И наступило длительное, томительное ожидание Нового года. Раздражало то, что Помпей вынужден был вести себя тихо, а Катон и Бибул расхаживали повсюду, говоря всем, кто готов был их слушать, что Цезарю ничего не удастся. Об их оппозиции уже знали все классы граждан, хотя немногие ниже первого класса понимали, что именно происходит. Просто где-то вдали гремит политический гром, вот и все.
На вид невозмутимый, Цезарь посещал все собрания Сената как будущий старший консул, но свое мнение высказывал крайне редко. Почти все время он посвятил работе над новым законопроектом о земле для ветеранов Помпея. В ноябре он уже не видел причины, почему надо продолжать скрывать их союз. Пусть все узнают, кем являются он и Помпей. Пора слегка надавить. Поэтому в декабре он послал Бальба к Цицерону с целью заручиться его поддержкой при принятии закона о земле. Цицерон, осведомленный о происходящем, лучше всех разнесет новость всем и вся.
Дядя Мамерк умер — личное горе у Цезаря и освободившееся место в коллегии понтификов.
— Это может быть в какой-то степени полезно для нас, — сказал Цезарь Крассу после похорон. — Я слышал, Лентул Спинтер очень хочет сделаться понтификом.
— И может им стать, если будет хорошим мальчиком?
— Именно. Он обладает влиянием, рано или поздно будет консулом, а в Ближней Испании нет губернатора. Я слышал, что он очень страдает оттого, что не получил провинции после преторства. Мы могли бы помочь ему получить Ближнюю Испанию в первый день нового года. Особенно если к тому времени он уже будет понтификом.
— Как ты это сделаешь, Цезарь? У многих очень хорошие шансы занять это место.
— Жребии подтасуем, конечно. Удивляюсь, что ты спрашиваешь. Вот здесь и пригодится наш триумвират. Корнелия, Фабия, Велина, Клустумина, Терецина — пять триб, которые уже не покинут наши ряды. Конечно, Спинтеру придется подождать, пока пройдет закон о земле, а потом он сможет поехать в свою провинцию. Но не думаю, что он будет возражать. Бедняга все еще на вторых ролях, и boni с презрением фыркают, потому что не думают о будущем. Не стоит относиться с презрением к людям, которые могут тебе пригодиться. Но они пренебрегают Спинтером. Тем большие они дураки.
— Вчера я видел Целера на Форуме, — сказал довольный Красc. — На мой взгляд, он выглядит очень больным. Цезарь засмеялся:
— Это не физическая болезнь, Марк. Его маленькая крепость Нола, его неприступная красотка жена распахнула все свои ворота для Катулла, поэта из Вероны. Кстати, Катулл, кажется, заигрывает с boni. Я уверен, что это он придумал для Бибула историю о виноградниках Публия Сервилия. В этом есть смысл, поскольку Бибул словно прикипел к городским булыжникам. Он не покидает Рима. А чтобы знать про скот и виноградники, надо жить на селе.
— Значит, Клодия наконец-то влюбилась.
— Достаточно серьезно, если Целер забеспокоился.
— Ему лучше отозвать Помптина и поехать в свою провинцию пораньше. Для военного человека Помптин не оправдал надежд в Дальней Галлии.
— К сожалению, Целер любит свою жену, Марк, поэтому он вообще не хочет ехать в провинцию.
— Они стоят друг друга, — вынес приговор Красc.
* * *
Цезарь попросил Помпея быть его авгуром во время ночного бдения, которое произошло на auguraculum на Капитолии перед первым днем нового года. Может, кто-то и нашел это обстоятельство странным, но вслух никто не проронил ни слова.
С середины ночи до того момента, как первые лучи солнца окрасили восточный край неба, Цезарь и Помпей в тогах с ало-пурпурными полосами стояли спина к спине, глядя в небо. Цезарю повезло: новый год наступил на четыре месяца раньше своего сезона, а это значило, что еще можно было рассмотреть, как падают звезды, рассыпая искры по черному небосводу. Много было знаков и добрых предзнаменований, включая вспышку молнии в облаке в левой половине неба. Бибулу со своим авгуром тоже полагалось присутствовать, но даже в этом Бибул постарался продемонстрировать, что не намерен сотрудничать с Цезарем. Вместо этого он прочитал знаки в своем доме — такое вполне возможно, но все же необычно.
После обряда старший консул и его друг отправились домой, чтобы переодеться в дневную одежду. К наряду Помпея прилагались триумфальные регалии, поскольку теперь ему разрешалось носить их на всех праздничных мероприятиях, а не только на играх. У Цезаря — новая белоснежная toga praetexta, с пурпурной каймой. Пурпур не тирский, а самый обычный — так повелось еще на заре Республики, когда Юлии были такими же выдающимися гражданами, как и ныне, спустя пятьсот лет. У Помпея — золотое сенаторское кольцо, у Цезаря — кольцо железное, как и у Юлиев в те давние времена. На голове — венок из дубовых листьев, под тогой — туника великого понтифика в ало-пурпурную полоску.
Мало удовольствия было Цезарю идти по Капитолийской улице рядом с Бибулом, который не переставая бубнил, что у Цезаря ничего не получится, что он, Бибул, готов умереть, лишь бы увидеть, как консульство Цезаря окажется бездеятельным и ничем особым не запомнится. Неприятно было сидеть в курульном кресле рядом с Бибулом, пока толпа сенаторов и всадников, семья и друзья приветствовали и славили новых консулов. К счастью, безупречно белый жертвенный вол Цезаря оказался покорным и жертвоприношение прошло гладко, а вот вол Бибула упал неудачно, он пытался встать на ноги и забрызгал кровью тогу младшего консула. Плохой знак.
После этого Цезарь как старший консул созвал Сенат в храме Юпитера Наилучшего Величайшего. Там он наметил дату проведения feriae Latinae, а потом бросал жребии, чтобы решить, кому из преторов какая провинция достанется. Неудивительно, что Лентул Спинтер получил Ближнюю Испанию.
— Предстоит еще несколько изменений, — сказал старший консул своим обычным низким голосом, так как в святилище, где лицом к востоку стояла статуя Юпитера Наилучшего Величайшего, была хорошая акустика. — В этом году я возвращаю обычай, существовавший в ранний период Республики: в те месяцы, когда фасции будут не у меня, я прикажу ликторам следовать за мной, а не идти впереди.
Послышался шепот одобрения, превратившийся в громкий протест, когда Бибул огрызнулся:
— Делай что хочешь, Цезарь, мне все равно! Только не жди, что я соглашусь!
— А я и не жду твоего согласия, Марк Кальпурний! — засмеялся Цезарь, назвав его по имени и таким способом особо подчеркнув невоспитанность Бибула, который обратился к нему по прозвищу.
— Что-нибудь еще? — осведомился Бибул. Как же в тот миг он ненавидел свой рост!
— Непосредственно к тебе это не имеет отношения, Марк Кальпурний. Я очень давно пребываю в этой Палате. В том числе будучи на службе у Юпитера Наилучшего Величайшего, в чьем доме собралась Палата в данный момент. Как flamen Dialis я вошел в эту Палату в возрасте шестнадцати лет, потом, после двухлетнего перерыва, возвратился в нее, потому что завоевал гражданский венок. Помнишь те месяцы у Митилен, Марк Кальпурний? Ты тоже был там, хотя гражданского венка не удостоился. Теперь, в сорок два года, я — старший консул. В итоге более двадцати трех лет я вхожу в Сенат.
