— Я намерен использовать его, Фульвия. Он будет составлять для меня законы.
— Религиозные — это уж точно.
— Ты думаешь, я должен оказать ему пару услуг?
— Нет, — холодно ответила Фульвия. — Цезарь не такой дурак, чтобы ожидать от патриция услуг, а по рождению ты — патриций. Это у тебя в крови.
Она встала немного неуклюже, чтобы выпрямить ноги. Ее новая беременность начинала причинять ей неудобства, и ей это не нравилось. Когда Клодий взойдет на пик своего трибуната, она будет ходить, переваливаясь. Конечно, ребенок не помешает ей посещать Форум. На самом деле мысль о новом скандале, когда она появится публично на последнем месяце беременности, была ей приятна. И рождение ребенка не удержит Фульвию дома больше одного-двух дней. Фульвия была из тех счастливиц, которые легко носят и рожают детей. Выпрямив затекшие ноги, она снова легла рядом с Клодием на ложе. Как раз вовремя, чтобы улыбнуться Дециму Бруту, когда тот вошел — радостный оттого, что Клодий победил на выборах.
— Я нашел человека — Луций Декумий, — сообщил Клодий.
— Ты хочешь получить у него информацию о маленьких людях? — спросил Децим Брут, устраиваясь на ложе напротив.
— Да.
— Кто он? — спросил Децим Брут, беря еду с блюда.
— Смотритель религиозного братства перекрестка в Субуре. И большой друг Цезаря. Луций Декумий клянется, что менял пеленки Цезарю и проказничал с ним вместе, когда тот был маленьким.
— Ну и что? — скептически спросил Децим Брут.
— Я встретился с Луцием Декумием. Он мне понравился. И я ему понравился, — сказал Клодий и заговорил шепотом, как заговорщик: — Я нашел способ войти в ряды низших классов. Или, по крайней мере, в тот сектор низших, который может быть нам полезен.
Оба собеседника наклонились к нему, забыв о трапезе.
— Если Бибул в этом году ничего больше и не продемонстрировал, — продолжил Клодий, — то он показал, какой насмешкой может оказаться конституционность. Во имя закона он объявил вне закона триумвиров. Весь Рим знает, что в действительности он использовал религиозный трюк. Но трюк сработал. Законы Цезаря в опасности. И скоро я сделаю такие трюки незаконными! И тогда не останется никаких препятствий, мешающих нам провести на законном основании мои законы.
— Первым делом надо убедить плебс, — усмехнулся Децим Брут. — Я могу назвать тебе дюжину плебейских трибунов, которым это не удалось. Не говоря уже о праве вето. По крайней мере, в твоей коллегии есть четыре человека, которые с удовольствием наложат вето!
— Здесь-то и пригодится Луций Декумий! — крикнул возбужденный Клодий. — Мы наберем сторонников среди низших, которые до того запугают Форум и оппонентов-сенаторов, что никто не осмелится наложить вето! Каждый законопроект, который я внесу, будет утвержден!
— Сатурнин пытался сделать то же самое и потерпел поражение, — заметил Децим Брут.
— Сатурнин считал низшие классы толпой, он не знал ни одного имени, он не выпивал с ними, — терпеливо объяснял Клодий. — Он не сумел сделать то, что должен делать настоящий демагог, — быть избирательным. Я не хочу, да мне и не нужны огромные толпы низших. Все, что я хочу, — это несколько групп настоящих мошенников. Я только посмотрел на Луция Декумия и сразу понял — я нашел настоящего мошенника. Мы пошли в таверну на Новой улице и поговорили. Главным образом о его недовольстве законом, который дисквалифицировал его религиозную общину. Он говорит, что в юности был убийцей, и я поверил ему. Вскользь он заметил, что его таверна и несколько других братств перекрестков с незапамятных времен занимаются так называемой «защитой».
— «Защитой»? — переспросила Фульвия, не поняв смысла последнего слова.
— Они берут деньги с владельцев магазинов и производителей за защиту от грабежа и насилия.
— Защиту от кого?
— От себя, конечно! — засмеялся Клодий. — Не заплатил — и тебя побили. Не заплатил — и твой товар украден. Не заплатил — и твои станки разбиты. Великолепно.
— Я поражен, — медленно произнес Децим Брут.
— Это так просто, Децим. Мы используем братство перекрестка как наше войско. Нет необходимости наполнять Форум толпами. Достаточно проделать такое лишь один раз. Максимум две-три сотни, я думаю. Вот почему нам нужно узнать, как их собирают, где они собираются, когда они собираются. Потом организуем их как маленькую армию: список нарядов и так далее.
— И как мы будем им платить? — спросил Децим Брут.
Он был умный и чрезвычайно способный молодой человек, хотя по виду этого не скажешь. Мысль о деятельности, которая осложнит жизнь boni и других надоевших консерваторов, он нашел очень привлекательной.
— Мы будем платить им. Покупать им выпивку. Одно я узнал точно: необразованные люди сделают для тебя все, если ты платишь за их вино.
— Недостаточно, — сказал Децим Брут.
— Знаю, — сказал Клодий. — Я также заплачу им двумя законами. Один — снова легализую все религиозные братства Рима, все общины, клубы. Второй — введу раздачу бесплатного зерна.
Он поцеловал Фульвию и встал.
— Теперь мы рискнем отправиться в Субуру, Децим, где увидим старого Луция Декумия и начнем строить наши планы на тот период, когда я вступлю в должность.
Выждав, чтобы страсти вокруг событий прошлого месяца улеглись и все успокоились, Цезарь провел свой закон, запрещающий губернаторам заниматься вымогательством в своих провинциях.
— Я не альтруист, — обратился он к полузаполненной Палате, — и не против того, чтобы способный губернатор обогащался приемлемым образом. Этот lex Iulia направлен на то, чтобы помешать губернатору обманывать казну и защитить жителей провинции от его жадности. Уже сотни лет римское правление в провинциях является позором Рима. Гражданство продается. Освобождения от налогов, десятин и даней продаются. Губернатор берет с собой полтысячи паразитов, выкачивая ресурсы провинции еще больше. Войны ведутся по одной причине — обеспечить себе триумф по возвращении в Рим. Если житель провинции отказывается отдать дочь или поле под посевами, то он подвергается порке прутьями с колючками, а иногда его обезглавливают — если он не гражданин Рима. За военные поставки и оборудование не платят. Цены устанавливаются с выгодой для губернатора, для его банкиров или его прихлебал. Практика ростовщичества поощряется. Нужно ли мне продолжать?
Цезарь пожал плечами.
— Марк Катон говорит, что мои законы нелегальны, поскольку мой коллега младший консул упорно наблюдает небеса. Я никогда не допускал, чтобы Марк Бибул стоял на моем пути. И не допущу, чтобы он встал на пути моего закона. Однако если Палата откажется одобрить его, я не понесу его в Трибутное собрание. Как вы видите по количеству ведер со свитками, выставленных вокруг меня, это довольно объемный закон. Только Сенат обладает достаточной силой духа, чтобы просмотреть его. Только Сенат в состоянии оценить эту неприятную ситуацию, сложившуюся по вине наших губернаторов. Это — закон сенаторов, и он должен быть одобрен Сенатом. — Цезарь улыбнулся в сторону Катона. — Можно сказать, что я преподношу Сенату подарок. Откажитесь от него — и он умрет.
