пицена в Аримин, а потом углубиться внутрь страны по Эмилиевой дороге, Помпей решил идти по Фламиниевой дороге к Риму. На перекрестке с Кассиевой дорогой, ведущей к северу от Арретия и оттуда в Италийскую Галлию, Помпей повернул на Кассиеву дорогу. Сделав это, он помешал Бруту соединиться с Лепидом — в том случае, если Брут действительно планировал это.
Когда Брут услышал о приближении Помпея, он отступил в Мутину. Этот большой, хорошо укрепленный город был полон клиентов Эмилиев, Лепида и Скавра. Поэтому он с радостью приветствовал Брута. Помпей прибыл в должное время. Мутина была окружена и держалась, пока Брут не услышал о поражении и побеге Лепида и о его смерти в Сардинии. Как только стало ясно, что войска Лепида переданы Квинту Серторию в Испании, Брут впал в отчаяние. Вместо того чтобы подвергать Мутину дальнейшей опасности, он сдался.
