Катон подался вперед, словно охотничья собака, рвущаяся с поводка. Гай Пизон молча смеялся, Агенобарб рычал, — boni явно готовились одержать победу.
— Старший консул, члены этой Палаты, я — мирный человек, который добросовестно выполнял свой воинский долг. У меня нет желания в мое лучшее время уезжать в провинцию и воевать там с несчастными варварами ради того, чтобы в моих собственных сундуках накопилось денег больше, чем в сундуках казны. Но я — патриот. Если Сенат и народ Рима скажут, что после окончания срока моего консульства я должен ехать в провинцию — а я буду консулом! — тогда я подчинюсь. Но пусть моя работа будет по-настоящему полезной! Пусть это будет спокойная, ничем не примечательная работа! Пусть мое губернаторство запомнится не только количеством платформ на триумфальном параде, но и отчаянно необходимой, хорошо выполненной работой! Я прошу эту Палату обязать консулов следующего года: пусть они в процессе выполнения своих проконсульских обязанностей обозначат маршруты и дороги для перегона скота по всей Италии. Я не могу восстановить погибший виноградник Публия Сервилия. Я не надеюсь, что он успокоится. Но если я смогу убедить вас всех, что обязанности проконсула могут включать в себя не только войны за рубежом, тогда я хотя бы отчасти смогу компенсировать урон моему другу всаднику Публию Сервилию.
Бибул остановился. Но не сел, явно думая, что бы еще добавить к сказанному.
— Я никогда ни о чем не просил Сенат за время моего пребывания в этом органе. Исполните же мою просьбу, и я больше никогда ни о чем вас не попрошу. Слово Кальпурния Бибула.
Аплодисменты были бурные. Цезарь тоже аплодировал, но отнюдь не предложению Бибула. Проделано — великолепно! Намного эффективнее, чем заранее отказываться от провинции. Добровольно принять скучное, неблагодарное задание и повернуть так, что любой возражающий будет выглядеть пристыженным!..
Помпей продолжал сидеть с несчастным видом. Многие смотрели на него и удивлялись: почему такой богатый и влиятельный человек мог поступить так ужасно с бедным Публием Сервилием, всадником? Бибулу ответил Луций Лукцей. Он громко протестовал против столь странного задания, скорее подходящего для профессиональных землемеров, заключивших контракт с государством через цензоров. Другие тоже выступали, но все хвалили предложение Бибула.
— Гай Юлий Цезарь, ты — фаворит на этих выборах, — ласково обратился к нему Целер. — Ты что-нибудь добавишь, прежде чем я объявлю голосование?
— Ничего, Квинт Цецилий, — ответил, улыбаясь, Цезарь.
Паруса boni вдруг обвисли. Но предложение поручить контроль за пастбищами и маршрутами перегона скота консулам следующего года было принято единогласно. Даже Цезарь голосовал за это, явно согласный с предложением. Но что он задумал? Почему он не выступил?
— Магн, не сиди как в воду опущенный, — обратился Цезарь к Помпею, который задержался в Палате после того, как все ушли.
— Никто никогда не говорил мне об этом Публии Сервилии! — воскликнул тот. — Подожди, я доберусь до своих управляющих!
— Магн, Магн, не будь смешным! Нет никакого Публия Сервилия! Бибул выдумал его!
Помпей застыл, глаза его стали круглыми.
— Выдумал? — взвизгнул он. — Теперь все ясно! Я убью эту cunnus!
— Ничего подобного ты не сделаешь, — возразил Цезарь. — Пойдем ко мне домой, выпьем вина, намного лучшего, чем когда-либо делал Публий Сервилий. Напомни мне послать образец парфянскому царю Фраату. Я думаю, ему понравится мое вино. Так легче делать деньги, чем управлять римскими провинциями… Или наблюдать за маршрутом миграции скота.
Настроение Помпея поднялось. Он засмеялся, шлепнул Цезаря по руке, и они пошли.
— Пора поговорить, — сказал Цезарь, разливая напитки.
— Признаюсь, я все думал: когда же мы поговорим?
— Общественный дом — великолепная резиденция, Магн, но у него есть недостатки. Все видят, кто входит, кто выходит. То же самое и в твоем доме. Ты такой знаменитый, что вокруг твоего дома всегда рыскают любопытные и шпионы. — Цезарь хитро улыбнулся. — Ты так знаменит, что, когда я на днях встречался с Марком Крассом, я заметил на рынке прилавки, сплошь уставленные твоими бюстами. Правда, небольшими. Ты имеешь приличный гонорар? Эти миниатюрные Помпеи шли нарасхват. Продавцы едва успевали их выставлять.
— Действительно? — спросил Помпей, глаза его загорелись. — Ну и ну! Надо посмотреть. Надо же! Мои маленькие бюсты?
— Твои маленькие бюсты.
— И кто их покупал?
— Большей частью молоденькие девушки, — серьезно ответил Цезарь. — Ну, находились покупатели и постарше, обоих полов. Но в основном это были девушки.
— Зачем им такой старик, как я?
— Магн, ты — герой. Одно упоминание твоего имени заставляет женские сердца биться сильнее. Хотя, — добавил Цезарь с усмешкой, — это не великие произведения искусства. Кто-то сделал шаблон и лепит гипсовых Помпеев быстрее, чем сука рожает щенят. У него есть команда художников, которые наносят краску на твою кожу, малюют ярко-желтым твои волосы, обозначают два больших голубых глаза — на самом деле не очень похоже на тебя.
Стоит отдать Помпею должное, он и над собой умел посмеяться, если понимал, что шутят без злобы. Он откинулся на спинку кресла и хохотал до слез, потому что знал — сейчас он может позволить это себе. Цезарь говорил правду. Его бюсты были нарасхват. Он — герой, и половина подростков-девушек Рима влюблены в него.
— Видишь, что ты теряешь, не посещая Марка Красса?
Это отрезвило Помпея. Он выпрямился, стал серьезным.
— Я не выношу этого человека!
— А кто говорит, что вы должны нравиться друг другу?
— А кто говорит, что я должен объединиться с ним?
— Я говорю это, Магн.
— А-а! — Помпей поставил красивый бокал, в который Цезарь налил ему вина. Их взгляды встретились. — А мы не может сделать это вдвоем?
— Возможно, но не вероятно. Этот город, страна, место, идея — назови, как хочешь, — словом, Рим терпит крах, потому что им управляет тимократия, направленная на подавление целей и амбиций любого человека, который хочет быть выше остальных. В некотором смысле это поразительно, но в других отношениях — фатально. Для выдающихся людей должны найтись некие возможности делать то, что они умеют лучше всего. Должны быть особые возможности и для многих других — менее одаренных, но имеющих предложить нечто из области общественной жизни. Посредственности не умеют управлять, вот в чем проблема. Если бы они умели управлять, они увидели бы, что вкладывать всю свою силу в ту нелепую политику, которую проводят сегодня Целер и Бибул, бесполезно. И вот, Магн, перед тобой — я, очень одаренный и способный человек, лишенный шанса возвеличить Рим. И я должен бродить по полуострову и следить за тем, как люди помечают маршруты, согласно которым стадо может на законном основании на одном конце есть, а на другом срать. Но почему я должен превращаться в младшего чиновника и выполнять работу — пусть очень нужную! — которую в состоянии более эффективно делать совсем другие? Как сказал Лукцей, пусть этим занимаются люди, заключившие контракт через цензора. Я, Магн, как и ты, мечтаю о более важных вещах, и я знаю, что способен осуществить мои мечты.
