— Он слег десять дней назад, — сказала Орадалтис, семеня по мраморному коридору, — и врачи говорят, что он может умереть в любой день. Сегодня, завтра, через месяц — никто не знает.
Когда Цезарь посмотрел на худенькую фигуру, простертую на большой резной кровати, он не мог поверить, что царь протянет нынешний день. От него остались только кожа да кости. Он лежал высохший, морщинистый, как зимнее яблоко. Но когда Цезарь назвал свое имя, Никомед сразу открыл глаза, протянул руки и улыбнулся, заплакав.
— Ты приехал! — воскликнул он вдруг окрепшим голосом.
— Как я мог не приехать? — спросил Цезарь, садясь на край кровати и беря в руки костлявые пальцы царя. — Когда ты просишь меня приехать, я приезжаю.
Цезарь перекладывал его с кровати на кушетку, с кушетки в кресло и нес куда-нибудь на солнышко, где не было сквозняков. Никомед оживал, хотя ходить уже не мог. На полуфразе он мог задремать, а когда просыпался, не помнил, о чем говорил. Он уже не принимал твердую пищу, пил только смесь козьего молока с крепленым вином и медом. При этом большую часть он проливал на себя. «Интересно, — думал чистоплотный Цезарь, — когда такое происходит с любимым человеком, обычной брезгливости это не вызывает. Мне не противно. У меня не возникает желания приказать слуге привести его в порядок. Наоборот, мне доставляет удовольствие заботиться о нем. Я с радостью убирал бы за ним ночной горшок».
— Вы что-нибудь слышали о вашей дочери? — спросил Цезарь в один из дней, когда царю было полегче.
— Непосредственно от нее — нет. Но, кажется, она еще жива и чувствует себя хорошо.
— А нельзя ли поговорить с Митридатом, чтобы привезти ее домой?
— Ты же знаешь, Цезарь, это будет ценой царства.
— Но если она не вернется домой, не будет и наследника.
— Наследник Вифинии находится здесь, — ответил Никомед.
— В Никомедии? Кто?
— Я думал оставить Вифинию тебе.
— Мне?
— Да, тебе. Чтобы ты был царем.
— Нет, дорогой мой старый друг, это невозможно.
— Из тебя получился бы великий царь, Цезарь. Разве ты не хотел бы править своей собственной землей?
— Моя собственная земля — Рим, Никомед, и как всех римлян, меня воспитывали в республиканской вере.
Нижняя губа царя задрожала.
— И я не могу уговорить тебя?
— Нет.
— Вифинии нужен кто-то молодой и очень сильный, Цезарь. Я не могу подумать ни о ком другом.
— Есть Рим.
— И римляне — такие, как Гай Веррес.
— Это правда. Но существуют и такие, как я. Единственный вариант — это Рим, Никомед. Если ты не хочешь, чтобы Вифинией правил Понт.
— Все, что угодно, только не это!
— Тогда оставь Вифинию Риму.
— А ты можешь написать мое завещание, как полагается по римским законам?
— Да.
— Тогда сделай это, Цезарь. Я оставлю свое царство Риму.
* * *
В середине декабря царь Вифинии Никомед III умер. Одну его руку держал Цезарь, другую — его жена. Он так и не проснулся. Ушел, не простившись с любимыми.
Завещание с курьером послали в Рим, и Цезарь получил ответ от Сената, еще прежде чем восьмидесятипятилетний царь скончался. В ответе говорилось, что губернатор провинции Азия Марк Юний Юнк прибудет в Вифинию, чтобы после смерти царя официально ввести Вифинию в состав провинции Азия. Так как Цезарь хотел остаться до этого события, то он должен будет сообщить Юнку о факте смерти царя.
Это было разочарование. Первым губернатором Вифинии не станет человек приятный или понимающий.
— Я хочу, чтобы составили каталог всех ценных вещей и произведений искусства, — сказал Цезарь вдовствующей царице, — а также содержания казны, состава флота, армии, переписали каждый комплект доспехов, мечи, пики, зафиксировали, сколько единиц артиллерии и осадных орудий, — всего, что у вас есть.
— Это будет сделано, но зачем? — недовольно спросила Орадалтис.
— Потому что, если губернатор провинции Азия думает, что сможет набить свой кошелек, присвоив хоть одну пику или одну драхму, я хочу знать об этом, — решительно объяснил Цезарь. — Тогда я обвиню его в Риме и приложу все силы к тому, чтобы его наказали! Потому что составленную вами перепись освидетельствуют по крайней мере шесть самых влиятельных римлян. Это сделает документ свидетельством, которое не сможет проигнорировать даже жюри сенаторов.
— Ой! А со мной ничего не сделают? — воскликнула царица.
— Лично с тобой — ничего. Но если ты сможешь переехать из дворца в частный дом — лучше не здесь, в Никомедии, а в Халкедоне или в Прусе, — взяв с собой, что пожелаешь, тогда всю оставшуюся жизнь ты проживешь в покое и уюте.
— Тебе очень не нравится этот Марк Юний Юнк.
— Он мне очень не нравится.
— Он такой же, как Гай Веррес?
— Сомневаюсь, Орадалтис. Просто обычный корыстный человек. Почувствовав себя здесь первым официальным представителем Рима, он постарается украсть все, что, как он решит, Рим позволит ему увезти, — спокойно объяснил Цезарь. — Рим потребует от него каталог, но я думаю, что ваш список и его список не совпадут. Тут мы его и поймаем!
— А он не заподозрит, что у нас тоже существует собственный список?
Цезарь засмеялся:
— Только не он! Восточные царства обычно не склонны проявлять такую аккуратность. Точность, аккуратность — это черта римлян. Конечно, зная, что я здесь, он решит, что я первым обобрал дворец, поэтому он даже не подумает, что я мог сговориться с тобой, чтобы поймать его.
К концу декабря все было сделано. Царица переехала в маленькую рыболовецкую деревню Реба, за мысом Боспора на берегу Эвксинского моря. Здесь у Никомеда была личная вилла, и царица сочла ее идеальным местом для уединившейся правительницы.
— Когда Юнк потребует от тебя освободить виллу, ты покажешь ему копию документа, устанавливающего право на собственность, и скажешь ему, что оригинал находится у твоих банкиров. Где у тебя будет банк?
— Я подумала о Византии. Это ближе всего.
— Отлично! Византий не входит в состав Вифинии, поэтому Юнк не сможет проверить твои счета или присвоить твои деньги. Ты также скажешь Юнку, что все, что находится на вилле, — это твоя собственность, часть твоего приданого. Это не позволит ему что-нибудь отнять у тебя. Поэтому не вноси в каталог того, что ты захочешь взять с собой. Если кто и имеет право взять что-то из дворца, это ты.
— Но я должна подумать и о Низе, — с тоской сказала старая женщина. — Кто знает? Может быть, когда-нибудь, прежде чем я умру, моя дочь вернется ко мне.
Пришло сообщение о том, что Юнк приплыл в Геллеспонт и прибудет в Никомедию через несколько дней. По пути он намерен остановиться в Прусе для инспекции, сказал его посланец. Цезарь перевез царицу на виллу, удостоверился, что казна выдала ей достаточно денег, чтобы обеспечить хорошим доходом, поместил деньги Орадалтис и каталог у выбранных ею банкиров в Византии и отплыл из Византия со своей свитой в двадцать человек. Он будет держаться фракийского берега Пропонтиды всю дорогу до Геллеспонта и таким образом избежит встречи с Марком Юнием Юнком, губернатором Вифинии.
