— Магн, ты знаешь, что я равнодушен к возлияниям. Но сейчас я бы с большим удовольствием выпил вина.
В этот момент в атрий вошли Катон и Лентул Крус, младший консул. О, Цицерон, зачем ты поторопился? Зачем не прошел за Помпеем в его кабинет, а стал излагать свои доводы сразу? Какая трагическая ошибка! Там, в кабинете, о посетителях бы доложили и ты убедил бы Помпея не принимать их. А теперь ничего поделать нельзя.
— Присоединяйтесь! — весело крикнул Помпей. — Мы как раз хотели выпить за мирное разрешение спора с Цезарем!
— Что-что? — спросил Катон и весь напрягся.
— Цезарь согласен сдать все, кроме Иллирии и одного легиона, и не требует ничего равнозначного от меня, кроме согласия на такой выход из положения. И я, подумав, решил сказать «да»! Угроза гражданской войны миновала. Цезарь теперь бессилен, — с огромным удовлетворением сказал Помпей. — И когда придет время, не допустить его до участия в выборах будет легко. Но гражданская война уже не разразится! И предотвратил ее я! Только я!
Катон то ли взвыл, то ли всхрапнул, схватился за голову и вырвал два клока волос.
— Кретин! — взвизгнул он. — Жирный, самодовольный, перехваленный переросток! Что ты предотвратил, идиот? Ты сдал Республику самому лютому ее ненавистнику!
Он скрипел зубами, царапал щеки, он потрясал клоками волос. Помпей отшатнулся, ничего не понимая.
— Ты взял на себя смелость решить спор с Цезарем? А есть ли у тебя право на это? Ты — слуга Сената, Помпей, и Риму ты не хозяин! От тебя ждут, что ты дашь Цезарю встрепку, а ты вместо этого хочешь сотрудничать с ним!
В гневе Помпей был ужасен. Но у него была фатальная слабость: стоило кому-нибудь резко смешать его карты (как это сделал Серторий в Испании), и он совершенно терялся, не зная, как быть. Катон вышиб из него наступательный дух, и он смутился, что не позволило ему тоже взвиться. В голове все путалось, ноги сделались ватными, Помпей попросту струсил. Неприкрытая ярость соратника ошеломила его.
Цицерон попытался переломить ситуацию.
— Катон, Катон, перестань! — крикнул он. — Действуй законно, приволоки Цезаря в суд! Гражданская война никому не нужна! Возьми себя в руки!
Крупный и вспыльчивый Лентул Крус ухватил его за плечо, повернул и погнал в дальний угол.
— Заткнись! Не суйся! Заткнись! Не суйся! — лаял он и с каждым словом тыкал Цицерона в грудь, так что тот едва удерживался на ногах.
— Ты не диктатор! — кричал Катон. — Ты не правишь Римом! У тебя нет полномочий вступать в сделки с предателем! Да еще за нашими спинами! Иллирия и один легион, да? И ты думаешь, это пустяк? Нет, глупец, нет! Это огромнейшая уступка! Роковая уступка! А Цезарю делать уступок нельзя! Нельзя давать ему завладеть даже кончиком пальца! И если ты, Помпей, нуждаешься в очередном и хорошем уроке, я, так и быть, тебе его преподам! Я вколочу в твою пустую башку, что ты ничто без нашей поддержки. Ты хочешь заключить союз с Цезарем? Прекрасно! А Цезарь — предатель! И ты тоже станешь предателем! И разделишь с ним его участь! Ибо, клянусь всеми богами, что я опущу тебя ниже, чем Цезаря! Я лишу тебя империя, провинций и армии одним махом вместе с Цезарем! Мне достаточно сказать только слово! И Палата одобрит мое предложение. И вето никто не наложит. Кассий с Антонием будут рады тебе навредить! Единственные два легиона, находящиеся поблизости, преданы Цезарю! А твои собственные легионы — в Испаниях, в тысяче миль! Так что попробуй, останови меня, если сможешь? Но ты не сможешь! А я уничтожу тебя! И прославлюсь, уничтожив предателя! Это не мужской клуб, к которому ты решил присоединиться! Boni намерены свалить Цезаря. И с удовольствием свалят любого, кто осмелится присоединиться к нему! Даже тебя! Ну-ка, задумайся, кто тогда полетит с Тарпейской скалы? Ты, ибо boni угроз не прощают! Нет, не прощают! Мы урезоним любого, кто возымеет наглость шантажировать римский Сенат!
— Стоп! Стоп! — тяжело дыша, проговорил Помпей, протягивая обе руки к своему оппоненту. — Остановись, Катон, я прошу тебя! Ты прав! Ты прав! Признаю, я сплоховал! Это все Цицерон! Это он меня заморочил. Я поддался ему, я не знал, как мне быть! Три дня никто ко мне ни ногой! Что я должен был думать?
Но гнев Катона не остывал так легко, как бы хотелось Помпею. Он все продолжал что-то бормотать, потом закрыл рот и встал, весь дрожа.
— Сядь, Катон, — взмолился Помпей, суетясь вокруг него, как старушонка вокруг истеричной рассерженной собачонки. — Вот сюда! Сядь, пожалуйста!
Он осторожно вытащил пряди волос из трепещущих пальцев. Затем метнулся к столику, налил в чашу вина и бегом вернулся обратно.
— Успокойся, выпей, пожалуйста! Ты прав, а я нет. Я признаю! Это происки Цицерона. Это он подловил меня в минуту слабости. — Помпей умоляюще посмотрел на Лентула Круса. — Выпей вина, Лентул, выпей и ты! Давайте-ка сядем и спокойно во всем разберемся. Ведь нет ничего, в чем не разобрались бы друзья! Пожалуйста, Лентул, выпей!
— О-о-о! — простонал издали Цицерон, но никто его не услышал.
Тогда Цицерон повернулся и побрел восвояси. Его тоже трясло, как Катона.
Это конец. Это своеобразный водораздел. Возврата теперь быть не может. А победа была так близка! Так близка! О, почему эта безумная парочка не появилась днем позже?
— Что ж, — сказал он себе, садясь к письменному столу, чтобы черкнуть пару строк Бальбу. — Если гражданская война все-таки разразится, виноват в этом будет один лишь Катон.
На рассвете седьмого дня января Сенат собрался в храме Юпитера Статора, куда Помпей доступа не имел. Мертвенно-бледный Гай Марцелл-младший счел возможным присутствовать на заседании, но передал бразды правления Лентулу Крусу после традиционных молитв.
— Я не стану ораторствовать, — сразу же объявил Лентул Крус. Дышал он с трудом, на лице проступили красные пятна. — Время пустословий прошло, пора разрешить затянувшийся кризис. Я предлагаю в целях защиты Римской Республики ввести senatus consultum ultimum и тем самым предоставить консулам, преторам, плебейским трибунам, консулярам и промагистратам в окрестностях Рима право отвергать всевозможные вето.
Палата взорвалась. Сенаторы были удивлены странной формулировкой декрета и тем, что в нем ни словечком не был упомянут Помпей.
— Это абсурд! — взревел Марк Антоний, вскакивая со скамьи. — Ты предлагаешь нам, плебейским трибунам, защищать Рим от нас же самих? Это чудовищно! Нельзя превращать senatus consultum ultimum в силу, затыкающую рты плебейским избранникам! Плебейские трибуны — столпы государства и всегда таковыми пребудут! Твой декрет, младший консул, совершенно неконституционен! Чрезвычайное положение вводится для искоренения черной измены, а среди моих коллег изменников нет! Обещаю, я вынесу этот вопрос на суд плебса. И добьюсь, чтобы тебя столкнули с Тарпейской скалы! За попытку помешать мне и моим сотоварищам исполнять беспристрастно и честно наш долг!
— Ликторы, удалите этого человека! — приказал Лентул Крус.
