Я чувствовал это, я знал, знал. К концу дня я уже был абсолютно уверен, что нас поведут в западню. Поэтому я созвал свой совет. Пригласил Красса. Он не пришел. Другие пришли: Цензорин, Мегабокх, Октавий, Варгунтей, Копоний, Эгнаций и еще группа жутко грязных, одетых в лохмотья местных предсказателей и магов. Они роились вокруг Копония, как мухи вокруг разлагающихся останков. Я сказал собравшимся, что каждый волен поступать, как ему будет угодно, но я лично направлюсь не к Синнаке, а к Сирии. Есть там парфяне или нет, мне все равно. Я никому больше не верю. Мне хватило проводников-скенитов!
Копоний возмутился, другие тоже. Не подобает легатам, трибунам и префектам покидать своего генерала. И квестору также не подобает. Префект Эгнаций единственный согласился со мной.
— Нет, — сказали все остальные, — мы пойдем с Марком Крассом.
Я не сдержался — у всех Кассиев есть такой недостаток.
— Тогда оставайтесь умирать! — выкрикнул я. — А тем, кто хочет жить, советую побыстрей найти лошадь. Потому что я еду в Сирию и ни во что не верю, кроме своей звезды!
Предсказатели громко закричали, замахали руками.
— Нет, Гай Кассий! — прохрипел самый древний из них, обвешанный амулетами, крысиными скелетами и наводящими ужас агатовыми глазами. — Иди, если надо, но не сейчас! Луна еще в Скорпионе! Подожди, пока она войдет в Стрельца!
Я посмотрел на него. Меня разобрал смех.
— Спасибо за совет, — сказал я, — но в пустыне я скорее доверюсь скорпиону, чем лучнику!
Около пятисот всадников ускакали со мной и провели ночь в седлах, двигаясь то шагом, то рысью, то легким галопом. Поутру мы подскакали к Европу, который местные жители именуют Кархемишем. Парфян нам не встретилось. И Евфрат был спокоен, по крайней мере настолько, чтобы позволить нам перебраться на тот берег на лодках и переправить своих лошадей. Мы не останавливались до самой Антиохии.
Позже я узнал, что пахлави суренас разгромил всех, кто пошел с генералом. На рассвете второго дня Красс с армией, ведомый Андромахом, все еще кружил по пустыне, ни на милю не приблизившись к Синнаке. Парфяне напали снова. Это была беда. Катастрофа. Легионеры то отходили, то пытались стоять — парфяне сломили их. И убили многих. В том числе и легатов, оставшихся с Крассом: Цензорина, Варгунтея, Мегабокха, Октавия, Копония.
У пахлави суренаса был приказ взять Марка Красса в плен, чтобы тот предстал перед царем Ородом. Как это случилось, не вызнали даже лазутчики Антипатра, но вскоре после пленения Марк Красс был убит.
Семь серебряных орлов перешли в руки пахлави суренаса в Каррах. Мы их больше никогда не увидим. Они ушли к царю Ороду в Экбатану.
Таким образом, я оказался самым старшим по чину римлянином в Сирии, ответственным за охваченную страхом провинцию. Все были убеждены, что парфяне вот-вот нападут, а у нас не было армии, чтобы отбиться от них. Следующие два месяца я провел, укрепляя подступы к Антиохии. Я организовал систему дозорных постов и сигнальных огней, чтобы в случае нападения все население долины Оронта успело укрыться в крепостных стенах. Потом — поверишь ли? — стали постепенно прибывать и солдаты. Не все погибли возле Карр. Набралось около десяти тысяч — достаточно, чтобы сформировать два неплохих легиона. И по сведениям, дошедшим до моего неоценимого информатора Антипатра, после первого сражения в низовьях Билеха выжило еще десять тысяч римских солдат. Пахлави суренас собрал их и послал на границу Бактрии по ту сторону Каспийского моря, где их используют, чтобы удержать массагетов от набегов. Стрелы ранят, но мало кто умирает от них.
К ноябрю я почувствовал себя в состоянии объехать свою провинцию. Да, свою, ибо Сенат не счел нужным освободить меня от свалившихся на мои плечи забот. Так что в возрасте тридцати лет Гай Кассий Лонгин сделался губернатором Сирии. Ответственность величайшая, но я справлюсь, поверь.
Сначала я посетил Дамаск, потом Тир. Поскольку тирский пурпур очень красив, предполагалось, что и сам Тир ему не уступит. Но это настоящая дыра. И такая вонючая, что тебя постоянно тошнит. Все время преследует запах гнилых моллюсков. Огромные горы их выпаренных останков наползают на город, восходя выше крыш. Как тирийцы живут среди этого разложения, понять нельзя, однако доходы их баснословны. К тому же Фортуна мне улыбнулась. Я поселился на вилле главного этнарха Тира Деметрия, в роскошной резиденции на морском берегу, где свежий бриз гонит зловоние прочь.
Там я и познакомился с человеком, чье имя тебе уже, наверное, примелькалось. Это был, как ты догадываешься, Антипатр. Ему сорок восемь, он очень честолюбив и очень влиятелен среди иудеев, хотя сам является иудеем лишь по религии, а по рождению он идумей. По крайней мере, он так говорит. Антипатр оскорбил синод (еврейский религиозный орган правления), женившись на набатейской принцессе по имени Кипрос. Поскольку евреи определяют национальность по матери, это значило, что три сына и дочь Антипатра не евреи. А еще это значило, что Антипатр со своими нешуточными амбициями, женившись на чужеземке, утратил возможность стать еврейским царем. Но ничто не может заставить его расстаться с Кипрос, с которой он неразлучен. Преданная друг другу пара. Их три сына еще подростки, однако уже проявляют характер. Старший, Фазиль, производит хорошее впечатление, но второй мальчик, Ирод, весьма удивляет. Его можно назвать настоящим сплавом извращенной хитрости и свирепой жестокости. Хотел бы я править Сирией лет, скажем, десять, чтобы посмотреть, каким он сделается, когда вырастет.
Антипатр выложил мне подноготную действий парфян в роковой экспедиции бедного Марка Красса, а потом сообщил еще одну интересную новость. Сатрапа Месопотамии, так блестяще разбившего нас, вызвали в Экбатану. Если ты подданный царя парфян, не смей быть лучше своего господина. Ород был очень рад поражению Красса, но ему совсем не понравилась разворотливость новоявленного полководца пахлави суренаса, его кровного родича. И Ород приказал казнить пахлави. В Риме, одержав победу, ты ожидаешь заслуженных почестей. В Экбатане лишаешься головы.
К тому моменту у меня под рукой уже было два легиона, но они еще не прошли боевого крещения. Очень скоро этот недостаток был ликвидирован. Когда угроза парфян миновала, зашевелились евреи. Хотя мятежный Аристобул и его сын Антигон были доставлены Габинием в Рим, Александр (другой сын Аристобула) решил, что настало время свергнуть с еврейского трона ставленника Габиния Гиркана, обретшего власть не без помощи Антипатра. Ну что ж, вся Сирия знала, что в губернаторах теперь простой квестор. Вот и подходящий момент. Два других высокородных еврея, Малих и Пейфолай, решили помочь Александру.
Итак, я пошел к Иеросолиме, или Иерусалиму, если так тебе больше нравится. На подходах к этому городу я столкнулся с тридцатитысячной еврейской армией. Сражение произошло там, где река Иордан вытекает из Генисаретского озера. Да, я был в значительном меньшинстве, но Пейфолай, командовавший мятежниками, вел за собой просто толпу необученных галилеян. Он собрал их в глубинке страны, надел им на головы горшки, дал в руки мечи и повелел разбить два римских обученных, дисциплинированных (и прошедших Карры) легиона. Я сурово поговорил со своими солдатами, и они снова обрели уверенность в себе. А после сражения провозгласили меня на поле боя императором, хотя я сомневаюсь, что Сенат позволит триумф простому квестору. Антипатр посоветовал мне казнить Пейфолая, и я последовал его совету. Антипатр вовсе не предатель интересов своей нации, хотя, наверное, многие евреи со мной не согласятся. Они хотят править своим собственным уголком мира без Рима, а Антипатр реалист. Он знает, что Рим никуда и никогда не уйдет.
