— Мне казалось, я довольно ясно выражаюсь. Если вы с Крассом хотите избежать обвинения в измене из-за игр, в которые ты пытаешься играть с Сенатом и двумя армиями, которые в действительности принадлежат Риму, — тогда консулами будущего года непременно должны стать Гней Помпей и Марк Красс. Вы оба обязаны будете приложить максимум усилий, чтобы восстановить плебейский трибунат в прежнем статусе, — твердо сказал Цезарь. — Единственный способ, которым вы оба можете избежать последствий, — это обеспечить плебисцит от Плебейского собрания, оправдывающий вас обоих в вопросе об армии и манипуляциях сенаторами. Если только, Гней Помпей, ты не перевел свою армию через Рубикон и не вступил в Италию.
Помпей задрожал.
— Я не подумал! — воскликнул он.
— Большая часть Сената, — спокойно продолжал Цезарь, — состоит из овец. Никто не знает об этом факте. Но это делает некоторых людей слепыми относительно другого факта: Сенат содержит в своем составе и определенное количество волков. Я не причисляю к волкам Филиппа. И Цетега тоже, кстати. Но Метелл — это настоящий крупный волк. Катул оснащен когтями, чтобы рвать, а не коренными зубами, чтобы жевать жвачку. И у Гортензия тоже есть когти. Хотя он еще не консул, но его влияние колоссально, а его знание законов поражает. Затем у нас есть мой самый младший и умнейший дядя, Луций Котта. Ты мог бы сказать даже, что я — тоже волк в Сенате! Каждый, кого я назвал, вполне способен обвинить тебя и Марка Красса в измене. И ты должен будешь подвергнуться суду с присяжными-сенаторами. И от многих сенаторов ты получишь щелчок по носу. Марк Красс может избежать этого, а ты — нет, Гней Помпей. Я уверен, у тебя большая поддержка в Сенате, но сохранишь ли ты ее после того, как ты подразнил Сенат призраком гражданской войны и принудил его согласиться на твои требования? Ты можешь удержать свою фракцию, пока ты консул, а потом проконсул. А что будет, когда ты снова сделаешься частным лицом? Не останется у тебя никакой фракции, если только ты не осмелишься продержать свою армию под штандартами всю свою жизнь, — а это, поскольку казна за нее не заплатит, невозможно даже для человека с твоими ресурсами.
Так много последствий! Ужасное ощущение удушья росло. На какой-то момент Помпей почувствовал себя вновь на поле боя при Лавроне — беспомощным, не в состоянии помешать Квинту Серторию заткнуть его за пояс. Затем он собрался с силами, стал суровым, решительным.
— Сколько из того, что ты сказал, понимает сам Марк Красс?
— Достаточно, — спокойно ответил Цезарь. — Он давно в Сенате, а в Риме — еще дольше. Он несколько раз участвовал в судах, он наизусть знает конституцию. Это все содержится в конституции! В конституции Суллы и Рима.
— Значит, ты говоришь, что я должен отступить. — Помпей глубоко вдохнул. — Но я не отступлю! Я хочу быть консулом! Я заслуживаю консульства, и я получу его!
— Это можно организовать. Но только так, как я сказал, — гнул свою линию Цезарь. — И ты, и Марк Красс в курульных креслах, восстановление прав плебейского трибуната и оправдательный плебисцит с последующим решением дать землю обеим армиям. — Он пожал плечами. — В конце концов, Гней Помпей, ты ведь должен иметь коллегу-консула! Ты не можешь быть консулом без коллеги. Так почему коллегой не может быть человек, который находится в таком же невыгодном положении и так же рискует? Вообрази, если вдруг твоим коллегой изберут Метелла? Он вонзит клыки в твое горло с первого же дня. И пустит в ход все свои резервы, чтобы тебе с гарантией не удалось восстановить права плебейского трибуната. Двум консулам, тесно сотрудничающим, Сенат не сможет противостоять. Особенно если их поддерживают десять плебейских трибунов, наделенных прежними полномочиями.
— Я понимаю тебя, — медленно проговорил Помпей. — Да, будет большим преимуществом иметь коллегу-сторонника. Очень хорошо. Я стану консулом с Марком Крассом.
— При условии, — вежливо уточнил Цезарь, — что ты не забудешь о втором плебисците! Марк Красс должен получить землю для солдат.
— Нет проблем! Как ты говоришь, я тоже могу получить землю для моих людей.
— Тогда первый шаг уже сделан.
До этого сокрушительного разговора с Цезарем Помпей считал, что Филипп проведет его кандидатуру на консула, сделает все возможное. Но теперь Помпей сомневался. Видел ли Филипп все последствия? Почему он не сказал ничего об обвинениях в измене и необходимости восстановить полномочия плебейского трибуната? Может быть, Филипп слегка утомлен быть лоббистом, которому платят? Или он уже сдает?
— Я — болван в политике, — произнес Помпей с прямотой, которую он пытался сделать привлекательной. — Дело в том, что политика меня не привлекает. Мне интереснее командовать армией, и я думал о консульстве как о возможности распоряжаться огромным числом людей. Ты заставил меня посмотреть на это по-другому. То, что ты говоришь, имеет смысл, Цезарь. Скажи мне одно: что мне делать? Должен ли я продолжать писать Сенату письма через Филиппа?
— Нет, ты уже это сделал. Ты бросил вызов, — сказал Цезарь, не прочь побыть политическим советником Помпея. — Думаю, ты приказал Филиппу добиться, чтобы отложили курульные выборы, поэтому об этом я говорить не буду. Следующий шаг сделает Сенат. Он попытается одержать верх. Определят даты твоего триумфа и овации Марка Красса. И конечно, своим декретом Сенат прикажет каждому из вас распустить армию, как только ваши праздники закончатся. Это в порядке вещей.
«Вот он сидит, — думал Помпей, — все такой же свежий, как в тот момент, когда появился в палатке. Его не мучает жажда, ему не жарко в тоге в такую жару, спина у него не болит от сидения в жестком кресле, и шея не заныла оттого, что он все время смотрит на меня, слегка наклонив голову набок. И слова у него тщательно подобраны, и мысли логично выстроены. Да, Цезарь определенно заслуживает внимания».
— Первый шаг должен сделать ты. Когда ты узнаешь дату твоего триумфа, ты должен в ужасе воздеть руки и объяснить, что ты только сейчас вспомнил, что не можешь отмечать триумф, пока Метелл Пий не вернется домой из Дальней Испании, потому что вы с ним согласились разделить триумф между собой. Что трофеи настолько незначительны, что о них не стоит и говорить, — и так далее. Но как только ты извинишься за то, что не распустил свою армию, Марк Красс возденет руки в ужасе и скажет, что он не может ликвидировать свою армию, если при этом в Италии останется только одна полностью мобилизованная армия — твоя. Продолжайте этот фарс до конца года. Сенату не понадобится много времени, чтобы понять: ни один из вас не намерен демобилизовать солдат, но вы оба в некоторой степени легализуете ваши позиции. При условии, что никто из вас не сделает агрессивных шагов в направлении Рима, вы оба будете выглядеть очень хорошо.
— Мне это нравится! — просиял Помпей.
— Я очень рад. Легче поучать неофита. На чем я остановился? — Цезарь сделал вид, что задумался. — Ах да! Раз Сенат поймет, что ни одна армия не собирается быть распущенной, он выпустит соответствующий consulta, разрешающий вам обоим баллотироваться в ваше отсутствие. Ибо, конечно, никто из вас не войдет в Рим, чтобы лично подать заявку чиновнику, составляющему списки кандидатов. Жребий покажет, будет ли этим чиновником Орест или Лентул Сура, но я не вижу между ними большой разницы.
