Перпенния и Фонтейя уже несколько лет как вышли из коллегии. Теперь старшей весталкой была Лициния, двоюродная сестра Мурены и дальняя родственница Красса.
— Я хочу как можно скорее выйти из коллегии, — сказала она, сопровождая Цезаря вверх по центральному пандусу вестибула к другой красивой бронзовой двери. — Но мой кузен Мурена баллотируется на должность консула в этом году. Он просит меня остаться старшей весталкой, чтобы помочь ему собрать голоса.
Цезарь знал Лицинию как простую и приятную женщину, хотя и недостаточно энергичную, чтобы надлежащим образом исполнять свои обязанности. Как понтифик, он уже много лет имел дела со взрослыми весталками и сожалел об их судьбе с того самого дня, как Метелл Пий Поросенок стал их pater familias. Сначала Метелл Пий десять лет отсутствовал, сражаясь с Серторием в Испании, потом он возвратился в Рим — уже старым, не желая беспокоиться о шести женщинах. А он обязан был заботиться о них, надзирать над ними, учить их, советовать им! Мало пользы было и от его зловредной, плохой жены. И ни одна из трех женщин, по очереди становившихся старшей весталкой, не могла справиться с происходящим без твердого руководства. Как следствие, коллегия весталок пришла в состояние упадка. Да, конечно, священный огонь никогда не угасал и различные празднества и церемонии проводились как положено. Но скандал с обвинениями Публия Клодия в нецеломудрии все еще висел, как покрывало, над шестью женщинами, которых было принято считать воплощением удачи Рима. Ни одна из тех, кто находился в коллегии, когда это случилось, не уходила из нее без ужасных шрамов от пережитого.
Лициния трижды ударила по двери ладонью правой руки, и Фабия впустила их в храм, низко поклонившись. Здесь, в этих освященных порталах, собрались весталки, чтобы приветствовать своего нового pater familias на той единственной территории внутри Общественного дома, которая была общей для великого понтифика и для весталок.
И что же сделал их новый pater familias? Он одарил их веселой, совсем не религиозной улыбкой и прошел прямо сквозь их строй к третьей двери в дальнем конце слабо освещенного зала!
— Останьтесь здесь, девушки! — бросил он через плечо.
В очень холодном саду перистиля он нашел укрытие, где в колоннаде рядком стояли три каменные скамьи. Казалось, без всяких усилий он поднял одну скамью и поставил перед двумя другими. Он уселся на нее в своей великолепной ало-пурпурной полосатой тоге, под которой имелась такая же ало-пурпурная полосатая туника великого понтифика. Жестом руки Цезарь показал, что они тоже могут сесть. Наступила пугающая тишина. Цезарь рассматривал своих новых женщин.
Фабия, объект амурных вожделений Катилины и Клодия, считалась самой привлекательной весталкой за многие поколения. Вторая по старшинству, она заменит Лицинию, когда та уйдет. Не слишком подходящая замена. Если бы коллегия была переполнена кандидатками, эта девушка вообще никогда бы туда не попала. Но у Сцеволы, который был в то время великим понтификом, не имелось другого выбора. Пришлось подавить в себе желание ввести некрасивую девочку и взять этого очаровательного отпрыска старейшей (хотя теперь уже состоявшей сплошь из приемных детей) славной семьи Фабиев. Странно. У весталки Фабии и жены Цицерона Теренции была одна мать. Но в Теренции не наблюдалось ничего от красоты или покладистости характера Фабии, хотя Теренция была, конечно, значительно умнее. Сейчас Фабии двадцать восемь, а это значит, что в коллегии она пробудет еще лет восемь-десять.
Еще две ровесницы, Попиллия и Аррунция. Обе обвинялись Клодием в нарушении целомудрия с привлечением к суду Катилины. Далеко не такие красивые, как Фабия, слава всем богам! Когда они пришли на судебное слушание, присяжные сразу признали их невиновными, хотя им было по семнадцать лет. Проблема! Три из этих присутствующих шести уйдут друг за другом в течение двух лет. И новый великий понтифик должен будет найти трех маленьких весталок, чтобы заменить ушедших. Однако у него еще есть десять лет в запасе. Попиллия, конечно, близкая родственница Цезаря, а Аррунция, из менее знатной семьи, не имеет с ним кровной связи. Они так и не оправились от позорного обвинения в нецеломудрии. Поэтому они старались держаться друг друга и вели очень уединенный образ жизни.
Две девочки, заменившие Перпеннию и Фонтейю, были еще детьми. И снова одногодки — по одиннадцати лет.
Одна была Юния, сестра Децима Брута, дочь Семпронии Тудитаны. Почему ее ввели в коллегию шести лет от роду, не было тайной. Семпрония Тудитана не выносила потенциальную соперницу, а Децим Брут оказался расточительным человеком. Большинство маленьких девочек становились весталками, будучи хорошо обеспечены своей семьей. Но Юния была бесприданницей. Ничего страшного: государство всегда предоставляло приданое тем весталкам, которых не могла обеспечить семья. Юния будет довольно привлекательной, когда преодолеет переходный возраст. И как только этим бедным существам удается одолевать муки достижения половой зрелости в столь ограниченном окружении, без матери?
Другая девочка была патрицианкой из старейшей, но пришедшей в упадок семьи. Некая Квинтилия, очень толстая. Тоже бесприданница. Признак сегодняшней репутации коллегии, подумал Цезарь: никто из тех, кто может обеспечить девочке приличное приданое, чтобы найти ей подходящего мужа, не отдаст ее весталкам. Накладно для государства, да и плохой знак. Конечно, предлагали Помпею, Лукцею, даже Афранию, Лоллию, Петрею. Помпей Великий и его пиценские сторонники жаждут пустить корни в самых почитаемых институтах Рима. Но Поросенок, хоть и старый и больной, не хотел принимать никого из того стада! Намного предпочтительнее иметь детей с надлежащими предками, хотя и с государственным приданым. Или хотя бы с отцом, награжденным венцом из трав, как, например, у Фонтеи.
Взрослые весталки знали Цезаря не лучше, чем он знал их. Познакомились при посещении официальных пиршеств, при выполнении обязанностей в жреческих коллегиях. Поэтому знакомства эти нельзя было назвать близкими или особенно дружескими. Некоторые частные вечеринки в Риме могли заканчиваться слишком большим количеством выпитого вина и чересчур доверительными беседами, но этого никогда не случалось на религиозных праздниках. Шесть лиц, повернутых в сторону Цезаря, скрывали… что? Понадобится время, чтобы узнать. И все же его живая и доброжелательная манера общения немного сбила их с толку. Он специально вел себя так. Он не хотел, чтобы они закрылись перед ним, как улитки в своих раковинах, или что-то утаили от него. Ни одна из этих весталок еще не родилась, когда их коллегию патронировал последний молодой великий понтифик, знаменитый Агенобарб. Поэтому очень важно заставить их считать, что новый великий понтифик будет их истинным pater familias, к которому они могут обращаться без страха. Ни одного непристойного взгляда с его стороны, никакой фамильярности в обращении, никаких намеков. Но с другой стороны, никакой холодности, обескураживающей официальности, неловкости.
Лициния нервно кашлянула, облизала губы и отважилась заговорить:
— Когда ты переедешь сюда, господин?
Конечно, он был их господином, и он уже решил, что так они и будут к нему обращаться. Он мог называть их «своими девочками», но они не имеют права именовать его своим мужчиной.
