— Ревность. Зависть.
— Ты так думаешь? Может быть, в какой-то степени. Но это намного сложнее, чем просто ревность. Людям не нравится, когда их изгоняют из класса. А наши противники — это люди, чье происхождение и статус обеспечивают им иммунитет. Что такое Бибул и Катон? Один — аристократ, которого Фортуна сделала слишком маленьким во всех отношениях, а другой — закоснелый, невыносимый лицемер. Он обвиняет людей во взятках на выборах, но одобряет взяточничество, когда это в его интересах. Агенобарб — дикий кабан, а Гай Пизон коррумпирован до мозга костей. Целер намного более одаренный человек, но тоже из этой шайки — он скорее будет пытаться раздавить тебя, чем забудет о личных разногласиях и вспомнит о Риме.
— Ты хочешь сказать, что они и правда не понимают своей несостоятельности? Что они действительно считают себя такими же способными, как мы с тобой? Не могут же они быть до такой степени тщеславными!
— А почему бы и нет? Магн, человек имеет лишь один инструмент, с помощью которого определяется интеллект, — его собственный ум. Поэтому он мерит каждого по величайшему интеллекту, который ему известен, — по своему собственному. Когда ты избавляешь Наше море от пиратов за одно короткое лето, ты доказываешь ему, что такое возможно. Следовательно, он тоже мог бы это сделать. Но ты не позволил ему. Ты лишил его этой возможности. Ты заставил его стоять в стороне и наблюдать, как это делаешь ты. Тот факт, что все эти годы он только и делал, что молол языком, не принимается во внимание. Ты показал ему, что совершить подобное — реально. Если он признает, что он не смог бы сделать так, как сделал ты, — тогда ему придется признать свою никудышность. А такого о себе он никогда не скажет. Это не тщеславие. Это врожденная слепота в соединении с трусостью, в чем он не смеет признаться. Я назвал бы его местью богов людям, которые на самом деле выше его.
Помпею стало не по себе. Хотя он способен был воспринимать абстрактные понятия, но находил подобное теоретизирование занятием бесполезным.
— Все это хорошо, Цезарь, но рассуждения никуда нас не приведут. Почему мы должны привлечь Красса?
Логичный и практичный вопрос. Жаль только, что, задавая его, Помпей отвергал предложение того, что могло привести к глубокой и прочной дружбе. Рассуждая так, Цезарь протягивал ему руку, один исключительный человек — другому исключительному человеку. Жаль, что Помпей был исключительным человеком, но иного качества. Его таланты и интересы заключались в другом. И внезапный порыв Цезаря угас.
— Мы должны привлечь Красса, потому что ни у тебя, ни у меня нет такого влияния среди восемнадцати центурий, — терпеливо объяснил Цезарь. — К тому же мы не знаем и одной тысячной доли того количества менее влиятельных всадников, которых знает Красc. Да, оба мы знакомы со всадниками, старшими и младшими, можешь не напоминать мне об этом. Но мы не принадлежим к лиге Красса! Он — сила, с которой необходимо считаться, Магн. Знаю, ты, вероятно, намного богаче его, но ты не делал деньги так, как он их делает по сей день. Он — настоящий коммерсант и ничего не может с этим поделать. Все в Риме чем-нибудь да обязаны Крассу. Вот почему он нам нужен! В глубине души все римляне — предприниматели. Если бы это было не так, то почему же Рим поднялся до таких высот и господствует над миром?
— Благодаря солдатам и военачальникам Рима, — мгновенно ответил Помпей.
— Да, и это тоже. Именно к этой сфере мы с тобой и принадлежим. Однако война — временное обстоятельство. Войны могут быть более бессмысленными и более дорогостоящими для страны, чем любое количество неудачных деловых предприятий. Подумай, насколько богаче был бы сегодня Рим, если бы за последние тридцать лет ему не пришлось пережить несколько гражданских войн. Понадобилось твое завоевание Востока, чтобы вернуть Риму устойчивое финансовое положение. Но это уже позади. Отныне надо заниматься денежными делами. Твой вклад в благополучие Рима сделан. В то время как вклад Красса только начинается. Вот откуда исходит его сила. То, что завоевывает оружие, сохраняет коммерция. Ты завоевываешь империи, чтобы Красc их сохранил и романизировал.
— Хорошо, ты убедил меня, — согласился Помпей, берясь за бокал. — Мы объединяемся, образуем триумвират. Чего именно мы этим добьемся?
— Втроем мы сможем победить boni, потому что это даст нам голоса, чтобы проводить законы в комициях. Одобрения Сената мы не получим, поскольку в нем господствуют ультраконсерваторы. Комиции — это инструмент для внесения изменений. Ты должен понять, что boni стали умнее с тех пор, как Габиний и Манилий узаконили твои специальные назначения, Магн. Посмотри на Манилия. Он никогда не вернется домой. Он является напоминанием для будущих плебейских трибунов. Вот что может случиться, когда плебейский трибун не подчиняется «хорошим людям»! Целер сломил Луция Флавия, поэтому твой законопроект о земле не прошел. И не из-за голосования — до этого даже не дошло. Закон не был принят, потому что Целер сломил тебя и Флавия. Ты попытался добиться всего старым способом. Но в наши дни boni нельзя обмануть. Отныне, Магн, грубая сила всемогуща. Трое нас будет лучше нас двоих просто потому, что трое сильнее двоих. Мы можем помогать друг другу, если объединимся. Если я стану старшим консулом, Республика получит самого сильного законодателя, какого она только знала. Не надо недооценивать консульскую власть только потому, что консулы обычно не издают законов. Я намерен быть консулом-законодателем. И у меня есть очень хороший кандидат на должность плебейского трибуна — Публий Ватиний.
Глядя на Помпея, Цезарь замолчал, чтобы оценить эффект последнего аргумента. Да, Помпей думал. Он не дурак, несмотря на его желание, чтобы все его любили.
— Подумай, как давно ты и Красc враждуете между собой — и все бесполезно. Удалось ли Крассу после почти года попыток внести поправки в контракты для сбора налогов в Азии? Нет. Спустя полтора года ратифицировали твои поселения на Востоке? Получили землю твои ветераны? Нет. Каждый из вас пытался со всеми присущими вам силой и влиянием сдвинуть с места эту гору — boni, и каждый из вас потерпел неудачу. А вместе вы могли бы победить. Объединившись, Помпей Магн, Марк Красc и Гай Цезарь могут поколебать весь мир.
— Я признаю, что ты прав, — угрюмо согласился Помпей. — Меня всегда поражает, как четко ты все видишь. Даже в те дни, когда я думал, что Филипп сможет получить для меня то, что я хочу. А он не смог. Ты — смог. Ты политик? Математик? Или волшебник?
— Мое лучшее качество — здравый смысл, — засмеялся Цезарь.
— Тогда мы идем к Крассу.
— Нет, к Крассу пойду я, — тихо сказал Цезарь. — После взбучки, которую мы оба сегодня получили в Палате, никому не покажется удивительным, что в этот момент мы топим наше горе в вине вместе. О нас пока не думают как о союзниках. Поэтому будем поддерживать это мнение. Марк Красc и я — друзья уже много лет, поэтому логично, что я с ним в союзе. И boni не будут ужасно обеспокоены этим. Только если нас будет трое, мы сможем победить. Отныне до конца этого года твое участие в нашем триумвирате — мне нравится это слово! — секрет, известный только нам троим. Пусть boni воображают, будто они победили.
