— Если вы считаете, что все богатство и все привилегии должны принадлежать восемнадцати центуриям Рима, тогда я немного умерю ваш аппетит. Я намерен перестроить наше общество и распределить богатство более равномерно. Я введу законы, способствующие росту третьего и четвертого классов, и улучшу судьбу неимущих, поощряя их уезжать в те места, где они смогут упрочить свое положение. Более того, я проведу проверку необходимости зерновых дотаций. Люди, которые могут купить зерно, больше не будут получать его бесплатно. Сейчас триста тысяч римлян получают дармовое зерно. Я уменьшу это количество вдвое. Я также запрещу освобождать рабов ради права на такую дотацию. Как я это сделаю? Очень просто: в ноябре проведу новую перепись населения. Мои агенты войдут в каждый дом в Риме, в Италии и во всех провинциях. Они соберут горы сведений о жилищных и санитарных условиях, в каких живут люди, об их доходах, о рентах, о грамотности, об умении считать, о преступлениях, о пожарах, о количестве детей, стариков и рабов в каждой семье. Мои агенты будут также спрашивать у неимущих, хотят ли они переселиться в другие земли, в мои будущие колонии. Поскольку сейчас в Риме большой излишек транспортных кораблей, я воспользуюсь ими…
Встал Пизон.
— Любой житель Рима, будь он беден или богат, имеет право получать бесплатно зерно. Я предупреждаю, что буду возражать против любой попытки проверить необходимость дотаций! — громко крикнул он.
— Делай что угодно, Луций Пизон, все равно закон вступит в силу. Я не потерплю возражений! И я не советую тебе возражать — это навредит твоей карьере. Мера справедливая. Почему Рим должен тратить деньги на людей вроде тебя, которые в состоянии купить зерно сами? — грозно спросил Цезарь.
Послышалось бормотание, лица насупились. Прежний, властный, надменный Цезарь вернулся, чтобы всем им отомстить. Однако тоже взволнованные заднескамеечники отнюдь не брюзжали. Они были обязаны Цезарю своим положением и собирались голосовать за все его законопроекты.
— Планируется очень много аграрных законов, — продолжал Цезарь, — но торопиться нет нужды, так что не кипятитесь. Любая земля, которую я куплю в Италии и Италийской Галлии для демобилизованных легионеров, будет оплачена сразу и по полной стоимости. Большинство аграрных законов коснется земель в Испаниях, Галлиях, Греции, Эпире, Иллирии, Македонии, Вифинии, Понте, Новой Африке, Мавретаниях и во владениях Публия Ситтия. В то же время, поскольку некоторые из наших бедняков и легионеров поселятся там, я также начну давать полное гражданство достойным провинциалам, докторам, школьным учителям, ремесленникам и торговцам. Те из них, что живут в Риме, будут причислены к четырем городским трибам, живущих в Италии запишут в районные сельские трибы.
— Ты будешь что-нибудь делать с судами, Цезарь? — спросил претор Волкатий Тулл, пытаясь успокоить палату.
— О да. В списке присяжных больше не будет tribunus aerarius, — объявил диктатор, с удовольствием меняя тему. — Сенат увеличится до тысячи членов, что вместе с всадниками восемнадцати центурий даст более чем достаточно кандидатур для жюри. Преторы будут избираться по четырнадцать человек на год, чтобы ускорить слушание накопившихся дел. К тому времени, как мои законы войдут в силу, суд за вымогательство канет в небытие. Потому что у губернаторов и прочих дельцов в провинциях будут подрезаны крылья и они не смогут заниматься вымогательством. Отлаженная выборная система исключит взятки, сделает их бессмысленными. А к рядовым преступлениям, таким как убийство, кража, насилие или растрата, суды, экономя драгоценное время, начнут относиться строже. Особенно это коснется убийств, но не в ущерб mos maiorum. Не будет ни казней, ни тюремного заключения — это чуждо римскому духу. Но я увеличу срок ссылок и сделаю абсолютно невозможным для ссыльных брать с собой свои деньги.
— Хочешь получить идеальную республику Платона, Цезарь? — насмешливо спросил Пизон, более всех оскорбленный.
— Вовсе нет, — добродушно возразил Цезарь. — Моя цель — справедливая и практичная Римская республика. Возьмем, например, насилие. Организовывать уличные банды и шайки станет намного труднее, ибо я собираюсь отменить все клубы и общины, кроме тех, что не представляют угрозы, — это еврейские синагоги, торговые и профессиональные гильдии и похоронные конторы, конечно. Общины на перекрестках и в других местах, где могут регулярно собираться смутьяны, будут ликвидированы. Вынужденные сами оплачивать свою выпивку, люди задумаются, стоит ли пить.
— Я слышал, — сказал Филипп, очень богатый землевладелец, — что ты планируешь отменить латифундии.
— Спасибо, что напомнил, Луций Филипп, — сказал Цезарь, широко улыбаясь. — Нет, латифундии не будут ликвидированы, если государство не купит их для солдат. Однако в будущем ни одному владельцу латифундий не разрешат обрабатывать их исключительно рабами. Одна треть рабочих должна быть набрана из свободных людей. Это поможет и безработным сельским беднякам, и местным купцам.
— Это смешно! — рявкнул Филипп, смуглое лицо его налилось краской. — Ты собираешься ввести законы, которые вмешиваются во все! Человек скоро должен будет просить разрешения пернуть! Ты, Цезарь, намеренно лишаешь Рим сословия первого класса. Откуда у тебя эти бредовые идеи? Помочь сельским беднякам! Ну и ну! У человека есть права, и одно из них — право заниматься своими делами и управлять своими предприятиями так, как ему хочется! Почему я должен платить жалованье рабочим, когда я могу купить дешевых рабов и вообще не платить им?
— Все должны платить жалованье своим рабам, Филипп. Разве ты не понимаешь, что ты вынужден покупать своих рабов? Потом ты должен построить помещение, где они будут жить, покупать еду, чтобы кормить их. Ты должен нанимать вдвое больше рабочих, чтобы они следили за рабами, которые не очень хотят работать. Если бы ты знал арифметику или имел агентов, умеющих сложить два и два, ты скоро понял бы, что нанимать свободных людей дешевле. Ты не должен покупать свободных людей, строить для них жилье, кормить их. Они каждый вечер уходят домой и едят пищу со своих огородов, потому что у них есть жены и дети, которые выращивают все для них.
— Чепуха! — проворчал Филипп, успокаиваясь.
— И что, никаких законов, регулирующих расходы? — спросил Пизон.
— Очень много, — тут же ответил Цезарь. — Больше всего на предметы роскоши. Например, пока я не запрещу воздвигать дорогие надгробные памятники, человек, который заказывает такой памятник, будет обязан заплатить вдвое. И мастеру, и в казну.
Он посмотрел на Лепида, который не проронил пока что ни слова, и поднял бровь.
— Младший консул, еще одно, и ты сможешь распустить собрание. Дебатов не будет!
Он опять повернулся к сенаторам и сообщил им, что намерен привести календарь в соответствие с сезонами, вследствие чего этот год увеличится до четырехсот пятидесяти дней. Мерцедоний закончился, но к последнему дню декабря будет добавлен дополнительный шестидесятисемидневный период. И первый день нового года, когда он наступит, окажется точно там, где ему следует быть, — в конце первой трети зимы.
