— И в чем теперь будет заключаться удача Цезаря?
— Во-первых, нужен один корабль, миопарон. Две команды лучших гадитанских гребцов. Ни багажа, ни животных. Только пассажиры — ты, я и Бургунд. И еще сильный юго-западный ветер, — с усмешкой добавил Цезарь.
— Пара пустяков, — сказал Бальб, не отвечая на улыбку Цезаря.
Он редко улыбался. Гадитанские банкиры безупречного финикийского происхождения не воспринимали жизнь или обстоятельства легко. Внешность Бальба не обманывала: это был проницательный, спокойный, человек чрезвычайного ума и способностей.
Цезарь уже шагал к выходу.
— Пойду поищу хорошее судно. Твоя задача — найти мне штурмана, способного отчалить сейчас. Мы пойдем прямо через Геркулесовы столбы, зайдем в Новый Карфаген, чтобы загрузиться едой и питьем, оттуда — к Малым Балеарам и прямо в пролив между Сардинией и Корсикой. Нам предстоит проплыть тысячу миль, и мы не можем надеяться на ветер, который принес письмо от Магна за пять дней. У нас в запасе двенадцать дней.
— Предстоит проделывать более восьмидесяти миль от восхода до захода. Это не шутка, — сказал Бальб, вставая.
— Но это возможно. При условии, что ветер будет попутным. Доверься моей удаче и богам, Бальб! Я принесу великолепные дары духам-хранителям в морских путешествиях и богине Фортуне. Они услышат меня.
Боги услышали Цезаря, хотя как ему удалось завершить все необходимые приготовления за те пять коротких часов, которые у него оставались до отплытия из Гадеса, было выше понимания Бальба. Квестором Цезаря являлся очень работящий и опытный молодой человек. С огромным энтузиазмом он принялся организовывать доставку собственности Цезаря по суше из Испании в Рим Домициевой дорогой. Трофеи были давно уже отправлены в сопровождении одного легиона, отобранного Цезарем для своего триумфа. К его удивлению, Сенат согласился с его просьбой о триумфе. И boni промолчали, не возражая. Однако это непонятное явление подробно растолковал Помпей в своем письме. Для «хороших людей» нет причины отказывать Цезарю в том, что, с их помощью, окажется катастрофой. Его войска должны были прибыть на Марсово поле к июньским идам, и именно на этот день Целер назначил его триумф. Если бы Цезарю разрешили зарегистрировать свою кандидатуру на должность консула in absentia и триумф состоялся бы, это было бы печальное зрелище: уставшие солдаты, нет времени для приготовления красочных представлений на платформах, трофеи в беспорядке навалены на повозки. Совершенно не тот триумф, к которому стремился Цезарь. Однако сначала надо прибыть в Рим до июньских нон. О боги, молю вас, пусть будет сильный юго-западный ветер!
И действительно, ветер дул с юго-запада, но не сильно. Парусам помогали гребцы. Почти весь путь они изматывали себя работой. Цезарь и Бургунд гребли полную смену по три часа четыре раза в сутки, что очень нравилось профессиональным гребцам. Равно как и веселое дружелюбие Цезаря. Они знали, что их ждет награда, и поэтому старались грести изо всех сил, а Бальб и штурман приносили им амфоры с водой, в которую было добавлено немного отличного испанского вина.
Когда вдали показался италийский берег, и перед ними раскрылось устье Тибра, команда до хрипоты кричала от радости. По двое они налегли на каждое весло — и маленький изящный миопарон птицей влетел в гавань Остии. Дорога из Испании морем заняла двенадцать дней. В порт они прибыли через два часа после рассвета третьего июня.
Оставив Бальба и Бургунда, чтобы те заплатили штурману и гребцам, Цезарь вскочил на отличного коня, нанятого в Остии, и галопом помчался в Рим. Его путешествие закончится на Марсовом поле. Путешествие — да, но не мучения. Ему надо будет найти кого-то, кто быстро попадет в город и разыщет Помпея. Решение, которое не понравится Крассу, но решение правильное. Помпей прав. Цезарь нужен ему больше, чем Крассу. Кроме того, Красc — друг. Он успокоится, когда Цезарь все ему объяснит.
Известие о том, что Цезарь уже возле стен Рима, достигло Катона и Бибула одновременно с Помпеем, ибо все трое находились в Палате, где все еще обсуждали проблему взимания налогов в Азии. Новость сообщили Помпею, который от радости издал такой вопль, что дремавшие заднескамеечники чуть не попадали со своих стульев. Помпей вскочил, как ужаленный.
— Умоляю, извини меня, Луций Афраний! — крикнул он, стараясь подавить смех и уже направляясь к выходу. — Гай Цезарь — на Марсовом поле, и я просто обязан первым лично поприветствовать его!
Присутствующие — их было немного — почувствовали себя так, словно из них выпустили воздух. В таком же состоянии уже давно пребывали азиатские публиканы. Афраний, у которого были фасции на июнь, распустил собрание до конца дня.
— Завтра через час после рассвета, — сказал он, хорошо зная, что это будет последний день перед июньскими нонами, когда чиновник, регистрирующий кандидатов на консульские должности, то есть Целер, прекратит прием заявок.
— Я же говорил вам, что он успеет, — сказал Метелл Сципион. — Он — как пробка. Как бы ты ни старался его прижать, он все равно выскочит.
— Ну что ж, всегда оставался шанс на его появление, — сквозь зубы проворчал Бибул. — В конце концов, мы ведь не знали, когда он отправился из Испании. Мы, конечно, слышали, что он намеревается остаться в Гадесе до конца мая. Однако это не означало, что именно так он и поступит. Он не мог знать, что мы ему готовим.
— Он узнает все, как только Помпей окажется на Марсовом поле, — обрезал Катон. — Почему, ты думаешь, Плясун назначил собрание на утро? Цезарь будет просить разрешения зарегистрироваться in absentia, я более чем уверен.
— Мне не хватает Катула, — сказал Бибул. — Завтра его влияние было бы очень полезным. Вопреки нашим ожиданиям Цезарь весьма преуспел в Испании, так что наши сенаторские овцы позволят этому неблагодарному зарегистрироваться in absentia. Помпей поспособствует этому, да и Красc тоже. И Мамерк! О боги, хоть бы он умер!
Катон только улыбнулся с таинственным видом. Но Помпею на Марсовом поле было не до улыбок. Он увидел Цезаря. Тот стоял, прислонившись к круглой мраморной стене гробницы Суллы, намотав на руку уздечку коня. Над его головой видна была эпитафия: «Нет лучше друга — нет хуже врага». Помпей подумал, что это можно было бы отнести и к самому Цезарю. Или к нему, Помпею.
— Что ты здесь делаешь? — строго спросил Помпей.
— Для ожидания это место ничуть не хуже любого другого.
— Разве ты не слышал о вилле на Пинции?
— Я не намерен оставаться здесь долго.
— Недалеко, по Длинной улице, есть гостиница. Пойдем туда. Миниций — хороший человек, а тебе, Цезарь, нужна крыша над головой, даже если это всего на несколько дней.
— Я подумал, что важнее всего найти тебя, а потом уж искать, где остановиться.
Это понравилось Помпею. Он тоже спешился (поскольку он опять вошел в состав Сената, он стал держать в Риме небольшую конюшню). Оба зашагали по совершенно прямой и широкой Длинной улице, которая была началом Фламиниевой дороги.
