— Вот уж точно, — равнодушно молвила Сервилия.
— Прими и мои соболезнования, — хмуро внесла лепту Гнея.
Во взгляде, которым Сервилия удостоила это бедное создание, не было ни любви, ни жалости. Сервилия презирала ее, хотя и не так, как ее мать.
— Что ты теперь будешь делать? — спросила Порция Лициниана.
— Как можно скорее выйду замуж.
— Снова замуж! Для женщины твоего положения это неприлично. Вот я, например, вновь не вышла замуж, когда овдовела.
— Наверно, никто не выразил желания, — сладким голосом произнесла Сервилия.
Какой бы толстокожей ни была Порция Лициниана, тем не менее она ощутила болезненность укола и величественно поднялась со стула.
— Я выполнила мой долг и выразила соболезнование, — проговорила она. — Пойдем, Гнея, нам пора. Мы не должны мешать Сервилии в ее поисках нового мужа.
— Скатертью дорога, старые verpa! — сказала Сервилия, когда они ушли.
Таким же нежеланным, как Порция Лициниана и Гнея, был и ее третий посетитель, который прибыл вскоре после их ухода. Самый молодой из шестерых друзовских сирот, Марк Порций Катон был сводным братом Сервилии по матери, сестре Друза и Мамерка.
— Мой брат Цепион тоже пришел бы, — сказал молодой Катон жестким, немелодичным голосом, — но его нет в Риме, он с армией Катула — в чине контубернала, если ты знаешь, что это такое.
— Я знаю, что это такое, — мягко сказала Сервилия.
Толстокожесть Порции Лицинианы была истинным шелком по сравнению с непробиваемостью Марка Порция Катона, так что сия колкость была проигнорирована. Теперь ему исполнилось шестнадцать лет, он стал мужчиной, но все еще жил под опекой Гней и ее матери, как и его сестра Порция. Некоторое время назад Мамерк продал дом Друза. Они все обитали сейчас в доме отца Катона.
Из-за массивного, острого как лезвие, орлиного носа Катона никак нельзя было назвать красивым. Однако это был весьма привлекательный юноша, с чистой кожей, большими, выразительными глазами мягкого серого цвета, коротко остриженными каштановыми волосами и хорошо очерченным ртом. Но для Сервилии он был сущим чудовищем — шумливый, не желающий учиться, бесчувственный и неуживчиво задиристый. Младший Катон был как бельмо на глазу у своих старших братьев и сестер еще с того времени, как начал ходить и говорить.
Между ними было десять лет разницы, они родились от разных отцов. Сервилия была патрицианкой, чей род восходил к эпохе римских царей, в то время как Катонова ветвь тянулась к кельтиберской рабыне Салонии, второй жене Катона Цензора. Для Сервилии этот позор, которым ее мать запятнала свою семью и семью ее мужа, был невыносим, и она видеть не могла ни одного из своих троих младших родственников без того, чтобы не стискивать зубы от ярости и стыда.
Вряд ли Катон чувствовал какое-либо социальное клеймо. Он непомерно гордился прапрадедом Цензором и считал свою родословную безупречной. Поскольку аристократический Рим простил Катону Цензору его второй брак (женитьба на бывшей рабыне была чем-то вроде хитрой мести снобу-сыну от первой жены, Лициний), молодой Катон мог надеяться на карьеру в Сенате и весьма вероятно на консульство.
— Дядя Мамерк, оказывается, выбрал тебе неподходящего мужа, — заметил Катон.
— Это не так, — ровным голосом возразила Сервилия. — Он очень подходил мне. В конце концов, он был из Юниев Брутов. Плебей, может быть, но безупречен.
— Почему ты никогда не поймешь, что происхождение значит куда меньше, чем поступки человека? — удивленно спросил Катон.
— Не меньше, а неизмеримо больше.
— Ты невыносимый сноб!
— Да, это так. И благодарю богов за это.
— Ты погубишь своего сына.
— Это еще посмотрим.
— Когда он немного подрастет, я заберу его под свое крыло. Это выбьет из него все социальные претензии.
— Только через мой труп.
— А как ты меня остановишь? Мальчик не может быть навечно пришит к твоему подолу! Поскольку у него нет отца, я возьму на себя его обязанности.
— Ненадолго. Я снова выйду замуж.
— Повторный брак не к лицу аристократке! Я скорее подумал бы, что ты намерена подражать Корнелии, матери Гракхов.
— Я слишком благоразумна. Римская аристократка из рода патрициев обязана иметь мужа, чтобы гарантировать свое превосходство. Конечно, мужа такого же знатного, как она.
Катон засмеялся — словно заржал.
— Ты хочешь сказать, что собираешься выйти замуж за какого-нибудь высокорожденного фигляра вроде Друза Нерона?
— Это моя сестра Лилла замужем за Друзом Нероном.
— Они не нравятся друг другу.
— Я очень переживаю за них.
— Я женюсь на дочери дяди Мамерка, — самодовольно сообщил Катон.
Сервилия удивленно уставилась на него и фыркнула:
— Не выйдет! Несколько лет назад Эмилия Лепида была обручена с Метеллом Сципионом, когда дядя Мамерк находился с его отцом, Пием, в армии Суллы. И по сравнению с Метеллом Сципионом, Катон, ты — сморчок!
— Это ничего не значит. Пусть Эмилия Лепида и была помолвлена с Метеллом Сципионом, но она не любит его. Они все время ссорятся. И к кому она повернется, когда он сделает ее несчастной? Ко мне, конечно! А я женюсь на ней, будь уверена!
— Неужели нет ничего под солнцем, что сможет пробить твое невероятное самодовольство? — воскликнула Сервилия.
— Если и есть, я этого не встречал, — ответил он невозмутимо.
— Не беспокойся, где-нибудь это тебя поджидает.
Новый взрыв смеха-ржания:
— Надеешься?
— Я не надеюсь. Я знаю.
— Моя сестра Порция уже пристроена, — сказал Катон, не желая менять тему, просто сообщая новую информацию.
— Конечно, за Агенобарба. Молодой Луций?
— Ты права. Молодой Луций. Он мне нравится! Это человек с правильными понятиями.
— Такой же выскочка, как и ты.
— Я ухожу, — сказал Катон и поднялся.
— Скатертью дорога! — снова произнесла Сервилия, но теперь уже в лицо гостю, а не за его спиной.
Таким образом, Сервилия в ту ночь отправилась в свою пустую постель со смешанным чувством уныния и решимости. Значит, они не одобряют ее желания снова выйти замуж, да? Значит, все они считают ее конченой и с ней теперь можно не считаться?
— Ошибаются! — громко крикнула она и заснула.
Утром она пошла навестить дядю Мамерка, с которым всегда ладила.
— Ты — душеприказчик моего мужа, — сказала она. — Я хочу знать, в каком состоянии мое приданое.
— Оно все еще твое, Сервилия, но тебе не нужно его тратить сейчас, когда ты вдова. Марк Юний Брут оставил тебе достаточно денег, чтобы ты была обеспечена, а его сын теперь очень богатый мальчик.
