— Поймешь потом, — сказал Поросенок по-прежнему загадочно.
* * *
И Помпей понял, но не раньше самого дня триумфа. А ведь ключи к разгадке имелись. Возбуждение затмило его проницательность. Что-то с самого начала происходило не так. Триумф был назначен на двенадцатый день марта. В шестой день марта Гай Флакк, экс-правитель Заальпийской Галлии, отметил свой триумф за победы над восставшими галльскими племенами. В девятый день марта Мурена, экс-правитель провинции Азия, праздновал триумф за победы в Каппадокии и Понте. Поэтому к тому времени, когда настал день триумфа Помпея, Рим уже устал от победных парадов. Большой толпы не собралось. Вышли на улицы несколько человек. После пышной двухдневной буффонады Суллы Флакк еще вызывал интерес, Мурена уже был встречен с меньшим любопытством, а Помпей почти ни у кого эмоций не вызвал. Ибо имя его было никому не известно, никто не ведал ни о его молодости, ни о его красоте, и всем было наплевать. «Еще триумф? Ну уж нет, хватит», — сказал Рим.
Однако Помпей не особенно беспокоился, отправляясь в путь от Villa Publica. Люди еще набегут отовсюду, как только прослышат, с каким шиком устроен этот особый триумф! К тому времени как Помпей обогнет угол Большого цирка и выйдет на улицу Триумфаторов, весь Рим будет уже там. Почти во всех отношениях его процессия была обычной: сначала шли магистраты и сенаторы, затем музыканты и танцоры, тянулись повозки с разложенными на них трофеями, платформы, где разыгрывались различные эпизоды кампании, жрецы и белые жертвенные животные мужского пола, пленные и заложники, и после них ехал полководец на колеснице в сопровождении своей армии.
Даже одеяние Помпея соответствовало моде: пурпурная тога, богато расшитая золотом, лавровый венок на голове, туника триумфатора с вышитыми на ней пальмовыми ветвями и широкой красной каймой. Но когда настал момент покрыть его лицо красной краской — киноварью, он этого не разрешил. Для него было очень важно, чтобы Рим увидел, какой он молодой и красивый. Чтобы все оценили его сходство с Александром Великим. Если его лицо будет для зрителей красным, как кирпич, пятном, он предстанет перед Римом обычной безликой фигурой без возраста. Поэтому — никакой краски!
Чистое лицо было не главным, чем Помпей отличался от любого другого полководца-триумфатора. Разница заключалась в животных, тащивших древнюю четырехколесную триумфальную колесницу, в которой ехал Помпей. Вместо обычных белых коней в квадригу были впряжены четыре огромных африканских слона, которых Помпей лично поймал в Нумидии. С тех пор четверо погонщиков ежедневно работали — в Утике и Таренте, на Аппиевой дороге, в Капуе — чтобы укротить непокорных толстокожих и убедить их вести себя как тягловые животные. Было нелегко, но погонщики справились. Таким образом, Помпей смог выступить в колеснице, запряженной четырьмя слонами. Его возница не правил, а лишь держал в руках вожжи, прикрепленные к блестящим украшениям на головах этих сказочных существ. Слонами управляли погонщики, восседающие на массивных, морщинистых серых плечах слонов. Они покачивались на высоте более десяти футов над землей. Как только слух о слонах разлетится по Риму — а это произойдет непременно и очень скоро! — толпы выстроятся по всему пути парадного шествия, чтобы посмотреть на удивительное зрелище. Новый Александр, которого везут те самые животные, каковых Рим считает самыми священными. Слоны! Гигантские слоны с ушами как паруса и бивнями длиной в несколько футов!
Триумфальный путь вел от Villa Publica на Марсовом поле до узкой дороги, вдоль которой стояли виллы и многоквартирные дома, — дороги, огибающей Капитолийский холм и подходившей к Сервиевой стене под отвесными скалами с западной стороны холма. Здесь находились Триумфальные ворота. Поскольку триумф Помпея был уже третьим за шесть дней, сенаторы и магистраты были сыты этой процедурой по горло. Поэтому их собралось немного, и всяк торопился скорее все закончить. Поняв намек, музыканты, танцоры, повозки, платформы, жрецы, жертвенные животные, пленные тоже шли быстро. Но четыре слона, запряженные по двое, лениво плыли по дороге, и вскоре Помпей отстал.
Наконец колесница прибыла к Триумфальным воротам и остановилась. Армия — без мечей и пик, но с длинными палками, обвитыми лавром, — тоже остановилась. Поскольку триумфальная колесница была очень древней, еще со времен этрусков, и с самого начала предназначалась для церемоний, она была намного ближе к земле, чем классическая двухколесная боевая бига, все еще используемая некоторыми заморскими галльскими племенами. И Помпей не видел происходящего — из-за огромных крестцов двух слонов, качавшихся перед его глазами. Сначала он только немного повозмущался, а потом, когда остановка затянулась, послал возницу узнать, в чем дело.
Возница вернулся с выражением ужаса на лице:
— Триумфатор, слоны слишком велики и не проходят в ворота!
У Помпея отвисла челюсть. Он почувствовал, как мурашки побежали по коже, капли пота выступили на лбу.
— Не может быть! — только и выговорил он.
— Правда, триумфатор, правда! Слоны очень большие. Не пролезают, — повторил возница.
Помпей в триумфальном наряде спрыгнул с колесницы и побежал к воротам, волоча по земле пурпурные с золотом одежды. Погонщики первой пары толстокожих стояли, не в силах что-либо сделать. Увидев Помпея, они с надеждой повернулись к нему.
— Отверстие слишком мало, — объяснил один.
По пути к воротам Помпей мысленно уже распряг животных и провел их через ворота по одному, но теперь он заметил то, чего не мог видеть с колесницы. Проблема была не в ширине ворот, а в их высоте. Эти ворота — единственные, через которые разрешалось пройти триумфальному параду, — были достаточно широки, чтобы пропустить армию по восемь человек в ряд и даже колесницу, запряженную четверкой лошадей, или огромную платформу. Но мощный клыкастый африканец там застрянет, поскольку верхняя перекладина, встроенная в утес Капитолийского холма, находилась как раз на высоте плеч слонов.
— Ладно, — уверенно сказал Помпей, — распрягите их и проведите в ворота по одному. Заставьте их опустить головы.
— Их не учили так делать, — возразил ошеломленный погонщик.
— Мне все равно, учили ли их срать через игольное ушко! — взорвался Помпей. Лицо его сделалось красным, словно вымазанное киноварью. — Просто сделайте это!
Первый слон отказался наклонить голову.
— Надавите на голову и заставьте его! — приказал Помпей.
Но ни давление, ни сидение на его бивнях не убедило животное пригнуться. Вместо этого слои разозлился. Его состояние передалось остальным слонам, двое из которых все еще были впряжены в колесницу. Они попятились назад, и колесница грозила наехать на одетых в львиные шкуры знаменосцев Помпея.
Пока погонщики продолжали выполнять приказание Помпея, тот стоял, изрыгая проклятия и такие угрозы, от которых глаза погонщиков в ужасе стекленели. Но все напрасно. Слоны не желали проходить в ворота.
Прошел час. В воротах показался Варрон. Он явился узнать, что случилось. Он шел с другими сенаторами в первых рядах процессии.
