«О, да он разъярен! — отметил Руфрий, украдкой взглянув на генерала. — Как эти олухи во дворце могли решить, что убийство Помпея Магна — хороший способ наладить отношения с Цезарем? Он вне себя от горя, хотя и пытается это скрыть, и достаточно самой малости, чтобы он обошелся с Александрией хуже, чем с Укселлодуном или Кенабом. А его люди, еще не пробыв и суток на берегу, уже готовы поубивать местных. Напряженность растет, надвигается катастрофа».
Поскольку момент был неподходящим, чтобы что-либо говорить, он просто ехал рядом с великим человеком, мечущим громы и молнии. Нет, не только горе так разгневало его. Олухи из дворца лишили его возможности в очередной раз проявить милосердие, вернуть Магна в лоно Рима. Магн с радостью согласился бы. Катон — нет, никогда, но Магн — да.
Проверка кавалерийского лагеря только подлила масла в огонь. Германцы-убии не были окружены беднотой, имели под боком хорошее пастбище и целое озеро с чистой водой, однако между ними и той частью города, где находилась пехота, лежало непроходимое болото. Следовательно, взаимодействие кавалерии и пехоты практически исключалось. Потин с Ганимедом и истолкователем повелений фараона снова схитрили. Ну почему, в отчаянии спросил себя Руфрий, почему эти люди досаждают ему? Каждое новое препятствие, которое они устраивают на его пути, лишь укрепляет решимость Цезаря. Неужели они действительно считают себя умнее величайшего из полководцев? Годы, проведенные в Галлии, наделили его такой непостижимой стратегической хваткой, что он может все. Но… прикуси язык, Руфрий, следуй за ним, наблюдай, как он планирует кампанию, которая, может быть, и не состоится. А если состоится — он будет готов.
Цезарь отпустил ликторов и отослал Руфрия обратно в лагерь в Ракотисе, дав ему несколько поручений, а сам направил коня по одной улице, затем по другой. Ехал он медленно, давая возможность ибисам уворачиваться от конских копыт. Ни одна мелочь не укрывалась от его зоркого глаза. На перекрестке Канопской и Царской улиц он въехал на рыночную площадь, окруженную со всех сторон широкой аркадой с темно-красной задней стеной и голубыми дорическими колоннами. Потом он двинулся к гимнасию, почти такому же большому, тоже с аркадой, но с горячими и холодными банями, спортивной дорожкой и учебными площадками. Нигде он не слезал с коня, не обращая внимания на ибисов и на глазевших на него александрийцев. Наконец Цезарь спешился, чтобы проверить потолки крытых аркад и пешеходных дорожек. В здание суда он вошел и, казалось, был в восторге от потолков его просторных комнат. Оттуда он поехал в храм Посейдона, затем в Серапейон — святилище Сераписа в Ракотисе, огромный храм среди садов, — и в другие храмы, поменьше. Потом проследовал к берегу — к докам, к складам. Его интересовало все. И гигантское скопище торговых контор, и пирсы, и пристани, и набережные, укрепленные огромными деревянными брусьями. В зданиях, вызвавших его любопытство, он с особой прилежностью приглядывался к потолкам, поддерживаемым массивными деревянными балками. Наконец осмотр был окончен, и Цезарь по Царской улице поднялся к лагерю германцев, чтобы дать инструкции относительно фортификаций.
— Я пришлю тебе две тысячи солдат в помощь, чтобы снести старые городские стены, — сказал он своему легату. — Используй камни для постройки двух новых стен. Каждая будет начинаться у задней стены первого дома по обе стороны Царской улицы, с разрывом в четыреста футов, и веером идти к озеру, с разрывом на концах в пять тысяч футов. Тебе будет трудно, поскольку на западе болото, а восточная стена пересечет дорогу к судоходному каналу между озером и Канопским рукавом Нила. Западную стену сделай высотой в тридцать футов и так оставь — болото защитит подступы к ней. Восточную стену сделай высотой двадцать футов, но с внешней стороны ее пусти траншею глубиной пятнадцать футов и усеянную стрекалами, а за ней выкопай ров и наполни его водой. Дорогу не тронь, пусть в стене будет брешь, но держи там груду камней, чтобы заложить ее по команде. На обеих стенах через каждые сто шагов должны быть наблюдательные вышки, и я пришлю вам баллисты на восточную стену.
С невозмутимым лицом легат выслушал указания и пошел искать Арминия, вождя убиев. Германцы — строители никудышные, но в добывании фуража им нет равных. Кроме того, они могут искать дерево для стрекал — закаленных огнем остроконечных кольев — и начать плести жгуты из лозы для поручней, а германцы это отлично умеют делать!
По Царской улице Цезарь спустился к Царскому кварталу и еще раз осмотрел его стену высотой двадцать футов, которая шла от скал театра Акрон к морю на дальней стороне мыса Лохий. Нигде ни одной наблюдательной вышки, и вообще эта стена не предназначена для защиты. Значительно больше усилий затрачено на декор. Неудивительно, что толпа так часто вторгается в царский дворец! Любой предприимчивый карлик может легко перелезть через эту стену.
Время, время! На все уйдет время, и ему нужно держать в неведении своих глупых врагов, пока приготовления не закончатся. Первое и самое главное: кроме работы в кавалерийском лагере, не должно быть никаких признаков, что происходит нечто чрезвычайное. Потин и его приспешники решат, что Цезарь готовит себе укрытие на случай внезапного нападения. Они подумают, что Цезарь боится. И хорошо. Пусть так и думают.
Руфрий, вернувшийся из Ракотиса, получил еще несколько указаний, после чего Цезарь созвал всех своих младших легатов (включая и Тиберия Клавдия Нерона) и ознакомил их со своим планом. В их осмотрительности он не сомневался. Сейчас не Рим шел на Рим. Сейчас шла война против иноплеменников, к которым римляне не испытывали приязненных чувств.
На следующий день Цезарь призвал к себе в гостевой дворец царя Птолемея, Потина, Феодота и Ганимеда. Посадил их в обычные кресла, а сам сел в курульное на возвышении. Это не понравилось маленькому царю, но он позволил Феодоту успокоить себя. «Какое-то сексуальное рабство, — подумал Цезарь. — Какие шансы у этого мальчика с такими советниками? Сделаться, если выживет, жалкой тенью отца?»
— Я позвал вас сюда, чтобы поговорить об упомянутом мной недавно предмете, — сказал Цезарь, держа на коленях свиток. — А именно о праве наследования трона Александрии, которое, как я теперь понимаю, несколько отличается от права наследования трона Египта. По-видимому, юный царь, трон Египта Нила все еще принадлежит твоей отсутствующей сестре. Понимаю, тебе это не нравится, но Египтом Нила правит лишь фараон, каковым является царица Клеопатра. Так почему же, юный царь, твоя соправительница, сестра и супруга находится в бегах, командуя армией наемников в попытке усмирить своих собственных подданных?
Ответил Потин. Иного и не ожидалось. Маленький царь делал все, что ему говорили, но самостоятельно мыслить не мог.
— Потому что ее подданные восстали против нее.
— Почему же они восстали против нее?
— Из-за голода, — сказал Потин. — Нил уже два года подряд не разливался. В прошлом году показатель ниломера был самый низкий с тех пор, как три тысячи лет назад жрецы стали регистрировать показания. Нил поднялся только на восемь римских футов.
— Объясни.
— Есть три вида паводка, Цезарь: гибельный, обильный и избыточный. Чтобы выйти из берегов и залить пахотную долину, Нил должен подняться на восемнадцать римских футов. Отметки ниже сулят нам трудные, подчас гибельные времена. Влага и ил не осядут на почву, поэтому сеять уже не придется. Египет не знает дождей. Помощь приходит от Нила. Подъем воды от восемнадцати до тридцати двух футов предвещает обильные урожаи. Берега Нила сплошь покрывает вода и плодородный ил. Разливы выше тридцати двух футов смывают деревни, вода вовремя не уходит, и сеять тоже нельзя.
